Рошани Чокши - Бронзовые звери [litres]

Свечение возникло совершенно неожиданно. И было очень ярким. Северин ощутил, как пульсация прижатой к его руке лиры вдруг сделалась неистовой, струны раскалились. А затем вдруг снова обрушилась темнота. И даже пульс лиры замедлился.

Приоткрыв глаза, он увидел лишь призрачный отблеск света. И вдруг ощутил поцелуй Лайлы на своих губах. Только что она была в его объятиях, пылая, как яркая звезда, а затем стремительно вырвалась. И эта внезапность поразила его, заставив прислониться к стене.

Он был бессилен. Он терял ее. Не ее любовь, не ее влечение, но ее саму. И если ему понадобится целовать Лайлу до тех пор, пока его сердце не разорвется. Лишь бы она чувствовала себя живой, он согласится, не раздумывая. Если ей нужна его надежда, чтобы разжечь огонь и согреться, он, не думая, сожжет себя.

Но он ничего не мог сделать.

Он не мог раздвинуть эту проклятую стену.

А затем…

Свет.

Появился и тут же исчез, оставив его не в отчаянии, а в ярости. Небеса не посмеют отгородиться от него, только не сейчас. Северин непременно добьется того, за что так долго боролся. Так или иначе, но он вопьется зубами в этот янтарный свет и станет держать могущество за его мягкое, пушистое горло, пока полностью им не завладеет.

– Не понимаю, – произнес Энрике. – Надпись на стене была вполне очевидна: to doro ton theon, «дар богов». Именно в этом месте стена и сделалась прозрачной, ведь так?

Северин кивнул.

– Ты светил фонарем в то место? – спросила Зофья, постучав спичкой по каменной поверхности.

– Нет, – ответил Северин.

– Значит, это не огонь, несмотря на то, что все указывает именно на этот элемент, а Зофья еще утверждает, что стена огнеупорная! – воскликнул Энрике. – Мы уже испробовали землю. Может быть, это как-то связано с водой? Хотя я не думаю, что нам следует приближаться к озеру…

Северин не слушал его. Прежде чем кто-то успел его остановить, он сделал несколько шагов к озеру, зачерпнул воды в ладонь и брызнул на стену.

Капли воды стекли по каменной поверхности.

– Ну ты даешь! – пробормотал Энрике. – Зачем?!

Северин вытер руки о жакет.

– Теперь мы знаем, что это не вода.

– Не огонь, не вода, – проворчал Энрике. – И что еще может быть даром богов: Свобода воли?

Гипнос откашлялся.

– Повелеваю тебе открыться!

Однако стена не шелохнулась.

Северин склонил голову набок, вспоминая подробности последних приобретений. Не следуй за подсказками, следуй за комнатой. История комнаты сама по себе была сокровищем. Северин представлял, что он был творцом этого места, властелином сияющей пещеры, полной ужасов, о которых слагали легенды.

– Я могла бы испробовать взрывчатку, – задумчиво произнесла Зофья.

Энрике скрестил руки на груди.

– Я понимаю, что огонь – это твой элемент, но…

Северина вдруг осенило.

– Что ты только что сказал?

Энрике вскинул бровь.

– Объяснял Зофье, что взрывчатка не вариант.

– Что именно ты ей сказал?

– …Я понимаю, что огонь – это твой элемент?

– Вот, – медленно произнес Северин. – У нас не тот элемент.

– А какой правильный? – спросила Лайла. – Огонь и земля не сработали. Вода тоже, а воздух здесь повсюду.

Северин шагнул к стене. Его ботинки скользили по влажной земле, под ногами хлюпала вода. Земля здесь была совсем не такой, как на другой стороне озера. И виной тому была не только сырость.

– Что это? – спросил он, поднимая ногу и разглядывая подошву.

Зофья опустилась на колени, ощупывая землю, чтобы считать информацию об элементах внутри.

– Глина.

– Глина? – повторил Энрике. – Этот берег состоит из глины?

Зофья покачала головой.

На губах Северина медленно расплылась улыбка.

– Теперь я понимаю.

Он набрал пригоршню глины и принялся разминать в ладонях, свет от забытого у его ног фонаря отбрасывал причудливые тени у них над головами.

– Какой дар бог дал человеку, сотворив его из глины?

– Жизнь? – спросил Гипнос.

– Нет, – улыбаясь, ответила Лайла. – Дыхание. Так называется Творение в Индии – the chota sans .

Северин знал перевод этой фразы с санскрита: легкое дыхание. По всему миру существовало множество названий и объяснений для западного слова «Творение». Однако смысл его искусства не менялся, каким бы именем его ни называли.

Северин коснулся каменной стены.

Еще недавно, отворачиваясь от Лайлы, он бессильно вздыхал, а затем выдыхал воздух, ненавидя себя за бессилие. Теперь же, выдохнув, он преисполнился надежды. В пещере было холодно, и дыхание легким облачком пара наполнило воздух, а затем коснулось каменной стены.

И тут же вспыхнул свет.

Световое пятно было не больше его ладони, но сквозь это крохотное окно им открылся край видневшегося впереди храма. Сквозь сияющий янтарный квадрат этого окна Северин разглядел неровные ступени. Голос матери эхом прозвучал в его голове:

В твоих руках ключ от врат в божественное.

Он ощутил легкое головокружение. Пульс божественной лиры, заглушавший его собственное сердцебиение, на мгновение стих, а затем их сердца забились в унисон. Словно они стали единым целым. И даже когда свет померк, Северину чудилось, что он продолжает сиять в нем, когда он обернулся к остальным.

На лице Энрике застыл восторг. Глаза Зофьи казались огромными. Лайла закусила губу, ее грудь вздымалась, словно ей не хватало воздуха. Даже Гипнос, как всегда беспечный и улыбающийся, качал головой, пытаясь понять, что произошло.

– Прежде чем мы это сделаем, я хочу заранее извиниться за весь тот чеснок, что я съел в Италии, – сказал Гипнос.

– Дышать на стену совсем не обязательно, – сказала Зофья. Необходимо просто дуновение воздуха. Из-за ветра, который создавали бушующие волны, мы и смогли увидеть, что стена стала прозрачной.

– И как мы это сделаем? – спросила Лайла, оглядывая берег.

Гипнос засунул руку в карман и вытащил веер.

– Вот. Прошу.

Северин улыбнулся, но Энрике засомневался:

– Это действительно сработает?

– Думаю, есть только один способ это выяснить, – ответил Северин. Он кивнул Гипносу: – Начнем?

Гипнос зажал веер в ладони, а затем одним ловким движением развернул его. Когда Гипнос повернулся к стене, Северин заметил, что его привычная ухмылка исчезла. Он судорожно сглотнул. На его лице появилось странное выражение, и было понятно, что он очень волнуется. Гипнос взглянул на Лайлу, которая в ответ улыбнулась ему. Северин ободряюще стиснул его плечо.

Гипнос расправил плечи и принялся махать веером. Пыль, осевшая на неровной каменной поверхности, взвилась в воздух. Тонкие лучи света начали пробиваться сквозь стену. Свет сиял все ярче, и Северин вдруг подумал, что сказала бы пещера, если бы могла говорить. Лайла обмолвилась, что эта каменная стена обладала сознанием и чувствами. И что она теперь с ними сделает?