Дмитрий Воронин - Несущие Свет. Противостояние

Я снял с пальца кольцо с крупным камнем чистейшей воды и с усилием провел им по полупрозрачному лезвию, но на клинке не осталось и намека на царапину. Дроган бросил на меня странный взгляд, наполненный удивлением… видимо, он первый раз в жизни видел что-то, неподвластное алмазным граням.

— Каждая из этих шпаг была сама по себе великолепным оружием, но дело не в этом. Их лезвия могли нанести особый удар, один-единственный, — после чего непременно ломались. И воспользоваться Клинком судьбы мог только очень сильный маг. Для этого не надо было видеть противника, не надо было знать его имя или лицо. Просто пожелать… пожелать изменить судьбу того, кто стал, себе на горе, твоим врагом.

— Изменить судьбу… я не понимаю…

— Алмазная Игла была использована Вершителем Сардом Клейстом, личным магом Фелициуса Фрага, Святителя Инталии в 1322 году со дня Разлома. Этим ударом была остановлена война… Император Гурана Унгарт Второй, уже выдвинувший войска к границам Инталии, внезапно помешался, приказал распустить армию, передал власть в руки своего сына, отличавшегося умеренностью взглядов, а затем удалился в монастырь Эмнаура, где и умер спустя сорок с небольшим лет. Рубиновый Шип был преломлен почти триста лет спустя в похожей ситуации, но уже по приказу тогдашнего Императора Гурана Белеона Первого Разрушителя. Разумеется, Святой поход инталийских белых рыцарей против ереси поклоняющихся Эмнауру захлебнулся, а Святитель — первая и последняя женщина на этом высоком посту, Плана Пелид, не только почти разрушила Орден Несущих Свет, но и позволила крошечному герцогству Тимрет отделиться в самостоятельное государство. Несмотря на очевидное помешательство Планы, ее приказ — приказ Святителя — был выполнен беспрекословно, и Тимрет до сих пор, как я понимаю, кичится своей независимостью… хотя со всех сторон окружен землями Инталии.

— Ты хочешь сказать, что эта шпага может свести с ума? — Дроган с опаской посмотрел на Изумрудное Жало.

— Не совсем так. Клинок меняет судьбу человека, заставляет его всю оставшуюся жизнь идти другой дорогой. Той, которую изберет ему маг, преломляющий прозрачное лезвие. В иное время правителя, пошедшего против воли знати, просто отравят или зарежут в темном коридоре. Но магия Клинков судеб такова, что желание мага непременно осуществится. Пораженный им властелин выполнит предначертанное ему.

— А остальные? Ведь если то, что ты говоришь, правда, то этим шпагам просто нет цены!

— Доподлинно известно, что Сапфировый Коготь покоится где-то на дне океана, корабль, на котором его везли в Кинтару, исчез во время сильного шторма. Со своими проблемами кинтарцы в тот раз справились и без помощи магии, но цену Сапфирового Когтя выплачивают до сих пор. В смысле — продолжали выплачивать, когда я еще не оказался запертым в этих стенах.

— Кому?

— О, это тайна, которую кинтарцы охраняют чуть ли не ревностней, чем секрет производства своего знаменитого шелка.

Я несколько мгновений помолчал.

— С уходом из мира Сапфирового Когтя многие вздохнули спокойнее. Все-таки власть над чужими судьбами — страшная вещь, и подобная сила не должна находиться в руках смертных. Судьбы — дело богов, пусть боги и правят ими.

— А этот клинок? — Дроган кивнул на зеленую шпагу.

— Он тоже считался утраченным, но мне удалось найти Изумрудное Жало. — В моем голосе сквозила неприкрытая гордость. — Здесь, в замке, Клинок судеб укрыт достаточно надеж: но…

Брон. Брон могучий. Брон непобедимый. Сердце мира… впрочем, последнее из этих имен многие готовы были оспорить — для инталийцев сердцем Эммера был, ясное дело, Торнгарт, да и его красота, снежно-белые стены Обители, изысканные дома знати — все это выделяло Торнгарт среди других городов. Брон был иным… в его узких, мрачных улицах, в его могучих стенах и суровых башнях проявлялся истинный дух этого несокрушимого города-крепости, который ни разу за все время своего существования не был взят врагом. Бывало, что армии Инталии прорывались через кольцо внешних стен, бывало, что натиску осаждавших уступал и средний рубеж обороны. Но чудовищную цитадель, вознесшую свои стены над городом, взять не удалось никому.

Этот город всегда был мрачен. И летом, когда холмы вокруг него утопали в зелени, Брон выглядел мрачным черно-серым пятном. И зимой, когда снежное покрывало укутывало леса и долины, он оставался все таким же мрачным — казалось, даже свежий снег темнел и превращался в серую кашу, лишь коснувшись этих древних камней.

И люди здесь были такими же. Жители Брона не любили ярких красок — да и город не располагал к шумным ярмарочным весельям, броской одежде или иным проявлениям радости и хорошего настроения. Гостей здесь всегда было немало. Торговля в Броне неизменно выгодна, имперцы с готовностью покупают оружие, продовольствие, кожу, меха… правда, сбывать драгоценности, предметы роскоши и редкие деликатесы следовало все же где-нибудь в другом месте. Даже знать, коей при дворе Императора было немало, проявляла достойное сожаления равнодушие к тончайшим завиткам золотого кружева, изысканным серебряным безделушкам или причудливо ограненным самоцветам. Здесь ценили деньги. Простое золото, тяжелые чеканные профили Унгарта Седьмого или его предшественников.

На столиках менял можно было обменять любые монеты на эти — чуть грубоватые, но достаточно весомые. И деньги Империи с готовностью принимали в любой лавке континента — в то время как от инталийских монет-солнц некоторые воротили нос. Соотношение золота и серебра в них существенно разнилось от одного Святителя к другому, а поскольку отмечать на монетах год чеканки додумались только мастера Кинтары, то и уважения солнца вызывали мало. То ли дело гуры — каждый из Императоров строго следил за тем, чтобы золота в них всегда было именно столько, сколько полагалось. И не раз на центральной площади Брона под свист и улюлюканье толпы сажали на кол или распинали на деревянном столбе тех, кто, поддавшись жадности, пытался спилом или переплавкой уменьшить содержание благородного металла в имперских монетах.

Был случай — ставший легендой, но от того не утративший своей истинности, — когда один из баронов то ли в шутку, то ли в насмешку приказал отчеканить несколько сотен монет с профилем тогдашнего Императора, в которых золота было много больше, чем обычно. Даже известные своей жестокостью судьи тайной стражи растерялись — налицо был обман, но обман, приносящий обманутому одну лишь прибыль. Выход нашел сам Император — приказал собрать все «неправильные» монеты, переплавить, отчеканить из них обычные, а остаток золота… остаток золота влить в глотку шутнику, дабы осознал — никому в Империи не положено нарушать устои.