Три мудреца в одном тазу

- Свет, ты бы тоже увела этих пенсионеров под крышу, - посоветовал Чертанов. – В кают-компанию или еще куда...

- Почему? – забеспокоилась девушка.

- Василь Василич говорит, ураган скоро.

- Так небо вроде чистое?..

- А вон, видишь, те, маленькие, мчатся как быстро? Это перистые облака – они всегда появляются перед бурей.

- Буря? – оживился Мельхиор. – Чую, чую, грянет буря! И над миром распрострутся крылья ветра! Взвихрится, задует, заволнуется синее море!..

- Заткнись! – шлепнул его по кудрявой голове Бальтазар. – Юноша, срочно устрой нам укрытие – моим костям вредно находиться на холоде и дожде!

- Да, промокнуть мы не хотим, - согласно закивал Каспар. – И вот еще что, молодой человек – добудь-ка мне чего-нибудь попить. Лучше всего хорошего винца.

- Тебе нельзя много пить, ты опять намочишь мантию.

- Наговор! – возмутился Каспар. – Я пью очень осторожно! Я еще ни разу не пролил ни капли! Или ты хочешь сказать, что у меня дрожат руки?!

- Ты намочишь ее уже послетого, как попьешь, - холодно заявил Бальтазар. – Давай приготовим тебе лекарство от недержания?

- Ты уже готовил его в прошлом центуме [3] Центум – сто суток, эйкрийская мера времени (0,55 земного года). Поскольку у этого мира нет небесных светил, единственный способ измерения времени для них – отсчитывать кругообороты светимости тепория. Кроме центумов используются квентумы (пять суток), дектумы (десять суток), вигентумы (двадцать суток), квинкагентумы (пятьдесят суток) и миллентумы (тысяча суток). , - напомнил Мельхиор.

- Да, хорошо, что мы решили сначала попробовать его на кролике, - затряс бородой Каспар.

- А что случилось? – заинтересовалась Света.

- Сначала у кролика выросли четыре новых ноги, а потом он просто вспух и лопнул.

- Я говорил, что этот эликсир только для людей, - заворчал Бальтазар. – На кроликов не действует.

- Мы попробовали и на человеке, - снова напомнил Мельхиор. – На том бродяге, помнишь?

- А что случилось с бродягой?.. – приготовилась к худшему Света.

- Не знаем. Он выпил, а потом побежал и прыгнул в пропасть. С тех пор мы его не видели.

- Надо было все-таки проверить еще раз... – не переставал ворчать Бальтазар. – У эликсиров всегда бывают побочные эффекты...

- Да, Свет, меня и правда что-то знобит... – поежился Чертанов. С тех пор, как он выпил волшебный эликсир, организм все больше и больше расстраивался. Постоянно бил озноб и раскалывалась голова. Сергей очень надеялся, что это все-таки когда-нибудь прекратится – ужасно не хотелось платить за универсальные переводческие способности так дорого. – Дай мне таблеток каких-нибудь, а?

- Опишите подробно симптомы, Сергей Витальевич, - строго приказала Света, заведовавшая на «Чайке» маленьким лазаретом. – Если это что-то бактериальное, надо принять гентамицин или тетрациклин, а если вирусное – амантадин. А если просто сильная боль, то лучше всего обычный аспирин.

- Чепуха! – заявил Бальтазар. – Лучше всего применить шиацу [4] Шиацу – древне-японский массаж пальцами, в котором важную роль играют определенные точки, лежащие на меридианах тела и используемые для контроля энергетического потока. ! Я когда-то был великим мастером шиацу!

- Только однажды продавил пациенту череп насквозь, - напомнил Мельхиор. – Лучше давайте просто вылечим его волшебным способом.

- Шиацу – это и есть магия! – настаивал Бальтазар.

- Магия – это когда кругом огни, все подряд превращается во что-нибудь другое, а на шум заглядывают демоны, - заявил Каспар. – Вот что я называю настоящей магией! Помню, в прошлый раз демон хотел одолжить у меня сахарку... Здоровый такой, толстый, красный, с рогами...

- Так он только сахарку хотел?! – поразился Мельхиор. – Да, тогда, конечно, не стоило бить его палкой...

- Еще как стоило! – возмутился Бальтазар. – Мы никому не позволим безнаказанно одалживать у нас сахар!

- Знаете, я лучше все-таки таблетку выпью, - покачал головой Чертанов.

- Пожалуйста, пожалуйста, если вы упорно желаете применять непроверенные антинаучные методы... – обиделся Каспар. – По мне, так нет ничего лучше хорошего заклинания.

Очень скоро действительно разразился шторм. Ветер задул с такой силой, что стало трудно передвигаться по палубе. Матильда Афанасьевна торопливо хлопотала на носу, убирая шезлонги, забытые легкомысленной дочерью. Едва она уволокла последний и захлопнула за собой дверь, налетел особо сильный порыв, вполне способный унести в море даже даму ее габаритов. Петр Иванович, наблюдавший за этим из ходовой рубки, горестно вздохнул.

Водная гладь перестала быть гладью. По ней шли суровые седые валы. Ветер ярился, мча по небу клочья облаков и играя «Чайкой», как щепкой. Фабьев прогнал от штурвала Гену и встал за него сам. Уверенные руки опытного штурмана вели роскошную яхту по этому океану другого мира с той же легкостью, что и по изведанным морям Земли. Глаза то и дело привычно падали на компас, автопрокладчик, экран спутниковой навигации, но тут же разочарованно перебирались к висящей над штурвалом хриспандровой иголке, твердо указывающей в одну и ту же сторону.

- Ух, как бушует! – заглянул в иллюминатор Колобков. – Не потонем, Василь Василич?

- Иваныч, пошел к черту из моей рубки!!! – зарычал на него Фабьев. – Не до тебя!

Колобков трусливо ретировался. В такие минуты тихий штурман в отставке превращался в бешеного зверя. Вполне мог и в ухо заехать.

Шторм бушевал несколько часов. Девять баллов переросли в десять, а затем и в одиннадцать. На палубу никто не выходил – волны перехлестывали через борта. «Чайку» несло по воле стихии, как бумажный кораблик. Но великолепное судно, разработанное калифорнийскими инженерами и построенное на голландских судоверфях, вновь подтвердило, что стоит своих денег с лихвой. Да и Василий Васильевич за свою зарплату выкладывался по полной. На суровом обветренном лице играла счастливая улыбка – ради таких минут он жил.

К ночи волнение утихло. Хотя увидел это один только Фабьев – все остальные давно уже спали, не обращая внимания на качку. Очень уж длинные сутки на Эйкре – организмы, привыкшие к земным двадцати четырехчасовым циклам, не могли сходу перестроиться.

Чудесный элемент тепорий светился все слабее и слабее. Штурман включил прожектор – узкий сноп белого огня прочертил непроглядную тьму, устремляясь в бесконечную даль. Фабьев начал медленно поворачивать его из стороны в сторону – не мелькнет ли где клочок суши? Однако шторм окончательно спутал и без того очень приблизительный курс – теперь догадаться, где в этом океане затаился остров Волхвов, стало еще труднее.

К середине ночи пассажиры «Чайки» начали просыпаться. Хотя до рассвета еще оставалось больше двенадцати часов. За обеденным столом все чувствовали себя ужасно неловко – никто не привык завтракать, когда за иллюминаторами царит беспросветная мгла. Ее отчасти рассеивали только легкие зарницы высоко в небе – большие сгустки тепория, находясь в темной фазе, иногда вспыхивали на какой-то миг.