Кристофер Паолини - Эрагон.Брисингр

- Летта, - сказал Эрагон и опустил магию. Он откинулся на свои пятки и оперся на землю, поскольку волна усталости нахлынула на него. Его голова наклонилась вперед, и его веки наполовину опустились, поскольку его зрение задрожало и затуманилось. Сделав глубокий вдох, он любовался гладкими зеркальными шарами на своей руке, пока ждал своей силы, чтобы вернуться. "Такие красивые вещи, - подумал он. – Если бы только я мог сделать это, когда мы жили в долине Паланкар... Это было бы почти легче, чтобы зарыть в землю золото, все же. Заклинание не взяло бы так много у меня, так как я нес Слоана вниз с вершины Хелгринда."

Он положил золото в карман и отправился снова через лагерь. Он нашел палатку повара и съел большой обед, в котором он нуждался после произнесения довольно трудных заклинаний, затем направился к месту, где сельские жители из Карвахолла остановились. Когда он приблизился, то услышал звон металла, ударяемого о металл. Любопытный, он повернулся в том направлении.

Эрагон обошел линию из трех фургонов, поставленных поперек входа в переулок, и увидел Хорста, стоящего в тридцатифутовом промежутке между палатками и держащего за один конец пятифутовую стальную болванку. Другой конец болванки был ярко-вишнево-красным и лежал на поверхности огромных двухсотфунтовых наковален, которые опирались на вершину низкого, широкого пня. С обеих сторон наковальни большие и сильные сыновья Хорста, Олбрих и Балдор, сменяя друг друга, наносили удары по стали кувалдами, которые они заносили над своими головами в гигантских дуговых ударах. Импровизированный горн пылал в нескольких футах за наковальней.

Стук был настолько громким, что Эрагон держался на расстоянии, пока Олбрих и Балдор не закончили расплющивать сталь и Хорст не возвратил болванку в горн. Махая своей свободной рукой, Хорст сказал:

- Эй, Эрагон! – Затем он поднял палец, предупреждая ответ Эрагона, и вытащил затычку, свалянную из шерсти, из своего левого уха. – Ах, теперь я могу слышать снова. Что привело тебя, Эрагон? – Пока он говорил, его сыновья подкинули побольше древесного угля в горн из ведра и приступили к уборке щипцов, молотков и других инструментов, которые лежали на земле. Все трое мужчин блестели от пота.

- Я хотел знать то, что вызывало такое волнение, - сказал Эрагон. – Я должен был догадаться, что это был ты. Никто больше не может создавать такого сильного шума, кроме как кто-то из Карвахолла.

Хорст засмеялся, его густая борода в форме лопаты указала на небо, пока его веселье не истощилась.

- Ах, это льстит мне, да. И не ты ли живое доказательство этого, а?

- Все мы, - ответил Эрагон. - Ты, я, Роран, все из Карвахолла. Алагейзия никогда не будет такой же, как только многие из нас умрут. – Он жестом показал на горн и другое оборудование. – Почему ты здесь? Я думал, что все кузнецы были…

- Это так, Эрагон. Это так. Однако, я убедил капитана, который отвечает за эту часть лагеря, позволить мне работать ближе к нашей палатке. – Хорст дернул за кончик своей бороды. - Это из-за Илейн, ты знаешь. Этот ребенок, плохи дела у нее, и неудивительно, учитывая, через что мы прошли, чтобы добраться сюда. Она всегда была хрупкой и теперь я волнуюсь, что... хорошо... – Он встряхнулся как медведь, избавляющий себя от мух. – Возможно ты мог взглянуть на нее, когда у тебя будет возможность и посмотреть, можешь ли ты облегчить ее положение.

- Я сделаю это, - пообещал Эрагон.

С удовлетворенным ворчанием Хорст приподнял болванку над углями, чтобы лучше судить о цвете стали. Погрузив болванку назад в центр огня, он дернул своей бородой в сторону Олбриха.

- Сюда теперь, дай ему немного воздуха. Оно почти готово. – Когда Олбрих начал нагнетать воздух кожаными мехами, Хорст ухмыльнулся Эрагону. – Когда я сказал варденам, что был кузнецом, они были так счастливы, что можно было подумать, что я был другим Всадником. У них нет достаточно много рабочих по металлу, ты видишь. И они дали мне те инструменты, которых у меня не было, включая эту наковальню. Когда мы оставили Карвахолл, я оплакивал будущее, что у меня не будет возможности практиковать свое ремесло снова. Я не кузнец, создающий мечи, но здесь, ах, здесь есть достаточно работы, чтобы Олбрих, Балдор и я были заняты в течение последующих пятидесяти лет. Не платят хорошо, но по крайней мере мы не растянуты на дыбе в темницах Гальбаторикса.

- Или раззаки не смогут грызть наши кости, - заметил Балдор.

- Да, и это тоже. – Хорст показал жестом своим сыновьям поднять кувалды снова и затем, держа войлочную затычку около своего левого уха, сказал:

- Есть что-нибудь еще, что ты хочешь от нас, Эрагон? Сталь готова, и я не могу оставлять ее в огне больше, не ослабляя.

- Ты знаешь, где Гедрик?

- Гедрик? – Морщинка между бровями Хорста углубилась. – Он должен тренироваться с мечом и копьем вместе с остальными мужчинами, что в четверти мили отсюда. – Хорст указал большим пальцем.

Эрагон поблагодарил его и пошел в указанном Хорстом направлении. Повторный звон металла о металл возобновилось, ясный как перезвоны колокола и такой же отчетливый резкий и проникающий как стеклянная игла, пронзающая воздух. Эрагон закрыл свои уши и улыбнулся. Его успокоило то, что Хорст сохранил свою силу воли и что, несмотря на потерю его богатства и дома, он все еще был тем самым человеком, которым он был в Карвахолле. Так или иначе постоянство и способность быстро восстанавливать душевные силы кузнеца возродили веру Эрагона в то, что если бы только они смогли свергнуть Гальбаторикса, то все было бы в порядке в конце, и его жизнь, а также и жителей Карвахолла возвратятся в видимость нормы.

Эрагон скоро достиг места, где мужчины Карвахолла тренировались со своим новым оружием. Гедрик был там, как Хорст и предположил, и бился с Фиском, Дармменом и Морном. Быстрого слова со стороны Эрагона однорукому ветерану, который вел тренировки, было достаточно, чтобы добиться временного освобождения Гедрика.

Дубильщик подбежал к Эрагону и встал перед ним, его взгляд опустился. Он был низким и смуглым, с челюстью как у дога, с тяжелыми бровями и руками, толстыми и скрюченными от помешивания отвратительно пахнущих чанов, где он консервировал свои шкуры. Хотя он был совсем не красив, Эрагон знал, что он был добрым и честным человеком.

- Что я могу сделать для тебя, Губитель шейдов? – пробормотал Гедрик.

- Ты уже сделал это. И я пришел сюда, чтобы отблагодарить и отплатить тебе.

- Я? Как я помог тебе, Губитель шейдов? – Он говорил медленно, осторожно, словно боясь, что Эрагон поставил ловушку для него.

- Вскоре после того, как я убежал из Карвахолла, ты обнаружил, что кто-то украл три бычьи шкуры из сушильного сарая с чанами. Я прав?