Три мудреца в одном тазу

А потом все-таки зажал.

Гена, как раз к этому моменту вытащивший Каспара из камеры, торопливо закрыл Оле глаза – ей этого видеть не следовало. Запахло паленой шерстью, послышались дикие крики боли, хруст костей, а потом все стихло. Рикардо еще раз фыркнул, брезгливо нюхая то, что получилось. Мясо он все-таки не любил – его интересовал только сам процесс.

- Рикардо, иди сюда, мой хороший! – позвала Оля. – Дядя Гена, подсадите меня!

- Ольга Петровна, вы что?! – поразился телохранитель, но девочка уже карабкалась на спину хомячка.

Тот повернул голову, пошевелил усами, обнюхал седока и успокоился. Оля завизжала от восторга и крепко вцепилась в густую шерсть. Гена недоверчиво покачал головой.

- Вашему отцу это не понравится, - сообщил он.

- Я предлагаю пойти... – начал Каспар.

Оля с Геной повернули головы в его сторону, ожидая продолжения. Но волшебник молчал.

- Ну? – поторопил его Гена.

- Что? Я все сказал! – возмутился Каспар.

Гена флегматично пожал плечами, снимая со стены факел. Подумав, он напялил на голову шлем Наместника Камер и вооружился его же копьем. Оно единственное осталось целым – остальные Рикардо сломал. Поясной нож телохранитель тоже прихватил с собой.

- Я пойду вперед, - заявил он, протискиваясь мимо Рикардо. Тот сдавленно зарычал, но Оля, сидящая на загривке, потянула его за уши.

- Держись крепче, рогатая, не падай! – требовал тем временем Колобков. – А то грохнешься, и... пш-ш-ш-ш!!!

- Если я черт, это не значит, что я боюсь воды! – огрызнулась Стефания. – Веди свой агрегат и помалкивай!

Она сама не знала, почему позволила уговорить себя на эту глупость. Что ей эти смертные? Она уже давно не ангел, так зачем?..

- Вы, люди, все-таки ужасно глупы, - фыркнула она. – Твоя дочь еще несовершеннолетняя, она, скорее всего, сразу попадет в Рай. Если ты действительно хочешь ей добра, то позволь ее убить.

Клешни робоскафа невольно защелкали – Колобкова такое предложение возмутило до глубины души. Он открыл рот, но так и не нашел подходящих слов – один только мат.

Они со Стефанией пересекали бухту, освещая путь прожектором «Амацумары». Очень мощным прожектором. За робоскафом оставалась полоса бурлящей воды – антигравитационное поле воздействовало на нее, как хороший миксер. Колобков сосредоточенно вел свое сокровище, одновременно слушая музыку – в робоскафе нашлась и «магнитола». Хотя мелодии в ней ему не слишком-то понравились.

Чертовка крепко вцепилась в «горб», вихляя хвостом туда-сюда. Для этой вылазки она разделась почти догола – при ее акробатических трюках одежда только мешала.

«Алло! Алло! Иваныч, как меня слышишь? Как слышишь?» - послышалось в наушнике.

«Achtung! Achtung! Ich prüfe die Verbindung! Петер, ты есть слышать меня?» - присоединился еще один голос. – «Петровач, что ты видеть с неба?»

«Темно, как в колхозном сортире!» - отрапортовал Угрюмченко. – «Иваныча вижу – как он рассекает! Ну чисто водный лыжник!»

«Петрович, не засоряй эфир!» - присоединился третий голос. – «Петр Иваныч, вам еще далеко?»

«Уже рядом, Серега, почти подошел!» - ответил Колобков. – «Еще малясь! Василь Василич, как дела на «Чайке»? Подонков всяких не видно?»

«Как в аптеке, Иваныч!» - отрапортовал штурман. – «Тишь, благодать! Если кто на пирсе появится, мы их шквальным огнем! Я за штурвалом – если что, швартовы отдам в момент, Валерка твой дежурит!»

«Ну и лады. Отбой».

Чертанов на пару с Угрюмченко все-таки сумели состряпать вполне приличную систему связи. Мельхиор нашел для них в Орто Матезис Сцентии великолепную схему – предельно простую и эффективную, но пока что не изобретенную на Земле. Хотя возможность для этого уже существовала – понадобилось всего лишь раскурочить бесполезные сотовые и такой же бесполезный ресивер. Механику, правда, пришлось нелегко – орлиные лапы не очень-то приспособлены для тонкой работы, поэтому он в основном руководил.

Теперь на борту «Чайки» находился слепленный на скорую руку пункт связи, за которым сидел Чертанов, а в зубы всем основным членам экипажа (Петровичу – в клюв) воткнули крохотные блоки приема-передачи. Эту работу выполнил Бальтазар (хотя за ним пришлось присматривать – он все время порывался вырвать пациентам пару-тройку лишних зубов).

- Подходим... – пробормотал Колобков, замедляя ход.

Движители слегка опустились, антигравитационное поле ослабло, расстояние между днищем робоскафа и поверхностью воды уменьшилось. Еще немного, и робоскаф остановился совсем – осталось всего ничего до отвесной скалы. Здесь волны бушевали особенно сильно, яростно колотясь в эту преграду и бессильно откатываясь назад. «Амацумара» слегка качнулась, и Колобков торопливо включил страховочные поля. Воздух слегка замерцал.

- Ну, рогатая, хватайся! – крикнул он.

Стефания уже давно прикрепила к животу нипондус, а к спине – еще один предмет, извлеченный из того же «горба». Толчок, рывок, и вот уже она лишена веса и устремляется в небеса, увлекаемая распрямившейся силовой нитью. Колобков дернул рычаг – перед глазами появилась голографическая схема, демонстрирующая движения нипондуса. Он слегка скорректировал направление, ослабил напор... и из наушника донеслось сварливое:

«Прекрати меня колыхать, смертный! Пододвинь немного вперед, я не дотягиваюсь! Вот... вот... еще чуть-чуть... есть! Схватилась! Можешь выключать!»

Колобков послушно отключил невесомость и втянул отцепившийся нипондус обратно. И сразу же повел «Амацумару» в сторону – туда, где к морю спускалась мраморная лестница, оканчивающаяся великолепными пропилеями [79] Пропилеи (греч.) – монументальные ворота; вход на акрополь, в священную ограду. . Там размещалось главное святилище Юберальты – юберийского божества морей.

Эта лестница тоже оканчивалась очень крутым спуском – метров на пятнадцать выше уровня воды. И волны колотились не менее яростно, поэтому высадить там десант не смог бы ни один захватчик. Во всяком случае, с местным уровнем техники. Но «Амацумара» могла и не такое...

Стефания, закусив губу, подползла к крохотному оконцу, возле которого ожидающе парил Петрович. Он часто взмахивал крыльями и тяжело дышал, широко раскрыв клюв. Пожилой беркут ужасно устал висеть неподвижно.

- Не грохнешься, девчурка? – сочувственно спросил он.

Чертовка ничего не ответила. Она действительно с огромным трудом удерживалась на гладкой стене – не будь архитектура Юберии слегка трапецеидальной, она бы вообще не смогла тут проползти. Но в конце концов ей все же удалось зацепиться за край амбразуры [80] Амбразура – оконное отверстие в стене с расширением внутрь здания. . Она перебросила себя на другую сторону и вцепилась в решетку обеими руками.