Кристофер Паолини - Эрагон.Брисингр

А затем тишина.

Роран сидел, не шевелясь, за своим щитом и с полуподнятым молотом, задыхающийся и весь промокший потом и кровью. Целая минута прошла прежде, чем он сообразил, что никто не стоит в воде перед ним. Он трижды поглядел налево и направо, неспособный осознать, что солдаты окончательно, благословенно и безвозвратно мертвы. Труп проплыл мимо него в блестящей воде. Невнятный вопль вырвался из него, когда чья-то рука схватила его правую руку. Он развернулся, ворча и дергаясь, только затем, чтобы увидеть Карна рядом с собой. Бледный, испачканный запекшейся кровью заклинатель говорил:

- Мы победили, Роран! А? Они ушли! Мы победили их!

Роран позволил своим рукам опуститься и откинул голову назад, слишком уставший, даже чтобы сидеть. Он чувствовал... он чувствовал, как будто его ощущения ненормально остры, а все же его эмоции – унылое, приглушенное нечто, похороненное где-то глубоко-глубоко в нем самом. Он был рад этому; иначе, он решил бы, что сходит с ума.

- Соберитесь и осмотрите фургоны! – крикнул Мартланд, - Чем скорее вы встряхнетесь, тем скорее мы сможем уехать из этого проклятого места! Карн, позаботься о Уэлмаре. Мне не нравится, как выглядит эта глубокая рана.

Колоссальным усилием воли Роран повернулся и потащился по берегу к ближайшему фургону. Смахивая пот, капавший с его лба, он увидел, что из их отряда только девять все еще могут стоять. Он выбросил из головы это наблюдение. Траур будет позже, не сейчас.

Когда Мартланд Рыжебородый прошел через усыпанную трупами лагерную стоянку, солдат, которого Роран принял за мертвого, перевернулся и с земли отхватил правую руку графа. Движением, столь изящным, что оно казалось натренированным, Мартланд вышиб меч из хватки солдата, затем наступил коленом ему на горло и, используя свою левую руку, вытянул из-за пояса кинжал и нанес человеку удар сквозь одно из ушей, убив его. С вспыхнувшим и напрягшимся лицом, Мартланд засунул обрубок своего запястья под левую подмышку и отмахнулся ото всех, кто бросился к нему.

- Оставьте меня в покое! Это едва ли рана вообще. Доберитесь до тех фургонов! Если вы, бездельники, не поторопитесь, мы пробудем здесь так долго, что моя борода станет белой, как снег. Вперед!

Когда Карн отказался сдвинуться с места, однако, Мартланд нахмурился и закричал:

- И ты убирайся, или я выпорю тебя, как сидорову козу, обещаю!

Карн поднял отрубленную руку Мартланда.

- Возможно, я смог бы прирастить ее обратно, но мне понадобится несколько минут.

- А, к черту, отдай мне ее! - воскликнул Мартланд и вырвал свою руку у Карна. Он завернул ее в тунику, - Прекрати беспокоиться обо мне и спаси Уэлмара и Линдела, если можешь. Ты сможешь попытаться прикрепить ее обратно, как только между нами и этими монстрами будет несколько лиг.

- Тогда, может быть слишком поздно, - сказал Карн.

- Это был приказ, заклинатель, не просьба! – прогремел Мартланд.

Как только Карн отступил, граф использовал свои зубы, чтобы обвязать рукавом своей туники обрубок руки, который он снова засунул под левую подмышку. Пот украшал его лицо бисером.

- Вот так! Какие незаконные предметы скрыты в этих проклятых фургонах?

- Веревка! – крикнул кто-то.

- Виски! – крикнул еще кто-то.

Мартланд проворчал:

- Улхарт, запиши мне количественные данные.

Роран помогал остальным, по мере того как они обыскивали каждый фургон, оглашая содержимое Улхарту. Позже, они зарезали всех волов из упряжек и подожгли фургоны, как и прежде. Затем они согнали своих лошадей и взобрались на них, привязав раненых к седлам.

Когда они были готовы уехать, Карн совершил какие-то жесты в направлении сияющего света в небе и пробормотал длинное, запутанное слово. Ночь вновь окутала мир. Бросив взгляд, Роран увидел пульсирование света, после чего изображение лица Карна добавилось к тусклым звездам, а затем, по мере того как он привыкал к темноте, он увидел мягкие серые формы тысяч сбитых с толку мотыльков, рассеивающихся по небу словно тени людских душ.

С тяжестью на сердце, Роран коснулся пятками боков Сноуфайра и поехал прочь от остатков конвоя.

31. Кровь на камнях

Расстроенный, Эрагон вылетел из круглой залы, спрятанной глубоко под центром Тронжхайма. Дубовая дверь хлопнула, закрываясь за ним с глухим стуком.

Эрагон стоял, опершись руками на бедра, по середине арочного коридора вне залы и свирепо смотрел в пол, который был мозаичным из прямоугольников агата и нефрита. С тех пор как он и Орик прибыли три дня назад в Тронжхайм, тринадцать вождей гномьих кланов не сделали ничего, а только обсуждали проблемы, которые Эрагон считал несущественными, такие как: какие кланы имеют право пасти свои стада на некоторых спорных пастбищах. Когда он слушал вождей кланов и спор затмевал суть правовых законов чести, Эрагон часто испытывал желание закричать, что они – слепые дураки, которые собирались обречь всю Алагейзию на владычество Гальбаторикса, если только они не отложат свои мелкие проблемы и не выберут нового правителя без дальнейших задержек.

Все еще погруженный в мысли, Эрагон медленно спускался вниз по коридору, только заметив четырех охранников, которые следовали за ним – как они делали везде, куда бы он ни пошел – гномов, которых он прошел в зале, которые приветствовали его с разновидностью "Аргетлам". "Худшая – Йорунн", - решил Эрагон. Женщина-гном была гримтборитх Дургримст Вреншрргн, сильного, воинственного клана, и она прояснила с самого начала обсуждения, что она намерена сесть на трон сама. Только один другой клан, Урзхад, открыто заверял себя о ее мотиве, но поскольку она продемонстрировала в многократных случаях во время встреч между вождями кланов, как она умна, хитра и способна выкрутиться из большинства любых ситуаций к своей выгоде. "Она могла бы стать превосходной королевой, - признался себе Эрагон, - но она так хитрит, что невозможно понять, поддержит ли она варденов, как только взойдет на престол". Он позволил себе кривую улыбку. Разговор с Йорунн у него был всегда неловким. Гномы считали ее великой красавицей, и даже по стандартам людей, она обладала замечательной фигурой. Кроме этого она, казалось, пыталась очаровать Эрагона, который не мог этого понять. В каждой их беседе она настойчиво требовала, делая намеки на историю и мифологию гномов, которые Эрагон не понимал, но это, казалось, слишком сильно развлекало Орика и других гномов, чтобы положить этому конец.

В дополнение к Йорунн, два других вождя кланов проявили себя как претенденты на трон: Ганнел, вождь Дургримст Кван, и Надо, вождь Дургримст Кнурлкаратхн. Как хранитель религии гномов, Кван обладал огромным влиянием среди своей расы, но пока Ганнел получил поддержку только от двух других кланов, Дургримст Рагни Хефтхин и Дургримст Эбардак - клана, прежде всего посвященного ученым исследованиям. Напротив, Надо возглавлял большой союз, состоящий из кланов Фельдуност, Фангур и Аз Свелдн рак Ангуин.