Кристофер Паолини - Эрагон.Брисингр

- Назад! У меня будет голова каждого, кого не остается там, где он стоит, я клянусь короной Ангварда (Angvard’s)!

Потом Оррин вновь посмотрел на одинокого человека. Эрагон проследил за ним своим пристальным взглядом. Человек был солдатом среднего роста, с багровой родинкой на шее и каштановые волосы торчали из-за плоского шлема, который он носил. Его щит был расколот в щепу. Его меч был зазубрен, изогнут, и сломан, отсутствовали последние шесть дюймов. Речная грязь затвердела на рукавах его кольчуги. Кровь текла из глубокой раны вдоль его ребер. Стрела, оперенная белыми лебедиными перьями, вошла в его правую ногу и пришпилила его к земле, три четверти древка скрылись в твердой грязи. Из горла мужчины исходил ужасный, булькающий смех. Он повышался и затихал с пьяной интонацией, разносившись с такими нотками, которые позволяли думать, как будто бы человек собирался начать визжать от ужаса.

- Кто ты такой? - крикнул король Оррин. Так как солдат не сразу ответил, король чертыхнулся и сказал: - Отвечай мне, или я позволю моим магам заняться тобой. Будешь ты человеком или зверем или каким-то порожденным больным демоном? В какой грязной яме нашел Гальбаторикс тебя и твоих братьев? Тебя - родню раззаков? - Последний вопрос короля подействовал как игла, уколовшая Эрагона; он выпрямился вертикально, каждое чувство было обострено.

Смех на минуту остановился.

- Человек. Я – человек.

- Ты не похож на других людей которых я знаю.

- Я хотел обеспечить будущее моей семьи. Это чуждо тебе, Сурданин?

- Не загадывай мне никаких загадок, ты, язычный негодяй! Скажи мне, как ты стал таким, какой ты сейчас, и говори честно, если не хочешь убедить меня вылить кипящее масло на твое горло снизу и увидеть твою боль.

Неуравновешенное хихиканье усилилось, затем солдат сказал:

- Ты не можешь сделать мне больно, Сурданин. Никто не может. Король сам сделал нас непроницаемыми к боли. Взамен, наши семьи будут жить в комфорте остальную части своей жизней. Вы можете спрятаться от нас, но мы никогда не будем переставать преследовать вас, даже, когда обычные люди могут сдохнуть от истощения. Вы можете сражаться с нами, но мы будем продолжать убивать вас, пока у нас будет подниматься рука. Вы не можете даже подчиниться нам, ибо мы берем никого в плен. Вы не можете сделать ничего, кроме как умереть и вернуть эту землю в мир.

С ужасной гримасой, солдат взял своей искромсанной щитом рукой стрелой и, со звуком разрывания плоти, вытащил древко из своей ноги. Куски темно-красного мяса прилипли к острию стрелы, когда она свободно вышла. Солдат кинул стрелу в них, затем бросил копьё в одного из лучников, ранив его по руке. Его смех стал громче, чем прежде , солдат двинулся вперед, волочащийся волоча сзади свою поврежденную ногу. Он поднял свой меч, как будто бы намеревался напасть.

- Застрелить его! - крикнул Оррин.

Тетивы гнусаво заскрипели, подобно плохо настроенным лютням, затем туча стрел взметнулась в направлении солдата и, мгновением позже, ударила его в торс. Две стрелы ударили его стёганку; остаток пронзил его грудную клетку.

Его смех сменился на хрипящее хихиканье, когда кровь просочилась к его легким, солдат продолжал продвижение вперед, крася траву под ним в яркий алый цвет. Лучники выстрелили снова, и стрелы утыкали плечи и руки человека, но он не остановился. Другой залп стрел был на грани. Солдат споткнулся и упал, когда стрела раздробила его коленную чашечку на левой ноге и другие пронзили верхнюю часть его ног, а одна прошла насквозь через его шею, оставив дыру в его родимом пятне и свистнула через поле, распространяя брызги крови. И все же солдат не умирал. Он стал ползти, волоча себя вперед своими руками, оскалив зубы и хихикая, как будто бы весь мир был непристойной шуткой, которую только он мог оценить. Холодное покалывание пошло снизу позвоночника Эрагона, когда он это видел.

Король Оррин неистово ругался, и Эрагон обнаружил в его голосе намек на истерику. Соскакивая со своего места командующего, Оррин бросил свой меч и щит на землю, а затем направился к самому близко стоящему Ургалу.

- Дай мне свой топор.

Испуганный ургал, кожа которого была полутонно-серая, заколебался, затем отдал свое оружие. Король Оррин похромал к солдату, поднял тяжелый топор обеими руками, и, единственным ударом, отрубил голову солдата. Хихиканье прекратилось.

Глаза солдата закатились, его рот двигался еще несколько секунд, а затем он затих.

Оррин схватил голову за волосы и поднял ее так. Чтобы все могли видеть.

- Их можно убить,- объявил он. - Говорите всем, что надежный путь остановить этих отвратительных созданий - обезглавить их. Или бейте жезлом по черепу или стреляйте им в глаза с безопасного расстояния... Граутуч, где - ты?

Крепкий, средних лет, наездник подхлестнул свою лошадь. Оррин бросил ему голову, которую тот поймал.

- Поднимите это шесте над северными воротами лагеря. Поднимите их головы. Пусть они служат сообщением Гальбаториксу, что мы не боимся его тайных уловок и мы победим несмотря на них.

Шагая обратно к своему месту командующего, Оррин вернул топор ургалу, затем поднял его собственное оружие. Несколько ярдов в дали, Эрагон увидел Нар Гарцвога, стоящего среди группы куллов. Эрагон сказал несколько слов Сапфире, и она украдкой пошла к ургалам. После обмена кивками, Эрагон спросил у Гарцвога:

- Все солдаты подобны этому?

Он указал в направлении утыканного стрелами трупа.

- Все люди не чувствуют боли. Ты делаешь удар и считаешь их мертвыми, ты поворачиваешься к ним спиной и они наносят удар тебе. - Гарцвог нахмурился. - Я потерял много баранов сегодня. Мы сражались с множеством людей, Огненный меч, но никогда раньше с такими смеющимися вампирами. Это не естественно. Это вынуждает нас думать, что они одержимы сильными духами, что, возможно, сами боги восстали против нас.

- Ерунда, - усмехнулся Эрагон. - Это – просто заклинание Гальбаторикса, и у мы скоро отыщем путь, что бы защитить себя от этого.

Несмотря на его внешнее доверие, понятие сражающихся врагов, которые не испытали никакой боли, не сделало его нерешительным настолько, насколько, это сделало ургалов. Кроме того, из того, что сказал Гарцвог, он догадался, что поддержание морального настроя варденов может быть трудной задачей для Насуады как только каждый узнает о таких солдатах. Пока вардены и ургалы занимались сбором своих падших товарищей, снятием с мертвых полезного обмундирования, обезглавливанием солдат, сваливанием обезглавленных в кучу для сожжения, Эрагон, Сапфира, и король Оррин вернулись к лагерю, сопровождаемые Арьей и другими эльфами. По пути Эрагон предложил излечить ногу Оррина, но король отказал, сказав: У меня есть собственные целители, Губитель Шейдов.