Ренсом Риггз - Казни Дьявольского Акра [litres]

Перебравшись по шаткому мостику на другой берег, мы повернули и побежали к пусто́те вдоль Канавы. Навстречу нам бежало несколько странных. Четверо громил Лео Бернема – бледные, запыхавшиеся. Песья Морда и тот мальчишка с пульсирующим волдырем – оба ухмылялись так, будто это какой-то спектакль или забавное приключение.

– Сделай ее, Джейк! – крикнул Песья Морда на бегу.

– Трусы! – проорала Эмма им вслед.

Пусто́та испустила вопль, прокатившийся эхом по улице. Какая-то девочка, улепетывавшая вместе с остальными, до того перепугалась, что прыгнула в канаву. Песья Морда, к его чести будь сказано, остановился, чтобы ее выудить.

Мы добрались до устья, где грязный приток соединялся с основным руслом Канавы. Вокруг не осталось ни души – все уже разбежались. Пусто́та вскарабкалась на крышу четырехэтажного дома и повисла там на карнизе, щупая воздух языками, точно гурман, предвкушающий изысканное лакомство.

Мисс Сапсан была права. Эта пусто́та ищет меня. Вынюхивает. Меня – и, без сомнения, Нур.

Мы вошли на территорию, где пусто́та уже порезвилась вволю, и едва не наткнулись на разбитый ящик из-под сыра с плесенью. Сыр валялся по всей мостовой – и в таких количествах, что лично мне хватило бы на всю жизнь. Наверно, только странным может прийти в голову запасаться сыром с плесенью на случай осады.

– Я приведу ее ко входу в туннель, – крикнул я через плечо. – Бронвин, сколько времени тебе понадобится, чтобы снять оттуда пушку?

Она оглянулась на дом, от которого нас отделял целый квартал.

– Две минуты – ответила она с такой уверенностью, что мне стало чуточку спокойнее на душе.

До входа в туннель оставалось пробежать еще несколько кварталов и боковой переулок.

– Лучше бы управиться за минуту, – сказал я, – но мы с Эммой постараемся выиграть тебе побольше времени. Ты должна будешь протащить пушку через туннель, прежде чем мы там окажемся. Установи ее в дальнем конце и направь обратно, на вход. И жди нас.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, мастер Джейкоб, – ответила Бронвин и припустила за пушкой.

А мы с Эммой продолжали бежать, пока не поравнялись с пусто́той. Та сейчас была в точности напротив нас – на другом берегу Канавы. Я предполагал, что она сразу же меня заметит и бросится к нам, – и действительно, она уже слезла с крыши и карабкалась вниз… но вовсе не ради меня. На той стороне Канавы появилась женщина – уже знакомая мне американка с косой, сжимавшая в руках дробовик.

Голос ее эхом отразился от воды и кирпичных стен:

– А ну стоять! Сейчас я тебе покажу, почем фунт лиха!

– Убирайся оттуда! – крикнула Эмма. – Она от тебя мокрого места не оставит!

Женщина даже головы не повернула. Прижав к плечу приклад, она смотрела только на цель. Пусто́та остановилась где-то на уровне второго этажа и уставилась на женщину с каким-то смутным любопытством – словно она никогда еще не видела, чтобы человек угрожал ей по-настоящему, и хотела посмотреть, что будет дальше.

Женщина выстрелила. Раскатилось долгое, гулкое эхо; плечо стрелявшей дернулось от сильной отдачи. Плавным, уверенным движением женщина передернула затвор, опустила ствол пониже – потому что пусто́та уже возобновила спуск – и выстрелила еще раз. Пусто́та соскочила на мостовую и двинулась к женщине – не торопясь, прогулочным шагом, как будто для нее это был не поединок, а легкий послеобеденный моцион.

Американка начала перезаряжать дробовик, явно не собираясь отступать. Возможно, она ни разу еще не видела пусто́ту в бою и понятия не имела, на что способны эти чудовища. А может, ей просто жить надоело. Но как бы то ни было, я не хотел, чтобы ее смерть осталась на моей совести.

– Эй! – крикнул я пусто́те. – Слышь, ты, задница!

Пусто́та замерла. В тот же миг американка открыла огонь и выпустила один за другим шесть зарядов с пулеметной скоростью, каким-то чудом успевая не только передернуть затвор между выстрелами, но и поправить прицел.

Патроны закончились. На мгновение все застыли, выжидая и гадая, что будет: упадет ли пусто́та замертво – или ей все нипочем? Как я и подозревал, она не упала. Она лишь вскинула костлявую руку, преспокойно выбрала из груди восемь пуль – таким движением, будто вытягивала нитки из свитера, – и отшвырнула их прочь.

– Иисус Иосафат! – выдохнула американка, опуская дробовик. – Это был тридцать шестой, мать его, калибр!

Пули даже шкуру ей не пробили. Пусто́та взревела и снова двинулась вперед, теперь уже куда увереннее – так, будто решилась прихлопнуть надоедливое насекомое. Американка отступила на несколько шагов, впервые выказав хоть какое-то подобие страха. Свободной рукой она уже шарила в кармане в поисках запасных патронов.

– Ты что, совсем дура? Ей это все – как слону дробина! – крикнула Эмма, потирая ладони. – БЕГИ!

Огненный шар, вспухший у нее между ладонями, понесся через Канаву и ударил о мостовую – буквально в паре шагов от пусто́ты, все три языка которой уже рванулись к американке. Пусто́та дернулась и замерла.

– Вот это выстрел! – завопил я, а Эмма радостно захлопала в ладоши, все еще охваченные огнем.

– Эй, ты! – Я замахал руками, привлекая внимание пусто́ты. – Иди сюда! Я тут!

Пусто́та повернулась и уставилась на нас. Американка, наконец, проглотила свою чертову гордость и бросилась наутек. А я решил, что пора переходить к приказам, и крикнул во всю глотку: «Втянуть языки!» Была надежда, что мисс Сапсан права. Может, эта пусто́та и правда настолько недоразвита, что можно попытаться взять ее под контроль на расстоянии, не подходя вплотную и не гадая, кто успеет первым: я ли – скрутить ее сознание в бараний рог, или она – разделать меня на части.

Зря я надеялся.

Я почувствовал, что пусто́та оживилась – наконец-то она меня узнала! Испустив оглушительный вопль, она плюнула в нашу сторону головой, оставшейся от мертвой лошади, и сама устремилась следом. Одолев приток в несколько гребков, она выбралась на мостовую и отряхнулась, как пес. Брызги грязной воды долетели до нас с той стороны Канавы.

– Что, не сработало? – спросила Эмма, стараясь не допустить в голос панику.

– Пока нет. Наверно, просто надо подойти ближе.

– Наверно?

«Спать! – крикнул я пусто́те. – Лечь!»

Ноль реакции. Пусто́та вертела головой, примериваясь, как бы так побыстрее перебраться через Канаву.

– Да. Надо подойти ближе.

– Только не это, Джейкоб! Дай мне слово, что ты к ней не полезешь, пока не поймешь, что других вариантов нет!

Пусто́та выжидала, пока мы сделаем первый шаг. И я вдруг понял, что начинаю сомневаться. Смогу ли я ее подчинить? Да и возможно ли вообще подчинить такую пусто́ту? Этого я не знал – и, что самое страшное, совершенно не горел желанием выяснять.