Тисато Абэ - Ворону не к лицу кимоно [litres]

Они подошли туда, откуда исходил слабый звук: кажется, и сейчас хозяйка комнаты вырезала листочки бумаги, чтобы складывать журавликов. Наверное, это были адресованные ей письма. Маленьким кинжалом она без колебаний делала из них квадратики вместо традиционной бумаги для оригами.

– Сиратама! – Хамаю еще раз позвала ее вроде бы обычным своим бесстрастным, но все-таки чуть печальным голосом – в этот раз чуть громче.

– Ах, госпожа Хамаю. И давно вы здесь? Рада видеть вас. – Сиратама, до сих пор сосредоточенно и спокойно складывавшая журавликов, поприветствовала их, кажется, так же, как обычно. – Простите, что не встретила как следует. Ко мне есть какое-то дело?

Сиратама мило склонила головку к плечу, и только теперь Асэби поняла, что с ней что-то не так. Суровость, всегда чувствовавшаяся в ее взгляде, куда-то исчезла. Сейчас это наивное лицо выглядело совершенно по-детски.

Хамаю безмолвно подошла к Сиратаме и забрала у нее кинжал. Та удивленно взглянула на девушку, и Хамаю села перед ней на колени:

– Ты, наверное, на пределе. Может быть, стоит подать прошение и вернуться домой, в Северный дом?

Асэби, удивленная и предложением Хамаю, и ее тоном, ничего не сказала.

Слова Хамаю были переполнены заботой о Сиратаме. Ее голос звучал нежно, в нем не слышалось ни капли обычной иронии. Совершенно очевидно, что она не имела ни малейшего намерения спровоцировать Сиратаму. Асэби посмотрела на Сиратаму: как она ответит? И тут же вздрогнула, потому что приветливое лицо хозяйки комнаты ничуть не изменилось.

– Я не могу этого сделать, – прозвучал звонкий, краткий ответ.

Это, конечно, сказала Сиратама. Наивная улыбка на ее лице заставляла усомниться в том, понимала ли она действительно то, что сказала ей Хамаю.

Что-то было не так.

Не обращая внимания на обеспокоенную Асэби, Сиратама заговорила певучим голосом:

– Не знаю, госпожа Хамаю, о чем вы думали, когда это сказали, но я должна стать супругой наследника. Мне кажется, это вы, госпожа Хамаю, должны понять наконец, где ваше место, и испросить разрешения на то, чтобы покинуть дворец и вернуться домой.

Сказанные с улыбкой, ее слова были чересчур жестоки.

Асэби задохнулась от возмущения, но Хамаю, наоборот, ответила, даже не пошевелившись:

– Возможно. Но с тобой может что-нибудь случиться.

– Так вы обо мне беспокоитесь? Не поздновато ли? – ответила Сиратама, хихикая, и на лице ее возникла прелестная улыбка. – Уже случилось!

По спине пробежал даже не холодок – Асэби перестала понимать, кто перед ней.

Что это? Это никак не может быть Сиратамой. Что-то в ней коренным образом изменилось. Лицо Хамаю тоже немного напряглось, но она не волновалась так, как Асэби.

Она на мгновение задумалась, а затем снова заглянула в глаза Сиратамы:

– Еще и сейчас не поздно. Тебе вообще не следовало сюда приезжать. Если есть другой, которого ты любишь, пусть это и ошибка, не стоило приезжать во дворец.

– Что вы говорите?

Асэби резко обернулась, внезапно услышав чей-то голос. Незаметно появившаяся Масухо-но-сусуки, побледнев, рассматривала Сиратаму. Еще не оправившаяся от утреннего потрясения, она выглядела изможденной. Тем не менее она была не так глупа, чтобы не заметить, что Асэби и Хамаю ушли вместе.

– Она любит другого и все равно приехала во дворец? Разве так можно?

Голос Масухо-но-сусуки звучал сурово, и Асэби в душе запаниковала. Однако Хамаю не стала ее обвинять, а заговорила, не отрывая глаз от Сиратамы, которая вдруг застыла с ничего не выражающим лицом.

– Не выяснив, кем являлся нарушитель, разве можно утверждать, что в этом замешана Самомо? Такимото знает, в чем дело, и придумывает всякие уловки, чтобы скрыть истину. Такимото принадлежит к дому Сокэ и изо всех сил старается скрыть скандал, который может повлиять на расстановку сил четырех домов. И если посмотреть с этой точки зрения, есть одна девушка, которая вызывает подозрения.

– Подождите, – вмешалась Тя-но-хана, но Хамаю от нее отмахнулась.

– Так кто же этот нарушитель?

– Нарушитель… – Хамаю сузила глаза и положила руку на плечо Сиратамы. – Это твой знакомый, к тому же очень близкий тебе человек. Да?

Этот голос не ждал подтверждения, а подчеркивал. Но Сиратама, широко раскрыв глаза, как стеклянные шарики, расхохоталась:

– Какие забавные вещи вы говорите. Вы думаете, что я с кем-то тайно общалась? К сожалению, это не так.

Смеющаяся Сиратама была совсем непохожа на Сиратаму прежнюю.

– У нас с Кадзуми ничего не было. Ничего! Ведь я родилась только ради того, чтобы стать супругой наследника. Неужели я поставлю свое супружество под угрозу!

Сиратама хохотала, как ребенок. Асэби растерянно смотрела на нее. Та продолжала смеяться, и никто ее не останавливал.

Сиратамой ее назвали не просто так.

Говорили, что она блистающая своей красотой благородная барышня, которая выросла, окруженная прочной раковиной, словно жемчужина.

В северных землях нет никаких сельскохозяйственных или других продуктов, которыми они могли быть знамениты. По сравнению с другими территориями здесь земли мало, да и на той сложно прокормиться пахотой. Из-за этого и воинов много. Среди всех четырех домов они выделялись большим количеством прислуживавших Тюо воинов, а также были известны среди благородных воронов тем, что, ставя во главу угла воинское дело, воспитывали грубых вояк, неспособных понять изящное.

Если благородные вороны в западных и восточных землях, кроме официальной супруги, окружали себя и другими женщинами – по три, по четыре, – то на севере, наоборот, было сложно найти того, кто имел бы наложницу.

Вот поэтому говорили, что на севере красавицы не рождаются. Это было верно и для Северного дома – хозяина северных земель. Находились и такие вороны среди благородных, которые настойчиво твердили, что именно поэтому вот уже несколько поколений из этого дома не выходили супруги Его Величества. Благородные вороны северных земель, конечно, не могли этого вынести и перешли к принудительным мерам. Только подумать, они выкупили славившуюся своей красотой женщину из квартала развлечений города Тюо, чтобы сделать ее супругой главы Северного дома. От нее родилась мать Сиратамы, Муцу-но-хана. К сожалению, она оказалась похожа на отца и, хоть Муцу-но-хана и была представлена ко двору, до замужества с наследником дело не дошло.

Насколько великие питались надежды, настолько сильным оказалось и отчаяние. Как раз тогда, когда хозяин готов был обрушить свой гнев на любого, кто попадется под руку, – мол, даже женщину из квартала развлечений в дом привели, а тут… – родилась Сиратама.