Сергей Волков - Стража последнего рубежа

— Бесы! Нашли! Бесы с косами!..

По катакомбам Соня шла словно в забытьи. Когда она была наверху, пещеры казались ей обычными и хорошо знакомыми. Подумаешь, камень сделался полупрозрачным и слегка светится то голубоватым, то зеленым, то синим… Но, оказавшись в пещерах, девушка точно погрузилась в разноцветный лабиринт из линий, пятен, полос. Разлоги полнились энергией, она скапливалась здесь веками, будто в гигантском резервуаре. «Наверное, и в других пещерах так же, — подумала Соня. — И поэтому они так притягивают людей».

Но если люди, да и сама она еще совсем недавно, ходили по пещерам, испытывая лишь физические неудобства, то теперь Соне пришлось столкнуться с мощным сопротивлением перепутанных энергетических полей и линий катакомб. Каждый шаг давался девушке с трудом. Зеленоватые тени давно умерших каменотесов зыбко трепетали на сырых стенах, из известнякового крошева поднимались призрачные багровые силуэты лошадей и пурпурные очертания вагонеток, а под завалами охристо пламенели кости погибших. Фиолетовыми искрами вспыхивали под ногами лужи, золотились пятна плесени, а ледяной ветерок, холодя лицо, нес в себе белесые клочья растаявших невесть когда облаков.

Вся эта взбесившаяся палитра цветов и оттенков сильно мешала ориентироваться, но это было только полбеды. Энергетические образования хранили в себе память о произошедшем в подземельях, и память эта оказалась куда как тяжкой и кровавой. Кого только не повидали за свой долгий век Разлоги! Лихие люди, убийцы и грабители тянули здесь нелегкую каторжную лямку, а те, кто надзирал за ними, сами не особенно отличались от осужденных на кандальную долю, и темные души их отпечатались на каменных стенах, сквозь время протягивая к дерзнувшим нарушить их покой окровавленные руки.

Наверное, будь она одна, Соня уже давно бросила бы эту затею и повернула обратно. Но перед глазами стояло мертвое лицо тети Клавы, шипуляк прижимался к груди, а позади, в нескольких шагах, шла мистресса, и полы ее длинного кожаного пальто шуршали о камни.

Несмотря на буйство красок, несмотря на давящую, сминающую волю, тяжкую ауру пещер, черный след демона Соня видела отчетливо — и не теряла его. Он уводил в какие-то далекие закоулки Разлогов, туда, где не бывали морионцы. Соня устала. Это была самая обыкновенная человеческая усталость, когда ноги отказываются двигаться, а глаза застит сонная пелена. Но непонятное самой девушке упорство, вдруг проявившееся в ней, не давало Соне остановиться, ведя вперед — к цели.

Сильверея давно уже перестала ругаться и взывать к разуму неожиданно оказавшейся такой упрямой девчонки. Все ее доводы, все логичные и разумные объяснения разбивались о Сонину решимость, как волны о прибрежные скалы. Но старая чаровница не оставляла попыток убедить свою спутницу и в очередной раз завела разговор о возвращении.

— Пойми, тебе не по силам задуманное. Ты просто погибнешь, и я вместе с тобой.

— Я должна отомстить, — упрямо твердила в ответ Соня.

— Отомстить! — не выдержав, перешла на крик мистресса. — Да знаешь ли ты, девочка, что такое месть? Некоторые самоуверенные болваны следом за одним самоуверенным болваном любят повторять, что месть — это блюдо, которое подают холодным. Может быть, отчасти это и верно, если речь идет о не очень умных представителях мужского племени и их мести. Да, они считают, что создали общество, в котором правят всем и вся. Что их ментальность доминирует. Что именно они правят планетой. Эти самовлюбленные олухи зачастую даже не подозревают, что на самом деле они лишь местоблюстители, регенты при истинных хозяевах земли — женщинах…

— Я все равно должна отомстить, и вы не сможете меня остановить, — не очень-то вежливо перебила колдунью Соня.

— Подожди! Ты же уже взрослая. Нельзя быть такой упертой! — Мистресса схватила Соню за плечо, остановила, повернула к себе лицом.

— У вас, Ольга Ивановна, ровно минута, — спокойно сказала девушка.

Нахмурившись, сильверея прошипела какое-то ругательство, потом продолжила свою мысль:

— Черт с ней, с женской психологией. Она не поддается анализу. Она — вещь в себе. Давай поговорим о женской мести. Это совсем, совершенно особая штука. Женщина мстит яростно. Ее оружие — кинжал, а точнее — стилет. Острый, быстрый, неотвратимый стилет. Мстящая женщина жестока, как охотящийся волк, безжалостна, как голодная косатка, и могуча, как защищающая детенышей медведица. Поверь мне, девочка, я хорошо знаю то, о чем говорю. И заметь, я не случайно не упомянула ослиное упрямство, ибо оно — самое неподходящее для мести качество. Но у тебя, кроме этого самого упрямства, нет больше ничего! Ты погибнешь сама, погубишь своего молодого человека и меня, старую, утянешь следом. Остановись!

— Он не мой молодой человек. Разговор закончен, да и время ваше вышло. Пойдемте.

И мистресса, изумленно посмотрев вслед девушке, вновь пошла за ней, не очень понимая, зачем она это делает. Много лет назад, в прифронтовой Москве, златея Клавдия Проскурина спасла Хельгу Фиш от неминуемой смерти, которая грозила сильверее от рук одного из прорвавшихся в осажденный город германских незнатей. Тогда Хельга дала «каменное слово» обязательно отквитаться. И вот теперь то сказанное, возможно, и второпях, слово вело колдунью за явно спятившей девчонкой, по воле случая получившей от погибшей златеи чаровную силу.

Соня же в тот момент вовсе не могла размышлять об отвлеченных вещах. Сжав зубы, она шла и шла вперед, а когда становилось особенно тяжко, что-нибудь спрашивала у мистрессы — просто чтобы отвлечься. Вот и сейчас, перебираясь через заледеневшие глыбы, сквозь которые явственно просвечивали останки нескольких погибших людей, скребущих примороженный камень скрюченными пальцами, Соня спросила:

— Ольга Ивановна, вы говорили, что Олега… шипуляка то есть, вам продали. У них, незнатей этих, что, и деньги есть? Как у людей?

Усмехнувшись, мол, молодо-зелено (а на деле пряча за этой усмешкой свою растерянность — как так, она, известная в столице сильверея, сама Хельга Фиш — и ввязалась в глупую авантюру, позволяя какой-то девчонке помыкать собой! Немыслимо, невероятно! И кто бы сказал, почему она это делает?), мистресса ответила:

— Нет, девочка, деньги они не признают. Превыше всего незнати ценят отпоры, или, по-нашему, ключи. Да-да, обыкновенные ключи от дверей. Правда, платежеспособными считаются лишь те отпоры, что «в ходу», то есть которыми пользуются личени, то бишь люди. Найденный ключ, «ничегошний отпор», никакой ценности не имеет.

— Почему?

— На ключе должна быть, как они говорят, частица «личеньего тепла». И взять его нужно из личеньих рук. Ну, или из карманов, как и делали те ухари, что привели ко мне шипуляка.