Джо Аберкромби - Мудрость толпы [litres]

– Сомневаюсь, что он мог признаться в этом кому-нибудь, – вполголоса продолжала Савин. – Сомневаюсь, что он признается в этом даже самому себе, но… если это когда-нибудь случится… Я хочу, чтобы вы знали: я буду последним человеком, кто встанет на пути его счастья. – И еще тише, так тихо, что это прозвучало как выдох, она добавила последние два слова: – Или вашего.

Юранд сглотнул, дернув кадыком и издав горлом отчетливый булькающий звук.

– Даже не знаю… что вы можете иметь в виду.

Она глядела ему в глаза еще несколько мгновений. До тех пор, пока не убедилась, что ни у кого не осталось сомнений в том, что именно она имела в виду. Потом, напоследок сжав его руку, она отпустила его и снова подобрала свои клинки, приняв деловой вид.

– Приношу свои извинения, я так далеко ушла от темы нашего разговора! Женщины, вы же знаете! Мы попросту не можем не поддаться искушению поговорить о сердечных делах, когда выпадает случай… Кажется, мы с вами обсуждали состав нового Закрытого совета?

Юранд с некоторым затруднением прочистил горло.

– Э-гм… я… Да. И что же… вы имели в виду какие-то конкретные имена?..

– Карнсбик, Корт, Валлимир и Селеста дан Хайген.

Он моргнул.

– Кажется, у вас уже все продумано.

– Глупо тратить время на необдуманные предложения, вы согласны? Уверяю вас, каждое из этих имен выбрано далеко не случайно. Все это самые передовые люди, каждый обладает своими замечательными качествами. С надлежащим руководством, с харизматичностью Лео и под вашим благоразумным присмотром они станут неоценимыми слугами короны.

– Ну что ж… – Мысли Юранда явно блуждали где-то очень далеко, когда он встал на свою отметку. – Полагаю, я мог бы поговорить с Лео.

– Это все, о чем я прошу. Ну что, начнем?

– Когда вам будет угод…

На этот раз она налетела на него с еще большей внезапностью, сразу же проведя серию смертоносных выпадов, которым зааплодировал бы даже ее отец. Юранд успел неловко отступить назад от первого, с трудом парировал второй, но последние три забарабанили по его ватной куртке, попадая примерно в одну и ту же точку. Он пошатнулся, едва не опрокинувшись на спину, сделал еще пару спотыкающихся шагов и оказался за пределами круга.

– Ох! – воскликнула Савин. – Кажется, еще одно касание в мою пользу?

Юранд, морщась, потер вмятину на своей куртке.

– Есть ли хоть что-нибудь, что вы делаете плохо?

– Есть. – Она одарила его своей самой нежной улыбкой. – Я совершенно не умею проигрывать. Клянусь, я это делаю хуже, чем кто угодно другой!

Зури сидела посреди позолоченной необъятности лорд-регентской приемной залы в лужице света от лампы, делая пометки в своей записной книжке.

– Как прошла тренировка, ваша светлость? – спросила она, откладывая карандаш.

– Тебе вовсе не обязательно называть меня светлостью, Зури, по крайней мере, когда мы одни.

Зури выгнула черную бровь:

– А как тогда? «Моя курочка»? «Моя голубка»?

– Почему бы не просто «Савин»?

– Хорошо, Савин, так как же прошла ваша тренировка?

Та потерла боковую поверхность мизинца, натертую эфесом длинного клинка.

– Я немного заржавела, но это быстро отполируется. И кажется, мне удалось пощекотать молодого лорда Юранда в том месте, где он наиболее щекотлив.

– Я в вас не сомневалась. – Взглянув Савин в глаза, Зури подняла бровь еще выше: – Остается только поглядеть, удастся ли ему с таким же искусством пощекотать вашего мужа.

– Зури, ты дьявол!

– Боюсь, мой наставник по писаниям был бы во мне глубоко разочарован.

– Кажется, тебя только радует такая перспектива.

– Очень возможно. Как вам понравились проекты?

Савин прошлась по плиткам, уже исцарапанным механической ногой лорд-регента, и бросила стопку чертежей на боковой столик, под извечно неодобрительным взглядом нарисованного лорд-маршала Кроя.

– Есть совершенно ужасные. Например, нам предлагают построить треугольный Круг лордов. Или похожий на свадебный пирог. – Она вытряхнула из рукава коробочку и взяла маленькую понюшку жемчужной пыли. Просто чтобы держаться на плаву. – Но были и неплохие идеи. – Она подавила желание чихнуть. – Место уже расчищают. Не пройдет и десяти лет, и у Союза будет новое сердце, больше и лучше прежнего.

– Прогресс! – Зури позволила себе легкую улыбку. – Кто бы мог подумать, что у Союза может быть большое сердце…

– Как там дети? – спросила Савин, уже делая шаг к высокой двери в детскую, украшенной изображением солнца Союза из сусального золота.

– С ними все в порядке, но… – Зури положила мягкую ладонь на руку Савин. – Вы должны знать, что у них посетительница.

И она легонько приотворила дверь.

…Мать Савин стояла возле кроваток, с умелой небрежностью покачивая свою тезку и строя ей гримасы. Дитя радостно агукало.

– Савин! – воскликнула она, неспешно подходя к ней. – Как же я рада тебя видеть!

Словно они самые обычные мать и дочь и со времени их последнего разговора прошли самые обычные несколько дней, а вовсе не шесть кошмарных месяцев, на протяжении которых Савин едва не простилась с жизнью, дала жизнь двум детям, едва не умерла снова, после чего встала во главе целой страны.

Мать наклонилась к Савин и поцеловала в щеку, обдав знакомой, пьянящей смесью запахов духов и алкоголя. Запах ее детства. Запах, говорящий, что о тебе кто-то заботится, пусть даже в весьма небрежной, несколько ленивой манере. Савин не знала, как ей реагировать: с одной стороны, она испытывала гнев на то, что мать ее покинула, с другой – дурацкое облегчение, что та жива и снова своей танцующей походкой вошла в ее жизнь.

– Ты… хорошо выглядишь, – едва сумела вымолвить Савин.

Учитывая обстоятельства, это прозвучало тошнотворной банальностью. Но ее мать действительно выглядела очень хорошо. Словно провела эти последние несколько месяцев на заслуженном отдыхе где-нибудь в солнечных краях, пока Адуя переживала самую суровую – во многих отношениях – зиму в своей истории.

– Это я расцвела, увидев твоих прекрасных крошек! Клянусь Судьбами, Лео и сам симпатичный мужчина, но эти детишки – само очарование! – И, снова склонившись над кроваткой Гарода, она затрясла пальцем перед лицом малыша, сверкая чудовищным бриллиантом в обручальном кольце и говоря особым детским голосом, приведшим Савин в самое настоящее бешенство: – Правда, малютки? Вы у нас просто чудесные …

– Мама!

– Что?

– Ты вот так и собираешься ворковать над моими детьми… словно ничего не произошло?

– Честно говоря, у меня была такая надежда.

Савин с некоторым трудом овладела своим голосом.

– Шесть месяцев вокруг нас все полыхало, и все это время я не имела никакого понятия, где ты, что с тобой. Ни письма, ни весточки, ни хотя бы намека…