Золотая свирель

От неожиданности я попятилась.

- Придется обождать, матушка, - прикрывая ладонью зевок, сказала женщина. - Шестую четверти обождать, не меньше. Вишь, паром-то только на тую сторону поехал.

- Да мне, милая, не паром нужон, - залепетала я, коверкая голос под старушечий. - Мне, милая, паромщик нужон. Который мальчонке рыжему батькой приходится. Дело у меня к ему важное.

- А! Так тебе, сталбыть, Хелд Черемной требовается. Так он теперь в городе, друзьям-знакомым пороги обивает. У его пацана давеча в застенок загребли. Чтой-то он украл, пацан евонный, во время праздника, ну и загребли его.

- А кто тогда на пароме-то? - удивилась я.

- А муж мой, Валер, да с им придурок этот немой, Кайн который. Хелд-то, слышь, лицензию свою продал. Мужу моему продал, вот мы со вчерась сюда и переехали. Раньше Валер мой на сукновальне горбатился, а тут такая оказия - Хелд Черемной срочно перевоз продает... Батюшка деньжат подкинул, да дядька с братом в долг дали - ну и выкупили мы лицензию-то. Валер хочет еще работника нанять, потому как втроем на пароме сподручней.

Я несколько озадачилась:

- Так где ж мне теперь Хелда этого Черемного искать?

- Да почем мне знать, матушка? Со вчерась его не видела. Где-то по городу рыскает, деньги добывает. Ему ж паренька выкупить надобно, а то ведь покалечат малого, а то вообче к веслу прикуют. И неизвестно, что хужее...

- Вот ведь незадача! А он мне нужен позарез!

- На это я тебе, матушка, вот что скажу, - добрая женщина обеими руками погладила живот. - Иди-ка ты к полудню прямиком в суд. Сегодня как раз дела, что за неделю скопились, разбираются. Хелд туда точно придет, никуда он не денется. Там и встретитесь.

Совет был разумен. Я попрощалась и пошла в город.

Собственно, а почему я была так уверена, что кукушоночий отец сидит сложа руки и ждет, когда над его сыном учинят расправу... то есть, простите, правосудие? Про меня Кукушонок ничего отцу не сказал, так что же тому - ждать у моря погоды? Он, бедняга, в отчаянии мечется, нужную сумму собрать пытается, но, судя по всему, вряд ли соберет...

И где же мне его искать? Эта милая женщина, жена нового паромщика, правильно сказала - надо идти прямиком в суд. Надеюсь, ратерово дело не первым разбирать будут, и я успею передать Хелду деньги.

До полудня оставалось чуть больше шестой четверти. Суд, наверное, это то самое длинное здание у рыночной площади, к которому примыкает тюрьма. Пойду-ка я, постою вон там, в арочке, в тени. Подожду, пока народ соберется. Может, встречу паромщика, тогда и внутрь заходить не надо будет.

(...- Левкоя, - я пододвинула табурет и уселась за стол напротив. - Левкоя. Никогда тебя об этом не просила, а теперь прошу. Расскажи про моего отца.

- Ну, малая! Ежели Ида не захотела говорить...

- А ты расскажи. Мать предпочла его забыть, это ее право. А мое право - все про него знать. Он ведь отец мне, не кто-нибудь. А тебе - сын родной. Как его имя, Левкоя?

Старуха задумалась. Почесала мундштуком в голове. Сказала: "о-хо-хо..." Пососала погасшую трубку. Поморщилась. Придвинула к себе миску и вытряхнула пепел прямо в остатки вареной репы.

- Роном его звали, чертяку нашего. Рон, Ронар. Но он требовал, чтоб его кликали по-тамошнему, по-ирейски - Ронайр. Ага. Недоучкой он оттедова приехал, из Иреи из своей. Хотя парень он у меня не дурак был... башковитый парень.

- Значит все-таки волшебник?

- Да какой он волшебник! Фокусник. Страдалец разнесчастный... паралик его забери... все какой-то ключ искал.

- Какой ключ?

- А! Да это такая хретутень... - Левкоя неопределенно покрутила в воздухе заскорузлыми пальцами. - Я ж сама мало недопоняла, когда он енту мудрость мне втолковывал. Ну, вроде бы батька твой говорил, что он все знает, помнит и умеет, да только забыл начисто... Ага. Это у них там, в Ирее, вроде как таким манером волшбе учат. Сначала выучат, а потом - чик, чик! - и запрут память в сундук железный. И отпускают ученичков обратно на волю, мол, гуляй, живи как знаешь. А сундук, знаний полный, в голове своей таскай. Ключ ищи. Не найдешь - твоя вина, найдешь - всамделишным волшебником станешь.

- А что это за ключ, Левкоя?

- Да что угодно. Вещь кажная любая, слово любое... как это... обстоятельств стечение... Вот парень и метался, из кожи вон выскакивал - искал... Ведь без ключа он не мажик, а так, фокусник балаганный. Ну, умел он там кое-что, кровь заговорить, корову потерявшуюся отыскать, карты кинуть... Да на то и я горазда, и ты тоже, без всяких там Иреев. Ага... Вот я и говорю, без толку он, чертяка, тогда в Ирею енту удрал. Я уж его и похоронила, и оплакала, и думать о ем забыла, а он возьми и заявись, без гроша в кармане, лоб здоровый. Ага... Десять лет - смекаешь? - волшбе учился. А толку - пшик. Десять лет коту под хвост.

- И он не нашел ключа?

- Да бес его знает. Может, и нашел. А может, косточки свои где сложил. Не видала я его с тех пор, как бросил он Иду из-за этих поисков своих. И тебя, малая, бросил. А Ида простить его не смогла. Да и меня тож... не смогла.

Я почти не помнила отца. Ни лица его, ни рук... только рубаху его помнила, грубую, колючую, белесо-серую, черную в складках и подмышками, у ворота красными нитками вышитую - крестиком. И как пахло от этой рубахи помню. Хорошо пахло, пижмой и полынью, пылью, солнцем, сухим знойным ветром. Мне тогда не больше трех лет было, когда он ушел. Ушел и не вернулся.

- Я Иде че говорила, - Левкоя пошарила в недрах передника и вытащила засаленный кисет. - Я ей говорила: подожди, мол, вернется бродяга, он уже уходил так на десять лет. А она мне - ты мать, тебе ждать легко. А я, говорит, невестой Господа нашего Единого стану. Ибо все человеки лживы, говорит, и только Господь Единый меня не бросит никогда. И малую с собой возьму, говорит, чтобы не знала душа невинная, что такое предательство.

А невинная душа, то есть я, первым делом, как только возникла такая возможность, предала ее. Наверное, наследственность дурная сказалась...)

Тени уже заметно укоротились, прижались узкими ленточками к стенам домов, заползли чернильными кляксами под навесы и в подворотни, а небо над городом приобрело какой-то неприятный белесый оттенок. Здорово парило. Черное суконное платье и черная же шаль оказались для меня серьезным испытанием. И как только старухи в таком ходят?

У ворот уже собралась большая толпа, но Хелда Черемного я в ней не нашла. Зато обнаружился Пепел. Он узнал меня моментально, несмотря на клюку, согбенную спину и замотанное лицо. Впрочем, и шаль и траурное платье он сам вчера разыскал в куче пыльного тряпья под лестницей заколоченного дома.

- Госпожа моя! А я тебя тут с раннего утра жду, я знал, что ты придешь.

- Лучше бы ты меня вчера дождался! - Не сдержав раздражения, я стукнула палкой о мостовую. - Вчера ты был мне нужен, ты бы мог мне помочь. Где тебя черти носили?