Джо Аберкромби - Мудрость толпы [litres]

– «Творец» звучит слишком громко. Сухая солома валялась повсюду, я всего лишь поднес спичку.

Вик вспомнила горящее здание банка в Вальбеке, порхающий в воздухе пепел. Пожары в Адуе, оставившие черные шрамы по всему городу. Народный Суд, полыхающий, как гигантский факел, после которого остался лишь разрушенный остов.

– Но зачем?!

– А-а… Зачем я это делаю? Зачем? – Глокта задумчиво опустил взгляд к доске. – Потому что иногда для того, чтобы изменить мир, нужно сжечь его дотла. Байяз контролировал все. Мы все были пешками в его игре. – Он подвинул самую маленькую фигурку на пустое место. – Он владел банками, а банки владели всем остальным: купцами, лордами, даже государственной казной. Сам король плясал под Байязову дудку. И Закрытый совет тоже. Даже я, хотя из меня в последнее время никудышный танцор. Великая Перемена была единственным способом, который я видел, чтобы перерезать одним взмахом все нити этого кукловода. Единственным способом сделать нас… – Глокта пожал костлявыми плечами, сморщившись, словно даже это небольшое движение причинило ему боль, – свободными.

– Свободными? – Вик, не веря, уставилась на него. – По-вашему, мы теперь свободны?

– В разумных пределах. Люди ужасно любят свободу как идею, но, по моему опыту, им можно доверять ее лишь до определенной степени. Вы сами видели, что сделала с ней Судья. Зайдя слишком далеко, свобода становится хаосом. Голос народа… это просто шум . Гомон безумцев в сумасшедшем доме. Визг свиней на бойне. Хор идиотов. Большинство из них даже не знают, чего они хотят, не говоря о том, как этого добиться. Им нужен кто-то, кто бы говорил им, что делать.

– Кто-то вроде вас, очевидно?

– Или вас. – Он махнул рукой в направлении скамьи с другой стороны стола. – Прошу вас, инквизитор, сядьте. Когда вы вот так надо мной маячите, я начинаю нервничать.

Она оцепенело опустилась напротив него.

– Но если ломатели были вашим орудием, зачем вам понадобилось посылать меня наблюдать за ними?

– Мне нужно было знать, что они затевают. Вы, должно быть, уже заметили, что люди имеют привычку порой совершать самые глупые и непредсказуемые действия. И, конечно же, я вряд ли мог посещать их собрания лично. – Он аккуратно повернул доску, чтобы поглядеть на расстановку фигур с другой стороны. – Ломатели, я полагаю, были бы чрезвычайно расстроены, если бы узнали, что им отдает приказы тот самый человек, которого они считают своим худшим врагом.

– Отдает приказы? Минуту назад вы всего лишь указывали им нужное направление.

Свет лампы заблестел на его пустых деснах, обнажившихся в улыбке.

– Вы всегда были внимательным следователем. Да, признаю, иногда мне приходилось заходить немного дальше простого руководства. Иначе они бы все разбежались в разные стороны, как мокрицы из-под поднятого бревна.

– Это то, что произошло в Вальбеке?

– Люди не машины, которые можно двигать с помощью рычагов. Это дело больше похоже на искусство, чем на науку. – Глокта с кислым видом лизнул один из немногих оставшихся у него зубов. – Я планировал в Вальбеке, можно сказать, генеральную репетицию, но Ризинау в последнюю минуту подгадил. Он вообще склонен гадить там, где спит, – поскольку я и сам давно имею такую же предрасположенность, то распознаю эту тенденцию в других. К сожалению, как любил говорить мой бывший коллега, мы должны работать с теми орудиями, какие у нас есть.

– А что насчет Огарка? Это хотя бы его настоящее имя?

– Вы знаете, я позабыл его настоящее имя. Буду удивлен, если он сам его помнит. – Глокта положил указательный палец на верхушку самой маленькой из фигур, словно раздумывая над ходом. – Мне нужно было знать, что затеваете вы . Как вы, должно быть, заметили, люди имеют привычку порой совершать самые глупые и непредсказуемые действия. Я подкинул его ломателям, чтобы вы могли его заметить и взять под свое крыло, а он бы следил, что вы придерживаетесь заданного сценария. С восхищением признаю, что вы не отступили от него ни на шаг.

– Так он с самого начала был вашей подсадной уткой? – прошептала Вик.

– Не сердитесь на него, Вик, это ниже вашего достоинства. Я нашел его в лагерях, так же как и вас. Предложил ему такую же сделку, и он сделал тот же выбор. Единственный из возможных: держаться с победителями.

Так, значит, она, наконец, столкнулась с еще лучшим лжецом, чем она сама. Или, возможно, с таким, которому сама отчаянно хотела верить. Как странно: смерти тысяч людей оставляли ее безразличной, но предательство одного мальчишки вызвало в ней ярость.

– Откуда вы могли знать, что я… как вы могли знать …

– Не казните себя слишком сильно. У нас всех есть слабые места. – Он сморщился, подвинувшись в кресле. – Я сам – одно сплошное слабое место. И находить такие места у других людей было моим занятием на протяжении долгого времени.

Он передвинул на доске еще одну фигуру.

– Я знаю, вы любите думать, что ваши доспехи неуязвимы, но, право же, вы не настолько глубокая загадка, чтобы вас нельзя было разгадать. Для меня ваше чувство вины было всегда настолько же очевидным, как если бы оно было написано на табличке, висящей на вашей шее. Перед ломателями в Вальбеке. Перед Коллемом Сибальтом и его друзьями. Перед повстанцами в Старикланде. Перед вашей матерью и отцом. Перед вашими сестрами и братом…

– Это все вы ! – взорвалась она ему в лицо. – Вы заставляли меня все это делать! С Сибальтом, и с ломателями, и с мятежниками, и со всеми остальными!

Она ткнула себя пальцем в грудь и продолжала срывающимся, охрипшим голосом:

– Почему я должна нести эту вину? Мать-перемать, разве у меня был выбор?

Ее голос уже превратился в жалобное поскуливание. Помогай ей Судьбы, в нем слышались даже слезы!

– Начать с того, что это вы … вы послали мою семью в лагеря…

– Я это знаю, – спокойно ответил Глокта. Он даже не дрогнул под шквалом ее обвинений. – И они там погибли, а вы выжили. Я уже советовал вам простить себя, помните? Ваши родные просто оказались недостаточно сильными. В отличие от вас.

Вик, смаргивая слезы, уставилась на доску для игры в квадраты. Ее гнев понемногу утихал, оставляя на своем месте пустоту и беспомощность. Ризинау, Судья, Орсо, Лео дан Брок – все они были маленькими фигурками в игре, которую разыгрывал Глокта. Такими маленькими, что они даже не догадывались об истинных размерах доски. И что же тогда представляет собой она? Пылинку где-то между двух клеток, в лучшем случае.

– И вообще, куда вы там так рвались убежать? – спросил Глокта. – В Талин? Чтобы работать на Шайло Витари? Помилуйте, эта женщина просто наемница! А ведь мы оба знаем, как страстно вы всегда желали найти дело, достойное вашей преданной службы.