Антон Пешкин - Голый край [СИ]

— Кхм-кхм… — подал голос Куаннинг. Я взглянула на него, и он продолжил: — Ярл предоставляет вашей деревне пищу на ближайшую зиму, а также освобождение от налогов на два года.

— И что же ярл хочет взамен? — спросила я.

Куаннинг ухмыльнулся.

— Тебя.

— Чего?! — вздохнула я.

— Что?! — взревел Снорри, но успокоился, когда я погладила его по макушке.

Улыбка не слезала с лица Куаннинга. Было видно, что он доволен тем, что одержал пусть и маленькую, но победу. Пусть и не сам, но он смог подпортить мне мои планы.

— Ты можешь отказаться, — улыбаясь, он пожал плечами. — Но тогда мы увезем все зерно обратно.

Глядя на него сейчас, у меня в груди закипала злость. Я буквально слышала, как непроизвольно начала скрипеть зубами, потому что прекрасно понимала — отказаться я не могу. Попросту не имею права.

— Что вообще это значит?! — возмущенно воскликнула я. — Зачем ему… я?!

— Взамен на благосклонность ярла ты пообещаешь, что выйдешь замуж за его сына, когда у тебя начнутся лунные крови.

— Лунные кро… Что..? — непонимающе протянула я.

Впрочем, до меня быстро дошло, что он имел в виду. Все мое лицо мгновенно покрылось краской. Наверное, сейчас я выглядела, как спелая ягода клюквы.

— И как это понимать?! — воскликнула я. — Я даже не видела этого сынка, а меня уже ему в жены требуют?!

— Ты можешь отказаться, — ухмыльнулся Куаннинг. — Но тогда эти люди не протянут до весны.

Я до боли прикусила губу, оглядываясь на измученных людей вокруг. Удивительно, как меняется отношение ко мне всего за несколько минут разговора — еще двадцать минут назад они готовы были повесить меня на ближайшем дереве, а сейчас многие из них смотрели на меня с надеждой в глазах. Черт бы их побрал…

— Да будет так! — краснея, выкрикнула я. — Соленый Ворон дала свое слово! Но!

Куаннинг хотел было что-то сказать, но я прервала его, лишь только успел он раскрыть рот.

— Но я требую три года освобождения от налога. Мы не сможем вырастить ничего в этом году, а одного года будет мало для восстановления хозяйства.

Юноша ухмыльнулся.

— Ярл предвидел такой исход. Да будет так.

Я услышала, как кто-то из толпы облегченно выдохнул. Кнуд в это время вытер рукавом пот со лба — даже на его лице читалась радость, хоть мрачный старикашка и пытался это скрыть. С каждой секундой все громче становились радостные голоса в толпе, перешептывания, легкий смех.

— Я еще не закончила, — сурово сказала я, снова оглядывая толпу людей. — Я все еще не закончила говорить о вашем предательстве.

Толпа мгновенно затихла. Люди стали переглядываться между собой, непонимающе поглядывая на меня. В этот момент ко мне подошел Хьялдур и шепнул:

— Не перегибай.

Я лишь слегка улыбнулась.

— Так слушайте же! — крикнула я. — Я всех прощаю! Всех и каждого! Отныне мы снова один народ и одна большая семья. Мы будем вместе трудиться на благо наших детей и детей их детей. Я приложу все усилия, чтобы сделать жизнь лучше, но те, кто будут мне мешать, или кто не будет вносить вклад в общее дело, станут моими врагами! Да будет так!

— Да будет так! — вторила мне толпа.

К вечеру воины ярла ушли, забрав с собой турнов и оставив нам лишь зерно. В целом, его было достаточно много, чтобы продержаться всем нам до весны. Это с учетом зерна, которое пойдет на посев весной. Опять же, это при условии, что мой план с осушением местных болот пройдет как по маслу, а пока что в нем было слишком много переменных.

С такими мыслями я сидела на дальней части берега, глядя на темные воды, бушующие меж скал гнилого фьорда. События прошедшего дня показали мне, что люди, в большинстве своем — довольно-таки беспринципные существа, готовые поменять свое мнение ежесекундно, если это требуется для их выживания или банальной выгоды. В целом, я могла это понять, ведь и сама я именно такая.

Хотя… Какая? Какая я на самом деле?

Я не могу закрыть глаза. Не могу позволить себе уснуть, хоть и безумно устала. А все потому, что во мраке я вижу их лица. Лица заговорщиков и их детей, безумную улыбку отца в его последний миг жизни, искаженное болью и непониманием лицо Офы.

Я была виновата во всех этих смертях, а многих из них убила лично.

Кем я стала? Или же я всегда была такой где-то внутри?

Это одна из тех вещей, которые очень больно осознавать. Осознавать то, что ты совершенно не знаешь самого себя. И ведь теперь у меня даже не было родителей, которые бы поддержали меня. Не было той крохотной, счастливой семьи, живущей в лачуге на берегу моря. Я осталась одна, и от одной только мысли о том, что это лишь начало, меня бросало в ужас.

Я обхватила колени, содрогаясь от плача. Лицо исказилось, на песок капали слюни и горячие слезы, и мне оставалось лишь пытаться сдержать свой голос. Нельзя было чтобы они услышали, как я проявляю свою слабость. Я должна быть сильной — только это уважают все вокруг.

— Не плачь, сестренка, — маленькая ладошка коснулась моей головы, а затем тельце девочки прижалось к моей спине. — Ну, ну.

— Уйди… — сквозь плач произнесла я дрожащим голосом.

— И мы тоже? — слабо улыбаясь, произнес Варс.

— И вы! В-все вы, уйдите уже… — от их присутствия мне становилось дурно.

Они ведь делали только хуже! Нет бы дать мне спокойно поплакать, так нет, лезут… Небось, рыжая еще и обсмеет сейчас.

— Майя, — услышала я голос Хьялдура.

И он тут. Боги…

— Уходите… — еще раз простонала я.

Но они не уходили. Кира лишь сильнее обняла меня, аккуратно укладывая себе на колени и поглаживая по голове. Непроизвольно я свернулась в позу эмбриона, зажмуриваясь, но все еще чувствуя ее крохотную ладонь, поглаживающую меня.

— Мы всегда будем рядом, — сказал Варс.

— Я так устала… — дрожащим голосом тихо произнесла я, а затем, не сдержавшись, во весь голос заревела.

— Ты лишь в начале своего пути, Майя, дочь Борта, — вздохнул Хьялдур и присел где-то неподалеку. — Но у тебя уже есть люди, которые готовы отдать за тебя свои жизни. У тебя есть даже мудрый наставник, хе-хе, — он усмехнулся, и я непроизвольно усмехнулась вместе с ним.

— Не оставляйте меня…

— Не оставим, — улыбнулась Кира.

— Ты лишь в начале пути. Но соберись, Майя. Завтра будет новый день, новые трудности и невзгоды. Соберись, Соленый Ворон. Будь сильной.

Хьялдур встал. Послышался вой ветра и шум большой волны, разбившейся о песчаный берег.

— Стань же матерью всего Севера!

Итак, я стала старостой.

Проблема заключалась в том, что теперь, имея в руках официальную власть, я не знала, с чего начать. Над фьордом уже поднялось утреннее солнце, люди в палаточном городке неспеша разбирали свои вещи, запасали воду, готовили еду. Одним словом — ничего не изменилось со вчерашнего дня. Лишь стало на шесть людей меньше.