Цвет Надежды

— Тебе лучше спросить это у него самого. А пока отдыхай. Я зайду позже.

Северус встал, положил что-то на тумбочку и улыбнулся своему старосте. Протянул руку, на миг замешкался, но все же потрепал жесткой ладонью по светлым волосам.

— Отдыхай.

Он сделал все, что мог: убедился в том, что с Драко все в порядке, и тот не намерен повторить свой нелепый поступок. А еще… Северус не признавался в этом даже самому себе, но он был просто рад видеть мальчика. Рад оттого, что в его кабинете пьет чай Нарцисса, и ее дорогая мантия висит на его вешалке. Впервые Северус был спокоен, потому что все близкие ему люди собрались под этой крышей. Увидев воспоминания Дамблдора о произошедшем в поместье Малфоев, он отчетливо понял, что не знал бы, как жить дальше, если бы лишился хотя бы одного из них. Лили, Властимила, Мариса… Они уходили одна за другой, а он оставался. Раньше душными ночами Северус не мог понять, зачем? Зачем он топчет землю, а они уходят? А вот теперь вдруг понял. Он остался затем, чтобы защитить. Запутавшегося Драко, отчаявшуюся Нарциссу и… Тома — маленького мальчика, который еще не видел самого главного в этом огромном мире. И Северусу предстояло показать это Тому и увидеть самому.

Уже отодвинув ширму, мужчина обернулся:

— Драко, когда в следующий раз захочешь сделать глупость, подумай о том, что даже Поттер, которым в этой войне играют все, кому не лень, никогда не шагал с Астрономической башни. А поводов у него было не меньше. Даже больше.

Северус ушел, а Драко все смотрел на опустевший стул, и негромкий голос звучал в ушах. Значит, Поттер просто сильнее. Наверное. Драко нахмурился и протянул руку к тумбочке. Пальцы коснулись серебряной цепочки, оставленной Снейпом. Драко на миг сжал медальон в кулаке, а потом быстро надел его. Цепочка привычно скользнула по шее, а медальон тут же стал нагреваться, распространяя тепло и призрачное ощущение спокойствия. Драко прижал ладонь к груди, чувствуя тепло. Он больше никогда его не снимет.

— Спасибо, — прошептал он.

Маленькому оскаленному дракончику, хранившему его столько лет, Марисе, некогда создавшей его, Нарциссе, готовой отдать жизнь за сына и… Люциусу, от которого подобного можно было ожидать меньше всего.

Драко знал, что каждый их них непременно услышит его негромкое «спасибо».

Гермиона выбежала из кабинета Дамблдора с единственным желанием — увидеть мальчишку, которого потеряла на скользкой площадке башни старого замка. Увидеть его, прикоснуться. Может быть, сказать то, что должна была сказать давно. Надрыв, возникший в душе после увиденного, слегка ослаб. Она уже не плакала, хотя сердце по-прежнему колотилось, как сумасшедшее. В последнем коридоре девушка сбавила шаг, потом и вовсе остановилась. Вспомнила утро, которое казалось теперь нереально далеким, музыкальную гостиную, негромкие звуки рояля, тревожные, пронзительные… И пустой взгляд серых глаз. Когда он решил сделать то, что сделал? В те минуты, когда она обнимала его напряженные плечи, или потом, стоя под мокрым снегом на скользкой каменной площадке?

Гермиона вдруг поняла, что совсем не знает этого человека. За последние несколько месяцев ей удалось увидеть в нем больше, чем за все прошедшие годы, но при этом она словно посмотрела в замочную скважину. И ей вдруг захотелось распахнуть тяжелую дверь в его душу. Она не была уверена, что сумеет справиться со всем, что может увидеть там. Но… ведь это он . Непохожий ни на кого другого. Непонятный… Сломавшийся… Родной…

Ей вдруг стало страшно, так страшно, что перехватило дыхание. Она только сейчас осознала, что могло произойти. Он мог погибнуть. Гермиона вновь направилась к лазарету. Мог погибнуть. А вместо этого потерял отца.

Мадам Помфри удивилась ее визиту и шепотом рассказала о том, что мистер Малфой пережил тяжелое нервное потрясение, и его нельзя беспокоить — он спит.

— Можно мне его увидеть?

— Я тихо. Он даже не заметит. Ведь вы сами сказали, что он спит.

— Ну хорошо, — сжалилась мадам Помфри. — Кому другому я бы отказала, но вы ведь понимаете серьезность последствий несоблюдения режима.

— Да, конечно, — поспешила заверить девушка.

В лазарете было прохладно. Видимо, не так давно здесь проветривали. Гермиона вдруг подумала: сколько душевных сил нужно иметь, чтобы работать в таких местах. В сосредоточии безнадежности и безысходности. Почему-то ей не пришло в голову, что именно здесь вера бывает самой искренней, а надежда — самой отчаянной.

За ширмой было тихо. Девушка подождала, пока немножко успокоится стук сердца, поняла, что стоять так можно вечность, а спокойствие не придет, и отодвинула створку.

На больничной кровати в нелепой пижаме спал Драко Малфой. Светлые прядки спадали на лоб, делая его таким трогательным, что хотелось непременно их убрать, прошептать что-то ласковое и нежное-нежное. Что-то настоящее. Чтобы ему стало тепло, и перестала наконец так пульсировать жилка на шее. Наверное, ему снился кошмар. Может быть, башня, усыпанная снегом. Гермиона проглотила комок в горле. Он выглядел настолько беззащитным, что она не могла поверить в того Драко, который стоял на площадке. Глупый. Что же он едва не натворил!

Девушка присела у кровати на корточки, вглядываясь в знакомые черты. Даже сейчас, когда он спал, напряжение его не покидало. Он был словно сгусток энергии. Как в заклинании проекции. Чуть тронь — все выплеснется. Вот только в какую сторону?

Девушка протянула руку и осторожно коснулась его волос, убирая их со лба. Он чуть шевельнулся, но не проснулся. Гермиона затаила дыхание. Его кожа была горячей.

Ей хотелось сидеть так вечно, гладить его лицо и знать, что все образуется. А еще… здесь было спокойно. В этих холодных стенах, под этим белым больничным потолком.

Гермиона устало вздохнула. Драко вновь пошевелился и чуть улыбнулся, не открывая глаз.

— Что нового в мире? — прошептал он.

Гермиона от неожиданности дернулась, но ответила так же тихо:

— Все спокойно.

Он резко открыл глаза, и их взгляды встретились. По его потрясению было понятно, что он обращался не к ней. Гермиона убрала руку и встала.

Драко тоже отодвинулся подальше и попытался сесть.

— Я помогу, — предложила девушка, бросаясь к нему.

— Не нужно, — он снова дернулся.

Гермиона замерла на полпути, опустила руки и посмотрела в пол. Юноша бросил на нее быстрый взгляд и сел, подложив подушку под спину.

— Ты давно здесь? — нарушил он молчание.

— Я? Нет. Пару минут.

Почему же здесь так нестерпимо жарко? Даже в горле пересохло, и слова даются с трудом.

— Почему ты меня не разбудила? — голос резок, словно она нежеланная гостья. Впрочем, наверняка так и есть.