Антон Пешкин - Белый край [СИ]

— Мелкий засранец... — прорычал Бернард себе под нос, резко разворачиваясь и уходя прочь из дома ярла.

— Так что же вы скажете, дорогой ярл?

Дургальф задумчиво глядел на языки пламени, нежно обвивающие дрова в очаге. Казалось, он словно пытается придумать какую-нибудь альтернативу, иной выход из сложившейся ситуации. Но, как всегда, правда оказалась куда прозаичнее.

— Я подумаю над тем, кого из дев отдать в жертву богам, — наконец кивнул он. — Что же касается просьбы Майи, то так и быть, тебе дадут дом под нужды больных.

— Кроме этого мне нужны воины, ярл. Нужны те, кто смогут доставить детей в этот дом, добровольно или нет.

— Хочешь чтобы я начал похищать детей своих людей? — усмехнулся он. — Будь по-твоему, сами они вряд ли согласятся на подобное. Но знай, что свой триумф ты разделишь со мной, а за свои ошибки будешь отвечать сама.

— Я поняла вас, — кивнула я в ответ.

Когда все вопросы наконец-таки были решены, я и друид Эгиль покинули жилище ярла. Напоследок парень обернулся и неожиданно для меня подмигнул мне, а затем быстрым шагом стал возвращаться в нижний город.

Вскоре я встретилась с Ингиредом, который в это время заготавливал отвар из коры ивы. Радовало уже то, что хотя бы он мог довериться мне, и причиной тому, как мне кажется, послужила демонстрация моего интеллекта в виде дарования ему знаний о письменности. Еще несколько часов я помогала ему как могла, а затем за нами в его скромное жилище зашли люди ярла. Несколько крепких мужчин взяли горшки с готовым отваром, остальные же несли в руках оружие, готовое к бою, и отряд проводил нас к большому зданию в нижнем городе. Еще подходя к нему, я почувствовала омерзительный запах, явно намекающий на то, что это была кожевенная мастерская, которую на скорую руку переоборудовали в лазарет. Внутри повсюду были устланы теплые шкуры и заготовлены шерстяные одеяла. В основном, они были старыми, изношенными, но все же это было лучше чем ничего.

В центре дома ярко горел очаг, а воин, что сторожил дом до нашего прибытия, как раз подкидывал в него свежих поленьев. Внутри и так уже было достаточно жарко, но я понимала, что для того, чтобы детям было легче справиться с болезнью, нам придется топить дом куда больше, чем сейчас.

— Майя, — меня окликнул один и воинов, что тащил кувшины в лазарет.

— Да?

Он огляделся и понизил голос, наклонившись к моему уху:

— Если моя дочь... Форр фан да... Если ты обидишь мою дочь, то я выдавлю твои глаза, поняла?

— Поняла, — с серьезным видом кивнула я в ответ.

Удовлетворенный ответом воин медленно кивнул и отошел от меня.

Вскоре дружинники начали приводить в дом первых детей. С улицы я слышала крики горожан и плач матерей, которые умоляли не отдавать их детей в мои руки, однако сами дети не могли сопротивляться — большинство из них находилось в бреду с такой высокой температурой, что она вредила уже им, а не вирусу.

— За работу, Ингиред! — прикрикнула я, подбрасывая поленья в огонь.

Дом быстро наполнялся изнеможенными детьми, стонущими и плачущими. Ингиред и я то и дело носились меж лежанок, давая выпить горячего отвара то одному, то другому ребенку.

— М-мама... — тихо всхлипнул мальчик в углу, весь дрожащий не то от страха, не то от холода.

— Тише... — ласково прошептала я, медленно опускаясь перед ним на одно колено. — Все хорошо. Попей, ну же.

Я поднесла чашку к его губам, и мальчик вяло припал к ней, делая пару глотков. Второй рукой я стала медленно гладить его по голове, мокрой от пота, а затем укрыла одеялом.

— Тебе нужно согреться. Полежи под одеялком, хорошо? — я ласково улыбнулась ему и пригнулась ниже, касаясь губами его лба.

Мальчик, тихо всхлипывая, кивнул, прикрывая глаза. Видимо, мой поцелуй хоть немного смог его успокоить, хотя таким образом я всего-навсего проверяла температуру его тела. Было сложно делать это в силу отсутствия градусников, поэтому ориентировалась я исключительно на тактильные ощущения, в чем мои обмороженные руки меня сильно подводили.

Но стоило мне закончить с одним, как заплакал уже другой ребенок. А за ним еще один, а затем еще. Сейчас у меня не было и минуты на отдых, и то же можно было сказать про Ингиреда. Вид мрачного немого друида поначалу пугал детей, однако то ли из-за жара, то ли из-за того, что они успели к нему привыкнуть, вскоре мальчики и девочки спокойно принимали питье из его рук.

Лишь спустя несколько часов, когда на улице уже опускалась тьма, я смогла найти минутку, чтобы немного передохнуть. Ингиред махнул мне рукой и криво, жутковато улыбнулся, давая знак, что я могу выйти подышать, и, пользуясь шансом, я на костылях вышла на улицу.

Вдыхая морозный воздух, я блаженно прикрыла глаза. Такое же ощущение я испытывала в прошлой жизни, когда Дмитрий работал в ресторане с большой желтой буквой "М". Точно также после тяжелой смены он выходил на мороз с сигаретой в зубах, чувствуя, наконец, как сильно он устал. Но в отличие от него я чувствовала удовлетворение от проделанной работы.

"Вообще-то я тоже чувствовал. Я кормил людей, а это хорошее дело", — раздался где-то на задворках разума тихий голос.

Молчи уже, мертвец.

Наконец я открыла глаза, услышав как по улице мимо меня проезжает, стуча колесами по мерзлой земле, телега. А затем я услышала плач, полный боли — за телегой плелась женщина, одетая очень легко для такой погоды.

— Что с ней? — я обратилась к возничему.

— А ты как думаешь? — мрачно ответил мне старик.

В этот момент турн, тащивший за собой телегу, остановился, саму телегу тряхнуло а женщина споткнулась, едва успев схватиться руками за бортик.

Я оперлась на костыли и сделала шаг вперед, пока возничий прикрикивал на турна. Приподнявшись на одной ноге я заглянула в телегу и все поняла.

— Форр фан да... — тихо вымолвила я.

Телега была полна маленьких, совсем еще незрелых тел. Мертвые дети лежали друг на друге, а их посиневшая кожа, казалось, поблескивала под яркими звездами.

Я не успела. Не успела помочь всем. И нашлись те, кто скрыл от дружинников своих детей.

— Блять... — прошептала я, отходя от телеги, когда она наконец тронулась.

Я прислонилась к стене госпиталя, закрывая глаза и чувствуя, как изнутри рвется отчаянный крик. Горячие слезы, замерзая на моих ресницах, побежали по щекам, а все тело начинало трясти от едва сдерживаемых эмоций.

Я медленно опустилась на землю, бросая костыли рядом с собой. Обхватив руками голову я наконец не выдержала, раскрывая рот в беззвучном крике и чувствуя, как вздымается грудь от каждого всхлипа.

Твою мать... Твою-то мать! Почему дети? За что? Это и правда из-за меня?!

Я же... Я же просто девочка... Это же несправедливо, в конце концов! Это нечестно!