Кристофер Паолини - Эрагон.Брисингр

Лицо Гедрика потемнело в смущении, и он зашаркал своими ногами.

- Ах, хорошо, что я не запирал ту хижину, ты знаешь. Любой мог бы срезать и унести те шкуры. Кроме того, учитывая то, что случилось с тех пор, я не могу увидеть, как это важно. Я уничтожил большую часть своего запаса прежде, чем мы двинулись в горы Спайн. Кто бы ни взял те шкуры, избавил меня от необходимости уничтожать еще три. Так что забудем старые обиды, говорю я.

- Возможно, - сказал Эрагон, - но я все еще чувствую себя обязанным честью, чтобы сказать тебе, что именно я украл твои шкуры.

Гедрик встретил его пристальный взгляд затем, смотря на него, словно он был обычным человеком, без страха, трепета или неуместного уважения, как будто дубильщик менял свое мнение об Эрагоне.

- Я украл их и не горжусь этим, но мне нужны были шкуры. Без них, я сомневаюсь, что выжил бы достаточно долго, чтобы достигнуть эльфов в Дю Вельденвардене. Я всегда предпочитал думать, что я одолжил шкуры, но правда в том, что я украл их, поскольку у меня не было никакого намерения возвращать их. Поэтому у тебя есть мои оправдания. И так как я держу шкуры или оставлю их, кажется правильным только заплатить тебе за них. – Из своего пояса Эрагон извлек одну из золотых сфер - твердую, круглую и теплую от жара его тела — и вручил ее Гедрику.

Гедрик уставился на солнечный металлический жемчуг, его массивная челюсть сжалась, образовывая линии вокруг его тонкогубого рта, сурового и твердого. Он не оскорблял Эрагона, ни взвешивая золото на своей руке, ни кусая его, но когда он заговорил, то сказал:

- Я не могу принять это, Эрагон. Я был хорошим дубильщиком, но кожа, которую я делал, не стоила столько. Твоя щедрость делает тебе честь, но она будет беспокоить меня, чтобы оставить это золото. Я чувствовал бы себя так, словно не заработал его.

Не удивленный, Эрагон сказал:

- Ты не откажешь другому человеку в возможности торговаться за справедливую цену, не так ли?

- Нет.

- Хорошо. Тогда ты не можешь отказать и мне в этом. Большинство людей торгуется вниз. В этом случае, я хочу торговаться вверх, но я буду еще торговаться так отчаянно, как будто пытался спасти себя горсткой монет. Для меня шкуры стоят каждую унцию того золота, и я не заплатил бы тебе медными монетами меньше, даже если бы ты приставил нож к моему горлу.

Толстые пальцы Гедрика сомкнулись вокруг золотого шара.

- Раз ты так настаиваешь, я не буду столь груб, чтобы продолжать отказывать тебе. Никто не может сказать, что Гедрик Оственссон позволил удаче пройти мимо него, потому что он был слишком занят, утверждая о своей недостойности. Моя благодарность тебе, Губитель шейдов. – Он положил шар в мешочек на своем поясе, обернув золото в лоскуток шерстяной ткани, чтобы защитить его от царапин. - Гэрроу сделал справедливым тебя, Эрагон. Он сделал справедливым и тебя, и Рорана. Он, возможно, был резок, как уксус и так же тверд и сух, как зимняя брюква, но он хорошо воспитал вас двоих. Он гордился бы вами, я думаю.

Неожиданная волнение сдавило грудь Эрагона.

Когда Гедрик повернулся, чтобы присоединиться к другим сельским жителям, он сделал паузу.

- Если я могу спросить, Эрагон, почему те шкуры стоят так много для тебя? Для чего ты использовал их?

Эрагон захихикал:

- Для чего использовал их? Да ведь с помощью Брома я сделал седло для Сапфиры из них. Она не носит его так часто, как она привыкла — не с тех пор, как эльфы дали нам подходящее драконье седло — но оно служило нам хорошо во многих ситуация и битвах и даже в сражении в Фартхен Дуре.

Удивление подняло брови Гедрика, открывая бледную кожу, которая обычно была скрыта в глубоких складках. Как раскол в сине-сером граните, широкая усмешка расползлась по его челюсти, изменяя его черты.

- Седло! – он перевел дух. – Вообразите, моя дубленная кожа для седла всадника! И без намека на то, что я делал все то время, нет меньше! Нет, не всадника, а Всадника. Он – тот, кто наконец уничтожит черного тирана! Если бы только мой отец мог видеть меня теперь! – Ударяя своими пятками, Гедрик затанцевал импровизированную джигу. С его неуменьшающейся усмешкой он поклонился Эрагону и понесся назад к своему месту среди сельских жителей, где начал рассказывать всем в пределах слышимости.

Стремящийся убежать прежде, чем их группа могла обрушиться на него, Эрагон скользнул между рядами палаток, радуясь тому, чего он достиг. "Это может занять некоторое время, - он подумал, - но я всегда оплачиваю свои долги."

Вскоре он достиг другой палатки, ближайшей к восточному краю лагеря. Он постучал в жердь между двумя передними откидными пологами.

С резким звуком вход дернулся в сторону, показывая жену Джоада, Хелен, стоящую в проходе. Она рассматривала Эрагона с холодным выражением на лице.

- Ты пришел, чтобы поговорить с ним, я предполагаю.

- Если он здесь. – Который, Эрагон отлично знал, был, поскольку он мог чувствовать сознание Джоада так же ясно, как и Хелен.

На мгновение Эрагон подумал, что Хелен может отрицать присутствие своего мужа, но затем она пожала плечами и отодвинулась в сторону.

- Тогда ты можешь также войти.

Эрагон обнаружил Джоада сидящим на табурете и детально изучающим различные свитки, книги и пачки неплотной бумаги, которые были сложены высоко на раскладушке, свободной от одеял. Редкая копна волос свисала через лоб Джоада, подражая кривому шраму, который тянулся от его черепа до левого виска.

- Эрагон! – закричал он, когда увидел его, черты сосредоточенности исчезли с его лица. – Приветствую, добро пожаловать! – Он пожал руку Эрагона и затем предложил ему табурет. – Сюда, а я буду сидеть на углу кровати. Нет, пожалуйста, ты – наш гость. Ты хочешь каких-нибудь еды или напитка? Насуада дает нам дополнительную порцию, так что не ограничивай себя, чтобы мы не проголодаемся по твоему мнению. Это плохая плата за проезд по сравнению с тем, когда мы служили тебе в Тирме, но тогда никто не должен был пойти на войну и не думал есть хорошо, не даже король.

- Чашка чая подойдет, - сказал Эрагон.

- Чай и булочки. – Джоад поглядел на Хелен.

Схватив чайник с земли, Хелен утвердила его на своем бедра, устанавливая пузырь меха с водой в конце горлышка, и нажала. Чайник отразил унылым шумом, когда поток воды ударил в его дно. Пальцы Хелен напряглись вокруг горлышка бурдюка, ограничивая поток вялой струйкой. Она оставалась такой, с бесстрастным видом человека, выполняющего неприятную задачу, пока водяные капельки барабанили раздражающими ударами по внутренней стороне чайника.

Извиняющаяся улыбка мелькнула на лице Джоада. Он уставился на клочки бумаги около своего колена, пока ждал, что Хелен закончит. Эрагон изучал складку на палатке.