Людмила Астахова - Теперь или никогда

– В заведении под названием «Морской Конек» у Мамы Муры, – отчеканил Удаз и вдруг понял, что и хотел бы поторговаться, попытаться выдавать информацию по кусочку в обмен на какие-то уступки, но у него не получается. То ли в тюрьме разучился, то ли эрна Кэдвен получила над ним некую мистическую власть.

– Отлично! Что за заведение?

Смущение Удазу скрыть тоже не удалось. Впрочем, лицемером он никогда не был. Разве что ханжой и одержимым Благочестием тивом.

– Хм… Бордель, – пробормотал Удаз и начал оправдываться: – Поймите правильно, эрна, я там… э… комнату снимал, там дешевле всего, к тому же игорный дом совсем рядом.

– Поня-атно… – протянула Грэйн и задумчиво нахмурилась. Нет, вовсе не оттого, что агент Святоша избрал для своего местожительства такое сомнительное место. Честно говоря, личная жизнь бывшего тива ролфийку интересовала еще меньше, чем его оправдательный лепет. Она ж ему не мать, хвала Локке, и не сестра! Эрну Кэдвен беспокоило другое. Бордель – место весьма… бойкое, и народец там встречается всякий. Наверное. Она могла только предполагать, ибо личного опыта посещения борделей у посвященной эрны лейтенанта, разумеется, не было. – Так. И в какое время туда лучше заявиться, чтобы никто не помешал? У них там бывают… э-э… перерывы?

Рабочий день в подобных заведениях начинался ближе к вечеру, примерно после пяти часов пополудни.

– Лучше идти, конечно, утром… вечером слишком много посторонних… хотя к Маме Муре можно зайти с черного хода… А она всегда на месте.

– Охрана есть? – поинтересовалась Грэйн, привычно начиная прикидывать вероятное соотношение сил. – Где и сколько?

Дипломатический иммунитет – штука, конечно, хорошая… однако распространяется ли он на стычки с охранниками домов терпимости? Вот в чем вопрос! Впрочем, избавляться от нежелательных свидетелей можно по-разному…

– Есть вышибала.

Апэйн улыбнулся, вспомнив Циркача Кени – любителя пива, соленой рыбки и упитанных женщин. Когда-то тот работал в балагане – на потеху публике поднимал всякие тяжести. Пока не повредил колени. И так как драться Кени любил больше пива, рыбы и толстух, то в заведении Мамы Муры нашел свою тихую гавань. Девушки в «Морском Коньке» не голодали и на худобу никогда не жаловались, а клиенты попадались разные.

– По-моему, нет особого смысла штурмовать бордель… – заявил Удаз. – Я проведу вас без всякого насилия.

– Всегда лучше подстраховаться, – ухмыльнулась кровожадная ролфийка. – А пожар – отличный способ замести следы. На тот случай, если твоя Мура окажется несговорчивой. Ты ей денег должен?

– Нет, вроде бы не должен.

Но полной уверенности не было. Ее никогда нет, когда имеешь дело с Мамой Мурой.

– Разве только она захочет взять плату за хранение… э… документов.

«Вот что значит старая диллайнская выделка! – ликовал Удаз. – Чуть что случилось – изволь написать отчет, попались в руки странные бумаги – составь опись, увидел подозрительное – строчи донесение. В Эсмонд-Круге тоже не дураки сидят!»

Несложно догадаться, что приступ ролфийской щедрости и милосердия напрямую связан с отчетом, написанным Удазом в последней надежде привлечь к себе внимание. Диллайнская скрупулезность и въевшаяся в шкуру привычка к ведению отчетности принесли сладкие плоды свободы, а также исполнение мечтаний. Пока лишь частичное, но все еще впереди.

– Ага. Сколько? Я, видишь ли, не таскаю при себе всю посольскую казну. Надо будет заехать в банк и снять наличные.

– Не думаю, что больше полсотни ассигнациями. Мама Мура берет недорого.

А сам с легкой грустинкой подумал, что содержательница дома терпимости будет только рада отделаться от странноватого постояльца. И почти наверняка выбросила «малый набор маньяка». Эх…

– Хорошо, – Грэйн потянулась и похрустела пальцами, а потом кивнула на стол, где окончания беседы дожидался заботливо прикрытый салфеткой поднос с едой. Домовладелец, уже не первый год сдающий жилье сотрудникам ролфийского посольства, давным-давно привык придерживаться простого правила: меньше знаешь – крепче спишь. В квартирную плату входили уборка, стирка и завтрак, обедали ролфи обычно в городе или в посольстве, да и ужинали там же. Так что пища для оголодавшего в тюрьме Удаза была заказана Грэйн отдельно в ближайшем трактире. – Ешь. Пей. И поедем.

«И чем скорее я получу бумаги, тем быстрее мы друг от друга избавимся, желтоглазый», – подумала она, глядя, как подопечный деликатно пережевывает жаркое. Челюсть бережет, совиный сын. Видно, кое в чем эрна Кэдвен все-таки не рассчитала силу.

«Ничего! В прошлую нашу встречу это я лишилась клыков!» – мстительно припомнила ролфийка свои собственные мучения с отраставшими зубами и, ухмыльнувшись воспоминаниям, ушла в другую комнату, чтобы без помех надеть мундир. Пусть у обитателей борделя тоже не будет иллюзий и сомнений относительно серьезности ее намерений. Да!

Маме Муре было грустно, потому что Маму Муру уже давно так крепко не били по лицу. Циркач не уберег патроншу, и не защитили крепкие запоры, когда явились те два выродка в масках, которые пересчитали женщине зубы. Хорошо хоть денег не взяли, ограничившись исключительно бумажками Удазика. Вот и не верь первому впечатлению! Стоило этому извращенцу появиться на пороге «Морского Конька», как где-то в изобильном плотью организме Мамы Муры сработал тревожный колокольчик. «Не жди добра от эмигранта, тронутого на ролфийских офицершах!» – громогласно заявил немалый жизненный опыт женщины. Так не послушалась же! Пригрела, приютила и на выходки смотрела сквозь пальцы. Извращенцы, они тоже полезны бывают. Чем? Как это чем? А реклама бесплатная? О!

«Как, вы не знаете? В «Морском Коньке» девицы такие вещи вытворяют». – «Ах, куманек, ужели вы повадились ходить в этот оплот разврата?» – «Я вас умоляю! Мы все люди современные и прогрессивные. Врачи даже рекомендуют выпускать пар хоть время от времени. Ибо от нервов все болезни». – «И помогает?» – «А как же?! Еще как! Поругаешься со своей змеищей благоверной и вместо того, чтобы идти пить и морды бить, направляешь стопы к девочкам, которых можно и отстегать, и притопить…» – «И притопить? Да быть того не может!» – «Точно-точно!»

И глядишь, на следующий вечер еще один «куманек» постучится в «дом, где никогда не гаснет свет». Времена нынче тяжелые, и пренебрегать лишним лейдом – грех.

Вот Мама Мура и польстилась на дармовую пикантную рекламу.

Женщина уныло покосилась на свое отражение в зеркале. Черные круги кровоподтеков вокруг глаз никого не красят – это точно.

«Впору переименоваться из Мамы Муры в Маму Дуру», – вынесла она сама себе честный вердикт.

Объективно говоря… Этому замечательному словесному обороту содержательницу веселого дома в свое время выучил некий студент-философ, отчисленный из Храма Учености «за политику». Так вот, говоря объективно, несчастный извращенец виновен был лишь в том, что вечно совал свой длинный волчье-совиный нос в чужие недобрые дела. Каждый разумный человек понимать должен – всему есть предел и мера. Мошенничаешь в карты – так по-мелкому, чтобы проигравшему не так обидно было. Маньячишь – только не до членовредительства и смертоубийства. А если взял нехорошие бумажки, то прячь их так, чтобы приличные женщины не получали за их сохранение в морду, точно какие-то портовые шалавы. Вот что самое обидное! Сидела, никого не трогала, и тут на тебе – говоря худое слово, сразу бить полезли.