Гильберт Бриссен - Книга Лазури

Забыв о запрете, я потянулся к осколку пучком серебра. Примерно на полпути маленький башмачок придавил нити к полу.

— Мастер!

— Чт… Ох, извини, — я тут же привел мысли в порядок.

— Не прикасайся к этому даже плетениями! И даже не думай о том, чтобы восстановить зеркало. Оно полно отравы и безумия, даже я еще не встречала ничего подобного. На него и смотреть вредно, честно говоря, но тут уже никуда не деться. И… — Соу помедлила. — Знаешь что, мастер?

— Да?

— Оно явно сродни той мерзости в небесах. Я еще не понимаю, каким образом, но сходство очевидное.

— Как вы это делаете, Коракс-сама? — робко спросила Мегу, недоуменно глядя на пучок нитей, тянувшийся у меня из рукава. — Это какое-то колдовство или… Ох!

И впрямь ждать пришлось недолго — шум льющихся вод снаружи вдруг притих, а сильный порыв ветра швырнул тяжелые мутные капли внутрь, где они пропали в трещинах каменного пола. Спустя несколько мгновений ливень возобновился, но в распахнутых дверях уже стояла хозяйка этого места. Первая дочь Розена, Ртутная Лампа Суигинто.

— М-мегу?.. — меня пробрала дрожь от звука ее голоса. Он был похож на хруст зерна в щербатых жерновах. — Что ты тут делаешь? Что с-с тобой?

Мегу с невнятным криком рванулась ей навстречу. Суигинто шагнула… нет, скорее шатнулась вперед… и тут между ними будто пронесся порыв ветра. Соу заслонила ей дорогу, пританцовывая в боевой стойке.

В ее руке возникли ножницы.

— Стой на месте и не двигайся! — приказала она своей сестре.

— В чем дело?! Это же она! — Мегу попыталась обойти Соу, но мои руки уже сработали быстрее головы: я сцапал ее за талию и потащил назад. Девушка отчаянно билась и вырывалась — кто бы мог подумать, что всего несколько минут тому она казалась при смерти? Убедившись, что я сильнее, она попыталась извернуться и ударить меня в лицо. Пришлось притиснуть ей руки к бокам.

— Все в порядке, Мегу-сан, потерпите немного… В чем дело, Соу?

— Это не Суигинто! Держитесь подальше от нее!

— То есть?

— Я чувствую в ней чужеродность. Это обман!

— Обман? О чем вы?! — Мегу забилась у меня в руках. — Это же она!

— Мегу… — глухая к нашей болтовне черная фигура сделала еще один шаг. Соу бросилась ей настречу. Ножницы пропели песню гибели…

…и зазвенели на каменных плитах. Четыре (?!) чудовищных черных потока вырвались из-за спины сгорбившегося силуэта и ударили ее в грудь. Я обомлел: на концах крыльев, там, где прежде были драконьи головы, ныне остались почти бесформенные клыкастые пасти, клубящиеся темнотой изнутри.

Зашипев от боли, Соу отлетела к моим ногам.

Не поднимая головы, фигура сделала еще шаг.

"Это — не Суигинто!"

Не раздумывая, я ударил — мгновенно, насмерть, пронизав серебряные нити черным плетением. Крыло приняло удар на себя и рассыпалось сухими хлопьями. На смену ему сразу взметнулась еще одна кошмарная "змея". То, что продолжало надвигаться на нас, даже не замедлило шага, не шевельнуло руками, бессильно повисшими вдоль тела — только "змеи", метавшиеся в воздухе, делали в нашу сторону угрожающие выпады.

Меня пробрал страх. Что это — голем, чудовище? Откуда оно взялось, что ему нужно, как с ним справиться, наконец?! Соу уже была на ногах, щелкнула пальцами — ножницы, лежавшие на полу, вспыхнули и легли ей в руку, но на лице у нее я впервые увидел неуверенность и — страх. И я вполне ее понимал.

Оставалось последнее средство. Я прибегал к нему всего один раз, и воспоминания о нем остались самые неприятные. Однако другого выхода явно не было.

— Соу, отойди!

— Но, мастер…

— Я попробую разбудить гимны. Забери медиума!

Сосредоточившись, я послал внутрь зов… и тут Мегу, неожиданно выгнувшись в сторону, изо всех сил двинула мне локтем в глаз. От боли и неожиданности я с бранью разжал руки, оттолкнув меня, она перескочила через голову пытавшейся ухватить ее за платье Соу и стрелой понеслась к черной фигуре.

— Нет!!! — заорал я, как кретин, бросаясь следом, хотя ясно уже было, что я не успеваю — ни я, ни Соу. Быстрее ветра Мегу подскочила к кукле, упала перед ней на колени, обняла за шею, притянула к себе.

И черные змеи бессильно опали, истлев невесомым прахом.

* * *

Молодой человек ждал.

Скрючившись в три погибели, он сидел на полу над разложенным походным верстачком, то и дело машинально отряхивая пальцы от невесомых опилок. Инструменты, лежавшие перед ним, были похожи на пьяный кошмар полубезумного слесаря. Или маньяка-патологоанатома. Каждый из них в свое время обошелся ему в довольно круглую сумму, благо денежная проблема уже не стояла перед ним так остро, как в прежние дни, и каждый раз токарь, к которому он обращался, смотрел на него как на больного. Крохотные лобзики и лучковые пилы с дико выгнутыми рамами, приспособить которые к доске не смог бы даже магистр топологии, странно выглядящие зажимы и маленький шлифовальный станок с электрическим приводом — все они были изготовлены по его заказу и его чертежам, для чего ему пришлось основательно подучить инженерную графику. Разумеется, он справился.

Теперь же, когда он наконец приступил к работе, она продвигалась далеко не так быстро, как ему хотелось бы. Но все же продвигалась. И это было хорошо. Тусклый ночник, горевший на стене, бросал лучи на стол, где тускло поблескивал какой-то металлический предмет. Блеклый зайчик щекотал глаза, но молодой человек знал, что это блестит, и не обращал внимания. Притерпелся за вечер.

Не то чтобы он настолько смирился с окружающей действительностью. Просто встать и убрать предмет было бы чревато полной потерей вдохновения на сегодня.

Отвлекаться нельзя…

Предмет, зажатый в небольшую струбцину на верстаке, выглядел странно в этой холостяцкой квартире, непонятным образом балансировавшей между категориями «захламленной» и «опустошенной»: видно было, что хозяин дома привык жить по-спартански, если не сказать категоричнее. То, на что пристально глядел молодой человек, было осколком совершенно другого мира, ни одним местом с этой квартирой не соприкасающегося.

Ну посудите сами, с какой стати молодому театральному костюмеру и начинащему приобретать известность частному портному играть в куклы?

Его рука, стиснув кусок пемзы, медленно заходила по шершавой поверхности дерева. Туда-сюда, туда-сюда… Было в этом что-то медитативное — он заметил это уже давно. Время от времени он даже намеренно прибегал к этому, как сейчас. Это расслабляло и делало мысли плавными. Он вспомнил Питера Клеменцу, любившего мыть свой «кадиллак» во время раздумий. Пожалуй, похоже…

Вот и теперь он тоже сидел и ждал, когда вернется то самое чувство, вспугнутое недавно вздорной мыслью, чувство, когда руки сами движутся, вырезая и соскабливая, повинуясь кристально чистой до невидимости ниточке — «так надо»! Без него можно было лишь устранять мелкие недочеты — полировать, шкурить, наводить глянец… как сейчас.