Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – майордом

– Приветствую тебя, вождь, – сказал он громко еще издали. – Покажем им красивый бой?

– Покажем, – ответил я. – Ты не передумал насчет условий? Бьемся до смерти или до первой крови?

Он расхохотался, показывая красивые крупные зубы, белые и ровные.

– Ставка слишком велика, – прокричал он громко, чтобы слышали все, – вождь железнобоких!.. Вдруг ты первым успеешь меня ранить?

Я спросил хмуро:

– Значит, до смерти?

Он сказал так же громко:

– Что такое смерть? Есть только слава… или ее нет.

От рядов зрителей в нашу сторону пошли двое: варвар и кнехт, на разрисованных королевскими львами щитах несли, не прикасаясь к ним руками, дуэльное оружие. Берар Молния, к моему изумлению, выбрал длинное рыцарское копье, я подумал и взял боевую палицу.

Трубы громко и торжественно пропели, герольд прокричал на все поле:

– Сражаться можно выбранным оружием… а также своими мечом и кинжалом! Никакого колдовства или других недостойных воина приемов. Бой закончится только с гибелью одного из бойцов. Проигравшая сторона покидает поле и уступает победителю право взять Геннегау!

Он повернулся к нам, мы наклонили головы, мол, поняли и согласны. Снова пропели трубы, герольд прокричал:

– Объявляю начало схватки!

Берар посмотрел на меня со зловещим сочувствием. Пальцы его разжались, копье еще валилось из рук, когда он молниеносно выхватил меч и снова застыл, как улыбающаяся статуя.

Я подумал, тоже бросил палицу на землю, мои пальцы нащупали рукоять меча. Я потащил его из ножен нарочито замедленно, глядя противнику в глаза. Он продолжал улыбаться. Я ожидал, что будем ходить по кругу, присматриваясь один к другому, делая ложные замахи и проверяя реакцию противника, стараясь угадать его сильные и слабые места, как обычно в таких поединках, однако варвар стоял неподвижно, смотрел на меня почти спокойно, так это могло показаться.

Я тоже остался на месте, напряжение во мне нарастает до точки взрыва, однако варвар все еще не двигается, хотя я замечаю, как подрагивают кончики пальцев его левой руки, как чуть согнулись, но не собрались в кулак, а так, хищно и в готовности, словно ганфайтер готовится выхватить револьвер…

Внезапно он оказался прямо передо мной, я охнул, сильнейший удар в челюсть потряс от макушки до пят. Я зашатался, отступая, перед глазами все плывет, а из кровавого тумана впереди раздался громовой хохот:

– Я отрублю тебе руки! Я выпущу тебе кишки, чтобы ты все видел… и кричал… Я буду убивать тебя медленно и с наслаждением!

Я пробормотал:

– Откуда такая злость?

Он прокричал яростно:

– Ты убил моих лучших воинов! Ты сразил моего брата!.. За это буду убивать тебя медленно и с наслаждением, упиваясь твоими дикими криками…

Мурашки пробежали по моей спине и по всему телу. Я чувствовал, что всего начинает трясти, но туман рассеялся, я собрался с силами и ответил с достоинством рыцаря:

– Милостью Божьей я убью тебя сразу.

Он захохотал дико:

– Вы слышали?.. Вы слышали?

На той стороне поля поднялся крик, хохот, над скоплениями воинов заблистали мечи.

Он снова бросился, занося меч для удара, но одновременно сжимая кулак до хруста. Я шарахнулся в сторону, сволочь двигается слишком быстро, ударил почти наугад, меч чуть дернулся.

Варвар сделал гигантский прыжок назад, человек не может прыгать так далеко, потрогал плечо, там алеет царапина, глаза выкатились, как у морского рака.

Он заорал:

– Вы видели?.. Это моя кровь!

Он орал и всем показывал рану, я сжался, этот гад настолько уверен в себе, что расхваливает меня, чтобы выше была его победа. Варвары шумели, орали, я чувствовал, как страх холодит мои внутренности. Берар снова двинулся вперед, размахивая мечом, перед моими устрашенными глазами он сливался в светло-коричневую полосу, я парировал скорее по наитию, но то и дело пропускал жесточайшие удары.

Он на кратчайший миг перестал бить по мне сверху, как палкой по ведру, а нанес жесточайший удар в корпус. Кираса смялась, как жестянка, стало трудно дышать.

Он захохотал:

– Что скривился? Не вкусно?..

– Ничтожество, – пробормотал я сквозь стиснутые боль зубы. – И драться не умеешь, дурак…

Он двинулся на меня, молниеносно фехтуя тяжеленным мечом, перебрасывая его из руки в руку. Я пытался отражать удары, однако сверкающее лезвие обрушивалось то справа, то слева. Доспехи звенели, трещали, как лед под ударами топора, я старался нанести хоть один удар, но мой меч бессильно рассекал воздух.

Я чувствовал, как горячий пот смешивается с кровью, затем голову тряхнуло, едва не сломав шейные позвонки. Шлем упал и покатился, холодный воздух освежил лицо, я только сейчас ощутил, что кровь течет из разбитых бровей, скул, нижней челюсти.

Думаю, мое залитое кровью лицо выглядит страшным, варвары замолчали и только провожали нас устрашенными взглядами. Берар кричал, подпрыгивал, едва не кувыркался, выказывая мощь и ловкость, но со стороны варваров почти не орали, а смотрели очень серьезно и почти испуганно.

Меня шатало, хотелось опереться хотя бы острием меча, но варвар наступал, явно красуясь, ибо война прежде всего повод показать свою силу, мужскую красоту, умение обращаться с мечом, это зрелище…

Он сбивал меня с ног, но я через боль и отчаяние всякий раз поднимался и шел на него, поднимая меч. И снова он повергал, я глотал собственную кровь, задыхался в тесных помятых доспехах, но поднимался и, люто глядя на него сквозь струйки крови с разбитых бровей, шел вперед, поднимая меч для удара.

Он все еще орал, но я уловил, как последние крики на той стороне поля из победных становятся растерянными и постепенно затихают. Наконец Берар умолк тоже и сражался сосредоточенно, отбивая мои удары и, превосходя меня в скорости, снова и снова бил по корпусу, по плечам, по рукам, я успевал защищать только голову.

Он тоже начал уставать, чего я сам не ожидал, но очередной удар его меча вырвал рукоять из моих рук с такой силой, что пальцы онемели.

Опешив, я невольно проводил взглядом меч, что взвился высоко в воздух и полетел на сторону варваров, а Берар, уронив свой меч, подхватил с земли копье. Я успел только набрать в легкие воздуха для вздоха, как острие ударило в мой живот с такой силой, что стальной панцирь звонко треснул, как лед. Жгучая боль пронзила внутренности. Я заорал, ухватился обеими руками за древко. Берар ревел, как дикий зверь, мускулы вздулись, он приподнял меня, как жука на булавке, и с силой ударил о черный обелиск, стремясь вогнать копье поглубже.

Я чувствовал, что еще сантиметр, и стальное лезвие разделит позвонки, разрубив спинной мозг. Я изо всех сил сжимал древко и пытался хотя бы удержать от погружения. Берар с ревом, продолжая удерживать меня на весу, отступил на шаг и снова ударил о стену.