Антон Пешкин - Голый край [СИ]

— Лучше замолчи… — зашипела Офа.

— Сама молчи! Твоя власть умерла вместе с твоим мужем!

С этими словами я вскочила на ноги и продолжила спор уже стоя. По вискам била кровь, в жилах струился адреналин, а грудь сдавливало от волнения.

— Кнуд! Чью власть ты примешь?! — я указала на старика рукой.

— Власть сильнейшего, — пожал он плечами в ответ. — Мужчины, женщины — плевать. Править должен тот, кто этого заслуживает.

— Поняла, Офа? — ухмыльнулась я.

— И это не ты, — вдруг обломал меня старик. — Я тебя не знаю. Я не видел твоих, хм, чудес. Мы простые люди. Кораблестроители. Это то, чем жила наша деревня. Нам невдомек, что маленькая девочка может покончить с голодом или забрать у моря соль почти без огня.

— Люди знают, кто ты, — по голосу Офы я услышала, что она слегка улыбнулась. — Скоро все поймут, что ты натворила. Ты решила соревноваться с духами, с богами из сверкающего камня, которым поклоняются на юге. Но ты заигралась, Майя. Пошла против ярла и против закона.

В этот момент раздался звонкий щелчок, будто бы что-то ударилось о скалы над нами, а наши лица озарила яркая вспышка. Сноп искр сверкнул в ночной темноте, и, подняв взгляд, в последний миг я успела увидеть голубоглазого ворона, ударившего клювом по скалам.

Стоило мне лишь взглянуть на него, как он расправил крылья, тесненные морозным серебром, и стремительно полетел в темноту, в сторону крохотных огоньков нашего лагеря беженцев. Проследив за его полетом, я увидела, как в темноте к нам медленно приближаются две фигуры. И одной лишь походки и силуэта одной из фигур хватило, чтобы понять — сюда идут мама и папа.

— Пап? — я соскочила с валуна и стала подходить к ним. — Что стряслось? Зачем ты встал?

Папа, однако, не ответил мне. Он лишь прошипел сквозь зубы от боли, снова делая шаг и вставая на больную ногу.

— Х-Хьялдур… — прохрипел папа. — Помоги.

— Майя, возьми маму за руку и иди за мной, — коротко произнес вслед за этим друид.

Вопросов у меня было много, однако сейчас было явно не лучшее время для того, чтобы их задавать.

Я схватила маму за руку и в почти что полной темноте пошла вслед за Хьялдуром, который повел нас куда-то вверх по склону вдоль отвесных скал. Со стороны лагеря в это время я слышала голоса, которые с каждой минутой звучали все громче. Сперва это были лишь отдельные слова, но затем я вполне ясно услышала:

"Найти ворона!"

Черт возьми.

— Хьялдур, что происходит? — беспокойным голосом спросила я.

— А ты как думаешь? — мрачно ответил мне учитель. — Месть.

Черт возьми!

Вот так люди платят мне за все, что я пыталась для них сделать. Вот так они благодарят ту, что хоть и ненадолго, но прекратила голод. Ту, благодаря которой не нужно было уплывать на юг за добычей.

Мы быстро продвигались вверх по склону, и даже папа сейчас ускорился, несмотря на свои раны. Он то и дело стонал и шипел от боли, но старался идти быстро, чтобы нам не приходилось его ждать.

Мы петляли между черных в ночном мраке стволов сосен и елей. В лицо то и дело лезла паутина, колючие ветки, а над ушами противно пищали заразные комары.

— Запомни, Майя… — вдруг захрипел папа. Я оглянулась и увидела, что высоко в небе уже розовело небо, утро медленно вступало в свои права, разгоняя темноту. — Плевать на честь и на совесть. Плевать на то, что подумают другие. Главное — близкие. Защити тех, кто тебе дорог любой ценой, слышишь?

— Папа, ты чего такое городишь опять? — натянуто улыбнулась я и приостановилась, чтобы отпустить мамину руку и помочь папе идти вперед.

— Тише, вороненок… — отец улыбнулся и приостановился. — Я устал, извини.

— Я тоже устала, пап, н-но ведь… — взмолилась я, оглядываясь на свет факелов где-то внизу. — Мне было так страшно без тебя, пап… И все это… Я т-тоже устала!

— Тише, тише… Я знаю, — успокаивающе прошептал папа и сел на землю, прислонившись спиной к скале. — Ты у меня настоящая умничка.

В глаза мне ударил первый яркий луч утреннего солнца. И клянусь, никогда я еще так сильно не проклинала наступающее утро!

Я увидела лицо отца, покрытое запекшейся кровью и грязью. Даже в такой ситуации этот неисправимый идиот находил в себе силы улыбаться мне.

— Вон они! — послышался голос сверху, с вершины склона.

— Форр фан да! — выругался Хьялдур. — Майя, тащи мать с отцом сюда, здесь…

— Да!

Я помогла папе встать, а мама дала ему опереться на свое плечо, и мы медленно пошли к небольшой пещере, которую нашел друид. Впрочем, пещерой это было сложно назвать — так, небольшой карман.

Сделав эти трудные несколько шагов, папа снова рухнул на землю, уже внутри нашего убежища.

— Майя, — хриплым, сухим голосом произнес Хьялдур. — Ты можешь уйти со мной. Они не тронут мою ученицу. Уйдем в Скаген и…

— Нет! — слезы снова брызнули из моих глаз, и я кинулась на шею своему отцу. — Я не брошу папу! И м-маму!

— Я не могу остаться с тобой здесь, ты понимаешь?! — закричал Хьялдур. В его голосе были слышны дрожь и страх.

— Иди! С-спасибо за все, друид! — я прикусила губу и выдавила из себя кривую, натянутую улыбку.

Хьялдур кивнул на прощание.

В последний миг я увидела, как по его заросшим жесткими волосами щекам бегут слезы.

И мы остались втроем.

Наша семья — я, мама и папа. Снова вместе, как в старые добрые времена. Не хватает, правда, теплого очага, но папа с его безумной температурой сейчас вполне сойдет за такой, как ни посмотри.

— Главное, Майя… — прохрипел он. Снаружи послышались голоса людей. — Будь верной себе.

— Папа…

Закрывая собой солнце, к нам кинулся мужчина, держащий в руке каменный топор.

Я зажмурилась от страха. Все тело бросило в дрожь. Мама вскрикнула.

— РА-ЗЕ-РИ! — раздался знакомый мне вопль, и лишь тогда я смогла побороть страх и с благоговением открыть глаза.

Отец бросился на него из последних сил и резким ударом об стену буквально размозжил череп нападавшего об холодный камень.

Затем папа схватил его топор и крепко сжимая его в левой руке закричал, и крик его был подобен грому черного медведя, извергающего молнии в ночных тучах.

Берсерк бросился на врагов, в последний раз защищая свое единственное дитя. Обрубок правой руки кровоточил, а со спины мне в последний раз смеялся загадочный улыбающийся череп.

Через несколько секунд все было кончено.

Ну, вот и все.

— Довольно! — громкий, злорадствующий крик Офы будто бы на момент остановил время.

Мне все еще было страшно открыть глаза. Страшно было увидеть бездыханное тело отца. Страшно было смотреть на рыдающую и трясущуюся в страхе мать. Страшно было осознавать то, что во всем это виновата я и только я. Люди не умеют принимать добро, всегда ищут во всем подвох, и готовы даже придумать причину наказать человека, который просто хотел им помочь. Такой урок я усвоила сегодня.