Анна Гурова - Мельница желаний

– Это мое дело, которое тебя совершенно не касается!

– Как это не касается? Это касается всех карьяла! А щука-хийси? Помнишь слова Кухи о том, что нечисть захватила леса и начинает просачиваться в царство Велламо? Допустим, Тапиола всегда оставалась для нас чуждой, но ведь род Каукомьели живет от воды. Если нельзя будет спокойно выйти на рыбный промысел, что с нами станет? Я – глава рода, я отвечаю за него перед богами. Пусть в обыденном управлении хозяйством я не очень силен, но, когда приходит время его защищать, кто это будет делать, если не я? Не мать же!

Ильмо стало стыдно. Оказывается, не только о подвигах и приключениях думал Ахти, помогая ему найти и убить туна, но и о защите своей земли. А он, Ильмо, – исключительно о себе, о спасении своей бестолковой жизни.

– О чем они тут болтают? – спросил он, меняя тему. Ахти презрительно фыркнул.

– Старейшины ваши… Ух, я бы их… а особенно ведунью… Вчуже и то стыдно, честное слово.

– Да что случилось-то? – Ильмо вспомнил предупреждение Куйво и спросил наугад: – Я во всем виноват, да?

– Вот именно. Когда Вяйно рассказал вашим старейшинам, чью голову я привез, они чуть не померли с перепугу. Раньше-то они считали, что ты прогневал Тапио, и он насылает на Калева своих хийси. А оказалось, что за тобой гоняется настоящий похъёльский оборотень!

– А то, что мы его убили, вроде как неважно?

– В том-то все и дело. Если бы мы его просто прогнали – другой разговор. Они ведь тоже понимают, что за него будут мстить. Вон, послушай, как тебя родичи хвалят!

Из избы как раз долетел громкий возглас знахарки:

– А прогнали бы ентого Ильмо еще пять лет назад, как я советовала, – и ничего бы не было!

– Да о чем вы, родичи! – не выдержал Ильмо, возвращаясь в избу. – Постыдились бы! Я же вас от упыря избавил!

– Ты себя избавил, – язвительно сказала Локка. – От того, кого сам же на себя и на нас накликал. Что теперь – всему роду за тебя отвечать?

– А тебе лишь бы от меня отделаться. Ты знаешь, – обратился он к Вяйно, – что она меня сжечь хотела, под предлогом того, что я и есть тун? Или, – повернулся он к Локке, – не смогла сослепу разобрать, кто перед тобой стоит?

Среди старейшин послышались сдержанные смешки.

– Что пристрелил упыря – молодец, – сказал один из них. – Но твое удальство может нам всем аукнуться.

– Предсказание-то сбылось! – не унималась Локка. – Беды навлек? Навлек. Войну к нам привел?

– Хватит, – оборвал ее Антеро, хлопнув ладонью по столу. – Мы не виноватых здесь ищем, а решаем, что делать дальше. Вяйнемейнен объяснил нам, кого подстрелил Ильмо, – не простого похъёльца, а похъёльского княжича. А за княжича виру нам не потянуть – даже если согласятся взять…

– Какая вира? Он сам виноват, – возразил Ильмо. – Он явился в наши земли, сам первый напал…

– Вот ты и скажешь это похъёльцам, когда они всей стаей прилетят мстить.

Старейшины снова зашумели.

– Может, закопать его потихоньку?

– Боюсь, что уже поздно, – негромко сказал Вяйно. – Даже если бы мы сожгли туна сразу, Лоухи отыскала бы его колдовством. Она ведь знала, куда он направляется.

Все умолкли. Кто-то задумчиво предложил:

– Может, выдать им убийцу?

Ильмо побледнел от такой черной неблагодарности.

– Не поможет, – подал голос Йокахайнен. – Этого мало. Поверьте, уж я-то знаю.

Старейшины согласно закивали головами. Похъёльцы – это вам не соседский род, с которым всегда можно договориться. Они чужаки, хищная нечисть. Если уж появились в землях карьяла, значит, по-хорошему не уйдут.

– А что этот тун вообще здесь делал? – вслух подумал Антеро.

– Да? – подхватили все.

– Он меня искал, чтобы убить! – сказал Ильмо, поскольку Вяйнемейнен родичам явно ничего объяснять не собирался.

– Почему же именно тебя? – сказала Локка. – А пропавшие девки? Может, похъёльцы задумали весь род погубить – как тот, что у озера Олений Мох! За один день. Всех. И никаких следов, одни трупы.

Старейшины беспокойно зашевелились. Антеро, кашлянув, произнес:

– Вяйно, соседушка, на тебя вся надежда. Ты больше нас знаешь о Похъёле. Что нам делать, как поступить?

В избе прекратились разговоры, и все взгляды обратились на Вяйно. Он едва заметно улыбнулся, словно ждал этого момента.

– Я думаю, – веско произнес он, – надо спросить совета у вашего пращура.

Ответом ему была удивленная тишина. Ильмо и Ахти переглянулись. Что это задумал Вяйно? А тот объяснил:

– Поднимемся на холм, где стоит идол Калева, призовем вашего предка и зададим вопрос.

– Эк у тебя все просто – «взойдем и спросим», – отозвалась Локка. – Может, к тебе предки и заходят на огонек, поболтать о том о сем, а у нас в Калева все иначе. Вызвать предка – сложный и долгий обряд, да еще неизвестно, отзовется ли. Мне надо приготовиться…

– Ничего, старушка, – успокоил ее Вяйно. – Я сам спрошу предка. Мне он быстро ответит.

Локка неприязненно покосилась на него.

– Ты, Вяйно, хоть и умудренный чародей, и мы все перед тобой малые дети, – но ведь ты не из рода Калева. Почему же наш пращур вдруг с тобой заговорит?

– Да ты просто завидуешь! – не удержался Ильмо. – А сама прикормила молоком гадюку на болоте, опоила ее пивом и вырезала мешочек с ядом, а для чего – вот вопрос!

– Ой, смотри, рыжий, – прокляну…

– Все замолчали! – рявкнул Антеро. – Не видите, я думаю!

Предложение Вяйно понравилось старосте. Чародей не просто давал совет, а косвенно предлагал разделить ответственность.

– Что скажешь, старче? Точно справишься?

– Чтобы вы не сомневались, – посмеиваясь, сказал Вяйно, – я вызову предка в зримом облике, и он сам изъявит роду Калева свою волю!

Известие мгновенно распространилось по деревне. Вскоре весь род Калева собрался на высоком берегу Звонкой, кольцом окружив холм с идолом и священным камнем. Почти у всех в руках горели факелы, на берегу было светло как днем. Вяйно поднялся на холм и теперь стоял там один, рядом с идолом. Ильмо смотрел на них обоих и поражался, как никто из родичей до сих пор не понял, кем им приходится Вяйно на самом деле. «Теперь понятно, почему предка вырезали с закрытым лицом!» – думал он. Неужели Вяйно собирается признаться, кто он такой? А если ему не поверят? Народец в Калева темный, вредный и недоверчивый…

Но Вяйнемейнен задумал нечто иное. Дождавшись, когда на берегу установится тишина, он встал рядом со священным камнем, положил на него руку, поклонился реке и запел руну.

Едва ли кто-то, кроме Локки, понял, что он поет и кого призывает и при чем тут, собственно, мать, когда речь идет о праотце Калева. Да и той стало не до размышлений, когда по гладкой поверхности реки вдруг побежали круги. В берег плеснула маленькая волна, за ней другая. Над берегом раздалось дружное «Ах!», и толпа отпрянула от кромки воды. Под темной водой появилось бледное перламутровое сияние. Оно разгоралось, переливаясь то зеленоватым, то белым, то розовым. Вода уже не просто колыхалась – она бурлила. Жители Калева попадали на колени. Нечто сияющее, многоцветное всплывало из глубин. И вот волны отхлынули, и над поверхностью поднялась огромная, уродливая лягушачья голова. Кожа чудесного существа блестела как стекло, клюквенно– красные глаза мягко светились в сумраке ночи. Ильмо мгновенно узнал водяницу Велламо, что спасла его, подняв со дна Кемми. Увидев, что водяница смотрит прямо на него – он был едва ли не единственный, кроме Вяйно, кто не стал падать ниц, – он спохватился и низко поклонился ей.