Сергей Москвичев - Книга героев. Пугающая история хищной планеты

Шум галактических рукавов оставил уши Марии в покое. Ему на смену пришел треск горящих поленьев исполинских масштабов. Лес молний еще секунду назад вызывавший страх исчез, причем так внезапно и необыкновенно, что Харли могла бы поспорить, что прожила десяток лет за этот крошечный миг. Радоваться и вздыхать с облегчением этот берег все равно не позволял. Этот нагрянувший треск, этот раскатистый рокот, разразившийся новыми звуками, дополнившими какофонию, приближался и вызывал в груди Марии новые колебания неизвестного страха.

Два пернатых крыла пылали зеленым огнем, опуская с бескрайней выси фигуру, громоздкую, окутанную шелками и вуалями, скрывающими силуэт своей полупрозрачной дымкой. В какие-то секунды взгляд Марии пытается уцепиться хоть за легкие намеки на очертания ангела, но ему не удается.

Мария подумала, что это Сереброкрылая, но только вот зачем пришла к ней, нарушила сон и покой, заставила напрячься каждую жилку? Фигура с крыльями, объятыми огнем сложила их по приземлении. А затем они исчезли, точь-в-точь, как и спрайты, пришедшие с горизонта на этот берег.

Харли не знала, что и думать, когда Сереброкрылая, этот ангел, или что бы за сознание не явилось пред ней, уходило прочь, не обращая на нее никакого внимания. Ангел двигался по подъему, дальше от линии берега, волоча по жаждущей влаги почве свои расплывающиеся в дрожащем воздухе юбки.

«Стой! Куда ты?!» — Мария хотела выкрикнуть это вслух, громко, но у нее хватило сил лишь, чтобы тихо прошептать слова в мыслях.

Какая-то нелепая обида примешивалась к ужасам всех мастей, гуляющим по телу Мертвой Ромашки, сродни той, что могут испытывать дети, оставленные в песочнице родителями, забытые и ненужные. Но каковой бы сильной не могла быть детская обида, вспыхнувшая в отголоске памяти, страх, сиюминутный и необузданный превосходил ее в разы.

«Хорошо, что это неведомое мне создание удаляется, — Мария начала понимать, что на самом деле это только к лучшему. — Это мой инстинкт самосохранения не дал мне сделать глупость и позвать крылатое существо. Бежать некуда, ведь море действительно грозит оказаться кислотным. Лучше лечь наземь, попытаться притаиться надежней».

Поддавшись собственному инстинкту, Мертвая Ромашка легла и закрыла глаза. Ей хотелось спать. Она понимала, что и так спит, все не по-настоящему, лишь дурной сон, по-своему яркий, но сон. Все равно ей хотелось отключиться, дать волю своему сознанию уйти прочь, покинуть этот берег, перестать ощущать этот смрад и слышать лишенные гармонии звуки.

Мария ощутила, как крепкие тиски сжимают ее плечи, приподнимая ее к небесам, поглотившим лес из исчезнувших с морских просторов молний. Харли старалась сильнее зажмурить глаза. Она почувствовала, как ангел, или что бы то ни было сейчас перед ней, подняло ее с терракотовой почвы, прямо сейчас смотрит на нее. Оно окатывает Мертвую Ромашку своим зловонным дыханием, а вуали и шелка, скрывающие лик крылатого существа, уже не прикрывают запредельный ужас, который Мария гонит из своего сна.

Холодок пощипал незримые волоски на всем теле по направлению от затылка к кончикам пальцев ног, вернулся обратно, а следом Харли ощутила на своей коже прикосновение зубов, ни с чем несравнимое, заставляющее все сжаться внутри.

Мария открыла глаза, прежде во сне, а через долю секунды и наяву.

Единственным, что она запомнила, был хищный оскал и серая кожа, на лице его владельца.

Поезд метрополитена долго ждать не пришлось, он распахнул свои двери, и блондинка вошла в просторный вагон. Сидячие места были все заняты, и она тихонько встала возле поручня в одном из концов вагона. На следующей станции в вагон зашла компания странных типов, одетых сплошь в черное. Среди них были две девушки-брюнетки с колорированными прядями, симпатичный молодой парень с бирюзовыми волосами и мужчина с ежиком, окрашенным в красный, волос. Последний выкрикнул:

— Всем вон! Этот вагон наш!

Все граждане, даже те, кто занимал сидячие места, поспешно разбрелись по соседним вагонам.

«Только этого не хватало!» — подумала Ванесса. — «Неотесанный мужлан будет диктовать свои правила!» Однако ввязываться в серьезный конфликт желания не было. Мало ли, что могут выкинуть эти ребята. Наверное, какая-то банда из Нижнего города, такие и не посмотрят, что ты женщина… Все же хотелось их хоть немного приземлить, поэтому Чейз подошла к крикливому задире и сказала ему прямо в лицо:

— Заработай и купи себе отдельный, если хочешь, папаша, — после этого не спеша, но поторапливаясь, направилась в другой вагон. За спиной она услышала удар по поручню и недовольное бормотание под нос. Может хоть немного задумаются над своим поведением.

В соседнем вагоне люди теперь стояли кучнее, но не сильно, многие граждане разбрелись по дальше, минуя и этот.

Буквально через пару минут из злополучной части состава поезда вошел еще один пассажир, привлекая к себе всеобщее внимание, пассажиры постарше делали лица полные отвращения и отворачивались, даже молодежь косилась, кто-то улыбался, кто-то даже хихикал, что было неудивительно. Парень эпатировал публику своим внешним видом с головы до пят.

На лице был пирсинг: два прокола чуть ниже уголков губ, один в левом крыле носа, ушные хрящи с множеством сережек-колечек диаметром с сантиметр, проколота была левая бровь в двух местах с микродермалами, разделенными небольшим шрамом. На лбу красовались импланты в виде небольших рожек, татуированные в стиле бардовой чешуи, под глазами и нижней губой была вытатуирована надпись, фраза, разбитая на три части: Под правым глазом: «Выход один:», под левым «смерть ублюдкам», под губой на верхней части подбородка: «с гнилыми сердцами!». Чернила были черными, слегка переливающимися кровавыми отблесками. Волосы были представлены светлым каре, отливающим темно-зеленым, Ванессе это показалось очень креативным, зачесанным на правую сторону, обнажая слева выбритый недавно висок. Судя по цвету едва отросшего на этом месте ежика, создавалось впечатление, что волосы свои или, скорее всего недавно подкрашены. Над виском тонкие пряди были заплетены в косичку, такие назывались «дракончик» и спадала эта красоты ниже лопаток.

Одет незнакомец был в светло-голубые джинсы, местами полностью подранные, кое-где с потертостями, заправленные в черные кожаные берцы с металлическими заклепками и зашнурованные бардовыми лентами. На подкачанном торсе была белая майка с сетчатыми вставками и красная кожаная куртка с огромным символом на спине. Там был изображен перевернутый треугольник неоново-фиалетового цвета, обрамленный черными пернатыми крыльями, внутри треугольника был кошачий глаз, внутри зрачка — зеленый единорог со змеей, обвитой вокруг рога.