Антон Пешкин - Голый край [СИ]

Дожевав небольшую гроздь кислых ягод, я медленно свернулась в клубок на холодном полу, и в момент, когда начала засыпать, снова почувствовала теплые руки матери.

— Слышишь?

Голос Свена заставил меня вернуться в реальность. Мне не снились сны, а ощущения были такие, словно я только-только прикрыла глаза, чтобы вздремнуть. Однако, сейчас был уже примерно полдень.

Я прислушалась к тому, что происходит вокруг. Легкие дуновения морского ветра, шум деревьев, где-то недалеко стрекотал кузнечик. И, разрывая эту тишину, наполненную звуками всего настоящего, раздался крик. Страшный, на грани срыва мужской крик.

— Что они делают? — прохрипела я.

— Офа обвинила вашего музыканта.

— Хендерсона?! — я буквально вскочила на ноги, но, почувствовав как кружится голова, медленно села обратно.

— Ему ломают пальцы.

Я села, оперевшись на скалы, и стала пытаться отдышаться. В ушах, не прекращая, раздавался пронзительный крик музыканта, с которым я провела долгие три года. Хоть я и не любила его уроки, но всегда считала его добрым, безобидным стариком.

— Это ты виновата… — тихо сказал Свен, не глядя в мою сторону.

Тут он прав. Во всем этом моя вина.

Но что я могу сделать? Сейчас не время. Не время умирать и даже рисковать своей жизнью. В моем состоянии я не смогу даже нормально идти, не то что пытаться с кем-то сражаться, еще и без оружия.

И вплоть до самого вечера я сидела у входа в пещеру, слушая крики старика, который в одночасье лишился всего, ради чего продолжал жить. Крики, затем плач, затем еще более истошные крики. Ублюдки не остановились на паре пальцев — они продолжали ломать их все.

И никто не стал им мешать.

Когда же наконец опустилась тень, меж деревьев проскользнула темно-зеленая тень, из которой выпрыгнула маленькая рыжая диверсантка.

Как и вчера, она пробежала мимо Свена, который и не пытался ее остановить, но лишь обратил внимание на цветы у нее на поясе.

— Это что? — спросил он, указывая пальцем на яркие соцветия.

— Лекарство, — ответила я. — Мне худо.

— Ложь. Докажи.

Черт. Вот это уже проблема.

Я послушно оторвала лепесток наперстянки. Хьялдур более всего рассказывал мне о ядовитых растениях, и это было одним из них. Осталось лишь вспомнить дозу, которая меня убьет.

В конечном итоге я просто зажмурилась и проглотила ядовитый лепесток. И с каждой секундой мне становилось все лучше и лучше. Проходило неприятное ощущение в конечностях, кровь снова нормально циркулировала по телу, а мысли немного прояснились. Свен что-то пробурчал себе под нос и отвернулся.

— Так это правда лекарство? — прошептала Кира. — Хьялдур говорил…

— Я сама об этом не знала, — пожала плечами я. Кира тихо усмехнулась.

— Трое.

— Всего?

— В сговоре с Офой. Говорят другим плохое о тебе.

Я кивнула. Указала большим пальцем наверх, вопрошающе глядя в глаза Кире. В ответ она кивнула, ухмыльнувшись.

— Не гарантирую что сработает, — улыбнулась она, сверкнув острыми зубками.

— Знаю, — улыбнулась я в ответ.

И после этих слов моя разведчица, услышав голоса снаружи, с улицы, поспешила на выход, но я поймала ее за руку и наклонила ее ухом к своим губам.

— Раздави. Нацеди сок. Отрави всю воду и источник. Совсем немного.

Я вложила цветки наперстянки ей в руку. Кира кивнула и выскочила прочь из пещеры.

А я снова проваливалась в сон без сновидений. Сон, который длился всего мгновение.

— Вставай, Майя, — Снорри тряс меня за плечо.

— Что такое? — непонимающе взглянула я на него.

— Идем. Я выведу тебя к дороге.

— А мама?

— Не могу! Идем! — зашипел он на меня, дергая за руку и буквально вытаскивая прочь из пещеры.

Было еще раннее утро, и густой туман спускался от болот вниз по склону, смешиваясь с морской пеной на берегу. Где-то вдали кричали чайки, а в высокой голубоватой траве еще трекотали ночные певцы — сверчки.

Снорри тянул меня за собой наверх, даже выше болот. Вверх по скалам, еще и еще. Туда, где никто не бывает. И где никто никого не услышит.

Я знала, что происходит. Знала, к чему все это. Но на душе у меня было какое-то особое спокойствие, которое я не могла бы объяснить сейчас постороннему. Оставалось лишь изображать волнение и непонимание. Таков был план.

Мы быстро поднимались вверх по скалам, на самую вершину фьорда, где, казалось, заканчивался мир живых и начиналось нечто иное.

Вокруг меня были лишь черные и серые скалы, кое-где покрытые кривыми трещинами, напоминающими шрам на моем лице. Вдалеке, у самого края утеса, стояли трое мужчин. В руках у них виднелись небольшие ножи. Один из них стоял чуть впереди, ближе всех ко мне, и даже сделал пару шагов навстречу мне и Снорри.

Он нагло потрепал моего друга по белобрысой голове и вложил в его ладонь треугольную сверкающую монетку.

— Хорошая работа, Снорри, — ухмыльнулся он.

Снорри зашел ему за спину и встал ко мне лицом, пристально глядя мне в глаза.

— Майя… — вздохнул мужчина. Я уже знала его имя, но прокляла его на всех известных мне языках. Для меня это был всего-лишь червь, который посмел помешать мне.

Внутри меня закипала ярость только лишь от того, что это существо назвало мое имя. Имя, которое мне дал мой отец! Я еще раз взглянула на Снорри, держащего в кулаке треугольную монетку, и, наконец, кивнула.

Снорри выкрикнул короткий, громкий звук, напоминающий зов высотной птицы, и Варс с Кирой, спрятавшиеся меж угловатых камней, резко дернули за веревки, которые были привязаны к кольям, вбитым в край утеса. Раздался страшный грохот, за которым не слышно было ни крика двух людей, упавших в море вместе с куском скалы, ни крика их жалкого предводителя, которому в этот же момент сломал колено Снорри одним хорошим ударом дубинки.

— Это — двое! — закричала я во весь голос в сторону пенящегося моря. — И будут еще!

Человек, упавший передо мной на колени, схватил меня за ногу, и Снорри тут же сломал ему и руку.

— Ты думал… — зарычал Снорри, нанося ему тяжелый удар по спине. — Что я… — еще один глухой удар по позвоночнику. Послышался хруст ломающегося ребра. — ПРЕДАМ МАЙЮ?!

Я остановила руку Снорри в последний момент, когда он уже собирался было добить моего врага одним точным ударом по голове. Я протянула руку, и Снорри вложил в мою ладонь маленькую треугольную монетку. По виду она была бронзовой.

Я медленно подняла с земли камень достаточного размера, а Кира, подбежавшая к нам, схватила ничтожество за грязные волосы, задирая его голову.

Я приставила монетку острым углом к темечку. Резкий удар, слегка задела свои пальцы, но монета вонзилась в черепушку урода. Он закатил глаза, изо рта пошла кровавая пена. Еще удар и он перестал дрыгаться.