Гильберт Бриссен - Книга Лазури

Суок скользнула вбок, уходя от катящейся на нее гигантской белой сферы. Бэрри-Белл никогда не становился таким огромным на ее памяти. Проскочив мимо, дух, не утруждая себя соблюденем закона инерции, кинулся вслед. На этот раз увернуться оказалось труднее. Почему у меня нет духа-хранителя? Где Бэрри-Белл?! Опять рывок — огненный шар прошел совсем рядом. Времени на атаку не было. Я не могу умереть! Врагиня смеялась.

Вдруг из-под потолка сверкнул огонек, и пылающая сфера неожиданно резко отвернула и понеслась ему наперерез. Суок успела понять, что это за огонек и даже удивиться, почему он вдруг стал таким маленьким и плотным, ведь раньше все было наоборот — перед тем, как золотая пуля вонзилась ее противнице в грудь.

Из переплетения бежевых лент на груди ударил сноп света. Киракишо пошатнулась, ее глаз расширился, рот широко открылся — но крик будто застрял у нее в горле. Согнувшись пополам, она царапала пальцами грудь, словно пытаясь выдрать желтую искру. Лозы бесцельно свистели в воздухе, белый дух вился вокруг нее, явно не зная, что делать. Время, и так невероятно замедлившееся в бою, почти встало — Суок в недоумении смотрела, как Седьмая сгибается все ниже, как свет, бьющий из ее груди, сменяет все цвета спектра, и все это так быстро и так медленно, что уму непостижимо. А потом время вдруг вернуло себе обычный ход, но она успела заметить, как желтая искра, ставшая вдруг непонятно, противоестественно красно-оранжевой, вырвалась из спины и, не останавливаясь, канула во мрак.

Розарио метнулся следом.

Киракишо стояла на подкашивающихся, сведенных в коленях ногах, и смотрела на свои пальцы. Обида, боль, недоумение — вот чем было ее лицо. Белая роза в глазнице конвульсивно подергивалась.

— Украл… Отнял… Почему… Верни мое… — успела прошептать она прежде, чем волна черных волос захлестнула ее с головой, завертела, спеленала, ударила в стену.

Пригнувшись, Суок покрыла разделявшее их расстояние одним прыжком и опять схватила ее за горло.

— Отпусти Отца! — она сжала пальцы, со злой радостью чувствуя, что теперь силы равны, что у врагини отняли что-то важное, и теперь ее мощь убывает — а ее, Суок, растет.

Кольцо разогревалось все сильнее.

— Ты не сможешь меня убить, — Седьмая с хрустом вздернула голову. — Я не могу умереть…

— Рискнешь проверить?

— Меня просто нет…

— Что?..

Киракишо с трудом усмехнулась ей в лицо.

— Тот, кого нет, не умирает навсегда, глупая. Я вернусь. Ты ничего мне не сделаешь.

Да.

Она поняла это сразу, как только слова сорвались с губ Седьмой — губ, которых на самом деле не было. Иллюзия, мираж, то, чего нет… скорее даже, то чего не может быть, потому что не может быть никогда. Даже тонкая шея под ее пальцами не была плотью — чистая энергия без материи, жизненная сила, не воплощенная в живом.

Как Розен смог сотворить такое?..

Суок заколебалась.

Но — лишь на мгновение.

— Я и не стану тебя убивать, — она рывком притянула к себе лицо Седьмой. — Я тебя просто… выпью.

Черная паутина зашевелилась, впиваясь в тело куклы. В глазах Киракишо мелькнули боль и замешательство.

— Выпьешь?..

— Да! — с волос опять сорвались капли. Теперь — радужные, разноцветные.

Дым цвета новорожденной звезды закурился вокруг лица Суок. Дунув, она послала облачко вперед, к голове Седьмой. Та попыталась отвернуться, но голодные духи знают свое дело — радужный туман влился в налитый темным страхом глаз.

По телу куклы прошла судорога. Суок стиснула ее шею, не давая вырваться.

— Я тебя у-нич-то-жу!

Киракишо не ответила. Запрокидывая голову, бешено извиваясь, она отчаянно пыталась вырваться, выломаться — то ли из рук Суок, то ли из когтей радужного видения. Изящный рот медленно раскрывался в страшном невнятном крике, роза бессильно моталась на поникшем стебле.

Суок знала, что она видит. И была рада тому, что она видит это.

Алая вспышка. Конвульсивное биение зеленых отростков. Горьковатая, терпкая влага, фонтанчиком бьющая между ровных острых зубов…

— Я заберу твою эссенцию, — Суок отяпь рванула Седьмую на себя, с наслаждением глядя в остановившийся, полный немого ужаса глаз. — А потом я сделаю это с твоим мастером!

— Н-нет!..

Кукла бешено забилась. Но волосы и пальцы держали крепко.

— Не смей! Не надо!

— Умри, — губы Суок раскрылись и сомкнулись с губами Киракишо.

Это было так мерзко и так сладко, что хотелось одновременно извергнуть все наружу и выпить до дна, не останавливаясь. Чистая энергия жизни, не замутненная материей, недостижимая мечта голодных духов — вот что это было. Седьмая дергалась и вырывалась, дико мыча, где-то в глубине черного кокона яростно толкались наружу белые плети, а Суок все пила. И с трудом заставила себя остановиться — или же с охотой прервалась? — когда невнятный импульс согласия, смешанного с болью и ужасом, достиг ее разума.

— Ты что-то сказала? — отстранилась она.

— Я с-хогласна…

— Клянешься?

— Д-ха…

— Клянись!

— Клянусь…

Волосы разжали свою хватку, и расплывчатый полупрозрачный силуэт беззвучно упал на хрустальный пол. Сквозь бежевую дымку слабо мерцали две алые искры.

— Освободи его!

— Да-да… подожди…

— Я не хочу ждать! Освобождай его сейчас! Немедля!..

Коракс

Тень не оставляла меня до тех пор, пока сдавившие голову тиски не разжались, уступая ее мягким пальцам, а затем снова скользнула вглубь с прощальным напутствием. И впрямь спасительным было ее вмешательство, поэтому следовало поблагодарить ее… как только представится случай.

Что бы ни происходило за время, истраченое Тенью на лечение, это закончилось. Странная кукла и ее чудовищный опекун были изгнаны — или бежали, а их создатель вздрагивал всем телом, стоя на коленях посреди опустевшей комнаты. Слишком много вопросов — а единственный, кто мог бы пролить на них свет, снова был не в состоянии это сделать.

Но вот вперед шагнула Соу. Подошла к кукольнику, молча встала перед ним. Тот быстро вскинул голову — и тут же разочарованно опустил.

— Тебе нужна помощь, — не спрашивала, но утверждала она.

— Ты мне не поможешь, — голос мастера звучал хрипло и сухо.

— Напротив, я могу. И ты это знаешь, — Соу даже не уговаривала — просто информировала спокойно и холодно. Вокруг ее ладони летал Лемпика, выписывая какие-то замысловатые петли. Подобных я еще не видел.

Я быстро взглянул на Суигинто, но и та наблюдала с брезгливым интересом. Настороженное любопытство шевельнулось внутри. Чего же я еще о тебе не знаю?..

Анжей снова приподнял голову.

— Пара недель покоя, а потом — все заново? Мне не надо такой помощи!

— Надо, — вновь сообщила Соусейсеки. — Надо потому, что пары недель у тебя может и не быть. И потому, что за пару недель все может перемениться. И ты это понимаешь.