Джо Аберкромби - Мудрость толпы [litres]

Юранд выглядел довольным, польщенным и слегка смущенным – в точности, как она и намеревалась.

– Я… Для меня будет честью служить вашим светлостям в любом качестве.

– Бросьте! Вы нужны мне за этим столом ничуть не меньше, чем вы нужны Лео. Вы умный человек, Юранд. Проницательный и преданный. У вас есть дар организатора. Очень жаль, что вас не было с нами при Стоффенбеке. Я умоляла Лео послать за вами, но… что ж поделаешь. – Она сделала выпад, другой, не сразу убирая кисть, чтобы позволить ему легко парировать. Далеко не с той скоростью, как могла бы. Далеко не с той скоростью, которую когда-то ее заставлял отрабатывать отец, снова и снова, пока все ее тело не начинало гореть. – Гловард, разумеется, тоже должен получить место. Лорд-маршала, может быть?

– Я думаю, именно это Лео и имеет в виду.

– И, вероятно, он думает о том, чтобы сделать, скажем, Ишера лорд-канцлером, а Хайгена лорд-адмиралом?

Юранд удивленно наморщил лоб:

– Он в точности так и собирается поступить.

– В таком случае кажется разумным посадить на места архилектора и верховного консула опытных чиновников. Людей, которые понимают задачи реформ и смогут вложить в дело вес собственного опыта.

– Это действительно кажется разумным… а! – Юранд едва успел увернуться от быстрого рубящего удара и отскочил в сторону, качая головой.

– Тем не менее я твердо убеждена… – удар, удар, выпад, – что вернуться сейчас к тому положению вещей, что было в царствование короля Джезаля – значит упустить благоприятную возможность. – Выпад, выпад, удар. – Тот режим сам подготовил свое падение… своими излишествами… эксплуатацией… черствым равнодушием… к своим подданным. – Каждое ее слово сопровождал звон стали. – Нам нужны в Закрытом совете люди нового типа. Инженеры и архитекторы. Инвесторы и изобретатели. – Юранд атаковал ее, и она парировала: один удар, другой, третий. – Люди, которые разбираются в инструментах новой эпохи. – Выпад, выпад, выпад. – С чьей помощью мы сможем построить такой Союз, который действительно будет лучше старого.

– Даже не знаю, Лео придерживается довольно традиционных…

– Мы должны двигаться вперед, Юранд, и должны вести за собой людей! После всего, что было потеряно в дни Великой Перемены… После всего, что было разрушено… – Ей внезапно вспомнилась Вик дан Тойфель: тот странно трогательный момент нежданной искренности в подвалах Допросного дома. Савин опустила клинки и поглядела Юранду в глаза. – Все это не может оказаться напрасным, вы понимаете?

Он моргнул, потом сглотнул, и его клинки тоже медленно опустились к земле.

– Понимаю.

Савин встряхнулась.

– Может быть, прервемся? – Юранд начинал понемногу оценивать ее способности, а это никуда не годилось. – Было время, когда я могла фехтовать часами, но рождение детей меняет человека во многих отношениях.

– О, разумеется.

– Вы старый друг Лео, – сказала Савин, меняя предмет разговора, чтобы сбить его с толку. – Его лучший друг. – Никогда нельзя позволять оппоненту расслабляться в разговоре, так же как и в фехтовании, бизнесе или политике. – Кроме того, вы человек восприимчивый. Вы наверняка знаете, что мы с ним… не вполне ладим в последнее время. – Она позволила ему увидеть при этих словах свою боль. Свое сожаление. – Но мы попросту должны остаться друзьями, ради наших детей, ради нашего народа! Я всегда считала, что друзей не бывает слишком много. – Она подошла к нему ближе, стыдливо глядя из-под ресниц. – А с вами, Юранд… мы ведь с вами друзья, правда?

– Я бы хотел этого, – Юранд колебался между сочувствием и недоверием. – То есть я бы хотел думать, что это так.

– Не могу вам передать, какое это утешение для меня! – Она мягко положила ладонь на его предплечье. Неназойливый телесный контакт, при аккуратном применении, может иметь чрезвычайно мощное воздействие. – Знать, что даже если я окончательно испорчу отношения с Лео, у нас всегда останется общий хороший друг.

– Чтобы не внушать вам ложных надежд, сразу скажу, что мне все же придется остаться в первую очередь другом Лео.

– Разумеется! Я сама должна была быть ему более верным другом. Я знаю, было глупейшей ошибкой с моей стороны отпустить Орсо… но я позволила своему сердцу в кои-то веки взять верх над головой. В конце концов, Орсо ведь мой брат. У меня… – Ее голос прервался от чувств, не вполне притворных. Она сглотнула. – У меня к нему сложное отношение.

Она предполагала, что в этот момент Юранд, возможно, станет более подозрительным, но вместо этого он почему-то занервничал. И, кажется, в его глазах даже мелькнула жалость? Словно на кончике его языка вертелся какой-то секрет… Но в итоге он не стал ничего говорить.

– Возможно… вам стоило бы сказать об этом Лео. Уверен, он будет рад это услышать.

Савин скорее дала бы себя сжечь, чем стала бы извиняться за то, что спасла Орсо жизнь. Она шмыгнула носом, сделав вид, будто ее обуревают эмоции.

– Боюсь, Лео больше не станет меня слушать. Я знаю, у него есть на то причины. Но вас – вас он послушает!

– Я согласен с вами насчет Закрытого совета. И насчет того, что Союз необходимо менять к лучшему. Я согласен с вами по многим вопросам, но Лео…

– Прошу вас, Юранд!

Она не позволила своей нижней губе задрожать или глазам – наполниться слезами; это бы означало пересластить кушанье. Но она добавила в голос дрожи, самую малость. Юранд любил заботиться о других, улаживать проблемы; лучше всего он себя чувствовал, когда в нем нуждались. Поэтому Савин позволила себе показать, что нуждается в помощи:

– Мне нужна ваша помощь. Нам всем она нужна. – Она слегка сжала его предплечье. – Ради меня и ради него. – Искренне заглянула ему в глаза. – Ради наших детей. – Позволила себе быть беззащитной. – Ради нашей страны ! Могу ли я быть с вами предельно откровенной? Могу ли полностью раскрыться перед вами?

Юранд явно не знал, что на это ответить.

– Я, э-э…

– Мне кажется, что мы с вами во многом похожи. Я тоже чувствую многие вещи.

Она придвинулась к нему еще ближе, сжала его руку еще крепче, заговорила еще тише, так что ему пришлось к ней наклониться.

– С некоторых пор я подозреваю, что Лео… – она поглядела ему в глаза и продолжила шепотом: – влюблен в кого-то другого . Причем давно. Я часто вспоминаю его реакцию… на то, что случилось в Сипани.

Щеки Юранда покраснели. Он попытался вырваться, но она крепко держала его руку.

– Я пришла к заключению, что это было вовсе не отвращение… Что это была… ревность .

Последовало долгое, напряженное молчание. Юранд глядел на нее во все глаза. Птицы беззаботно щебетали среди набухающих почек, пчелы жужжали вокруг кустика душистой лаванды. Откуда-то из высокого окна в дворцовой стене доносился чистый высокий голос служанки, выбивающей портьеры.