Амели Вэнь Чжао - Алая тигрица [litres]

– У Морганьи и Керлана моя мать. Если я не сделаю, как они говорят… Если я не преуспею в этой миссии… они убьют ее.

Ей захотелось тут же бросить оружие, потому что в этот момент она увидела, что они были отражениями друг друга. Не было ничего, чего бы она не сделала, чтобы спасти свою семью. Она села на чужой корабль, отправилась в чужую империю и провела годы своей жизни в поисках брата.

«Я не могу этого сделать, – подумала Линн. – Я проиграла».

Под нишей, недалеко от того места, где они сражались, ученый неподвижно лежал на полу Ливрен Сколарен, его кровь растеклась вокруг него. Ана выпрямилась и смотрела прямо на них.

– Шамира, – тихо сказала она.

Кис застыл. Линн видела, как напряглись его широкие плечи.

Он медленно повернулся к Ане.

– Что ты только что сказала?

– Твоя мать. – Ана говорила так, словно смотрела на привидение. – Твоя мать – Шамира из Нандьяна, ведь так?

Кис уставился на нее. Эмоции отразились в его глазах, неся бурю. Он коротко кивнул.

– Я знаю твою мать, – сказала Ана. – Она спасла мне жизнь. Она послала меня, Кис. Она послала меня сюда. Чтобы спасти мир. Чтобы спасти тебя.

У Линн возникло ощущение, что судьба проносится мимо нее, что две нити жизни встречаются, соединяя воедино разрозненные фрагменты одной истории.

– Ты знаешь Шамиру, – выдохнула Линн, отчасти вопросительно, отчасти удивленно.

Взгляд Аны не отрывался от Киса.

– Она была союзницей, моей и Красных плащей. Она сказала мне, что потеряла своего сына из-за торговли аффинитами много лет назад, и с тех пор она его ищет. – Ее голос надломился. – Она пересекла пустыню Арамаби ради тебя. Она долгие годы жила в Кирилийской империи, потому что искала тебя, Кис.

Кис упал на колени, его мечи со звоном упали на пол. Он прижал ладони к глазам, медленно качая головой.

– Нет, – простонал он. – Я не могу. У меня нет выбора.

Линн опустила кинжалы.

– У тебя есть, – сказала она, делая шаг к нему. – Я знаю, каково это – быть пойманной в ловушку. Но если я чему-то и научилась, так это тому, что ты всегда можешь сделать выбор.

– Я думаю, – продолжала Ана, – что если бы твоя мать была здесь, она бы сказала тебе, что мы не найдем справедливости в этом мире. Но мы должны взять то, что нам дано, и сражаться изо всех сил, чтобы сделать все лучше.

Кис закрыл лицо руками. Когда он снова поднял глаза, в них блестели слезы.

Линн опустилась на колени. Она осторожно положила ножи на пол между ними. Встретилась с ним взглядом. Медленно она свела руки вместе, сложив одну поверх другой.

Действие, противодействие.

– Пожалуйста, – прошептала она, и это слово задрожало в тишине между ними. – Выбор за тобой.

К тому времени, как Рамсон достиг вершины Разреза Короны, ветер превратился в пронзительный шторм. Он колотил в тяжелые железнорудные ворота, и каждая мучительная секунда, потребовавшаяся стражникам, чтобы выйти из крепости, казалась агонией.

– Рамсон Фарральд, – выдохнул он, тяжело дыша. Королевский стражник поднес факел к лицу Рамсона. Удовлетворенный, он взмахнул им один, два, три раза – сигнал открывать ворота. – Скажите мне, две повозки уже проезжали этим вечером?

Охранник бросил на него незаинтересованный взгляд.

– Да, больше колокола назад.

Дерьмо. Дерьмо .

Первые капли дождя упали ему на лицо, когда он бежал по дворам. Здания и деревья Военно-морской академии проносились мимо в размытых тенях, и наконец показались ступени, ведущие в штаб-квартиру Военно-морского флота.

Рамсон перепрыгивал через три ступеньки. Коридоры были странно пусты – отсутствие охраны беспокоило его больше. Однако добравшись до покоев отца, он с облегчением обнаружил отряд королевской стражи.

– Объявите обо мне, – выдохнул он. – И никого больше не впускайте. – Один из королевских стражников открыл дверь, чтобы войти внутрь. Сделав резкий шаг вперед, Рамсон протиснулся мимо охранника и ворвался в покои своего отца.

Адмирал Фарральд сидел за своим столом и что-то писал на пергаменте. Облегчение нахлынуло на Рамсона.

– Адмирал…

– Я надеюсь, ты убедил свою Кровавую императрицу. – Его отец заговорил, не отрываясь от своих записей. – Было бы крайне неудобно, если бы сделка сорвалась.

Рамсон сделал паузу, поток мыслей в его голове замер.

– Что?

– Три Двора собираются в Годхаллеме, пока мы говорим, – взгляд адмирала на мгновение метнулся вверх. – Мы встречаемся с Кровавой императрицей в восемь колоколов.

Холод пробежал по его венам. «Самая крупная вечеринка в Блу Форте», – сказал Керлан.

– Нет, – сказал Рамсон, делая шаг вперед. – Тебе нужно отменить встречу…

– Я думал, что это произойдет, – перебил адмирал. Он отложил ручку и встал, скрипнув стулом по черепу Рамсона. – Что ж, я уже послал Соршу, чтобы она сопроводила ее в Годхаллем. Они должны быть уже в пути. Все это просто шоу, чтобы убедить безжизненного маленького короля и Три Двора в том, что я придерживаюсь надлежащих процедур. Я получу магию твоей маленькой Кровавой императрицы, согласится она на это или нет.

Беззаботность в голосе отца высвободила в нем что-то горячее и дикое. Внезапно они вернулись в ту ночь семь лет назад, осколки его разбитой чашки были разбросаны по полу, горячий шоколад стекал по стенам, как кровь. Обмякшее и беспомощное тело Ионы на холодном полу.

На мгновение он подумал о том, чтобы позволить случиться нападению на Брегон. Он ничем не был обязан своему отцу, этому жалкому королевству, управляемому жалким правительством. Возможно, тогда его отец наконец-то узнал бы, каково это – когда все, что ты любил и о чем заботился, уничтожается у тебя на глазах.

Но он подумал об Ионе. О своей матери, стоящей в том коттедже на берегу моря. Они верили в добрую часть его. Они любили его и в ответ говорили ему, что он способен любить и быть любимым.

И это было тем, что отличало его от Рорана Фарральда.

Поэтому Рамсон превратил свою ярость во что-то холодное, острое и более твердое, чем сталь. Он пересек комнату, подошел к столу отца и положил на него руки.

– Вот что я тебе скажу, – сказал он. – Давай заключим сделку. Ты отведешь меня туда, где она, и я скажу тебе, почему я здесь. Об информации, которую я узнал насчет готовящегося нападении на Брегон. – Он обнажил зубы в улыбке. – Ну, как звучит, отец?

Глаза адмирала пронзили его насквозь. Отец и сын смотрели друг на друга в тупике, и в этот момент, возможно, прошла целая жизнь.

Когда адмирал Фарральд наконец отстранился, на его лице не было ни гнева, ни ярости.

Это было разочарование.

– Я тоже любил твою мать, ты знаешь.

Из всего, что Рамсон мог ожидать услышать от своего отца, он не ожидал этого. Слова повисли в воздухе. Заморозили его. Он развернул его план и швырнул его обратно ему в лицо.