Джо Аберкромби - Мудрость толпы [litres]

Лео нахмурился.

– Альянса?

– Простите за напоминание, – вмешалась Савин, – но в последний раз, когда вы пришли к нам с предложением помощи, это обернулось для нас довольно плачевно.

– В тот раз вы собирались предать короля Орсо.

– А сейчас?

– Сейчас я надеюсь, что вы поможете мне посадить его обратно на трон.

Последовала пауза, которую в полной мере можно было назвать многозначительной. Савин потратила ее, вспоминая старый Союз, свою прежнюю жизнь, свое прежнее «я». Впрочем, она изо всех сил постаралась скрыть охватившую ее ностальгию.

– Я почему-то сомневаюсь… что Судья попросту отдаст нам власть.

– Нет. – Вик наклонилась вперед. Свет камина ярко освещал одну сторону ее лица, другая тонула в тени. – Нам придется взять ее силой.

Савин крепче прижала к себе Гарода. Снова кровь. Снова смерти… Она взглянула на Лео: в его глазах не было ни тени сомнения. Скорее, наоборот.

– Что мы от этого получим? – спросил он.

– Четыре места в Закрытом совете, когда он соберется снова.

Савин не смогла удержаться от тихого возгласа. Некогда четыре места означали бы ослепительный выигрыш. Архилектор Сульт и верховный судья Маровия в былые дни сгубили сотни жизней лишь за одно.

– Что, если я хочу больше? – спросил Лео.

– Я пришла не затем, чтобы торговаться. Четыре места – все, что у меня есть, и это то, что я предлагаю. Это честно.

– С моей точки зрения, может быть другое мнение насчет того, что честно, а что нечестно. Учитывая, что я потерял.

– Вы всегда можете попросить добавки у Судьи.

– Может быть, она меня и послушает, если я предложу ей взамен главного инспектора, которая затевает измену.

Угрозы Лео оказали на Тойфель не большее действие, чем его шрамы или его член.

– Валяйте. Но не удивляйтесь, если я скажу ей, что идея с самого начала была вашей, но вас обуяла жадность и вы захотели больше, чем я смогла вам предложить. Как вы оба знаете, я могу быть очень убедительной. Полагаю, в таком случае мы закончим все вместе на скамье подсудимых рядом с каким-нибудь портным или гравером и парочкой темнокожих иноземцев, обвиняемых в том, что они собирались заморозить реку.

Все это звучало удручающе вероятно.

– Что конкретно вы ожидаете от нас взамен? – спросила Савин. За четыре места это должно было быть немало.

– Мне потребуются ваши друзья в Инглии и ваши друзья в Открытом совете. – Она мгновение помедлила. – И Народная Армия.

– У меня ее нет! – отрезал Лео.

– Если вы постараетесь, то, как мне кажется, она у вас будет.

– А ваш вклад?

– Маршал Форест и его мятежники, организация роялистов внутри города, служебная информация о делах инспектората, стирийские контакты и стирийские деньги. Не говоря уже о благословении самого короля. И его прощении.

– Вы говорили с Орсо? – перебила Савин.

– Говорила, – ответила Тойфель, пристально взглянув на нее.

Савин поборола желание спросить, как у него дела.

– И он дал вам свое согласие?

– Да.

– И мы должны поверить вам на слово? – фыркнул Лео. – Простите меня, если…

Савин прервала его:

– Судью необходимо остановить. – Прошлой ночью ей приснилось, что она падает с огромной высоты. Она проснулась в холодном поту. – Любой ценой.

– Да уж, – Лео невесело хмыкнул, – с этим нельзя не согласиться.

– Четыре места в Закрытом совете – это честно. – После всего, что произошло, это было гораздо больше, чем то, на что они могли бы надеяться. – В обмен на инглийцев, бывших лордов из Открытого совета и Народную Армию.

Лео набрал в грудь воздуха и тяжело выдохнул, раздувая ноздри.

– Великие бури выбрасывают на берег странных попутчиков, как говорил Фаранс.

– Никогда бы не заподозрила вас в увлечении философией, – сказала Тойфель.

– В последнее время наверстываю. Читаю классиков.

Инспектор коротко кивнула:

– Что ж, в таком случае у нас всех полно дел. Не провожайте.

Дверь за ней защелкнулась.

Гарод наконец отвалился от груди; его головка запрокинулась, ротик приоткрылся, по подбородку стекала струйка молока. Савин подняла его и отнесла в детскую. Закусив от сосредоточенности губу, осторожно уложила в люльку рядом с сестрой, вытащила из-под него руки.

Она посмотрела на спящих детей: Арди на боку, глаз с длинными ресницами закрыт, а рот, напротив, широко распахнут. Гарод на спине, крошечные ручки повернуты ладонями вверх, словно в жесте капитуляции. Такие маленькие… Такие восхитительные… Такие уязвимые… Она вспомнила то, что однажды сказал ей отец: быть родителем означает жить в страхе. В страхе за детей – и в страхе перед ними.

Очень-очень осторожно прикрыв за собой дверь детской и повернувшись, она обнаружила, что Лео наблюдает за ней.

– Итак, мы теперь в одной постели с королем Орсо, вот как?

Савин поморщилась. Неужели он не мог подобрать какое-нибудь другое выражение?

– Мы пользуемся случаем как-то прекратить этот кошмар. – И, возможно, возместить какую-то толику ущерба, который они принесли. – Судье нельзя доверять, Лео, ты и сам это знаешь.

– Кажется, я ей нравлюсь.

Савин скривилась еще больше. Возможно, он говорил это специально, чтобы ее позлить.

– До поры до времени. Ты умеешь нравиться людям. – (Если он этого хотел.) – Но после того, как она сбросит с Цепной башни всех, кого ненавидит, то примется за тех, кого любит. Такой уж она человек.

Лео нахмурился, глядя на свой обрубок, осторожно почесывая шрамы.

– Да, здесь, пожалуй, ты права.

– Как обычно.

– Но все же это большой риск.

– Если посмотреть, куда все катится, еще больший риск – не предпринимать ничего. Наши дни сочтены – всех, кто прежде был у власти. Даже тех, кто у власти сейчас . Мы все обречены.

Лео задрал голову, свысока глядя на нее:

– Но мы дрались против Орсо.

– Это уже в прошлом.

На его лице появилось жесткое выражение. Горькое, ревнивое.

– Ты все еще его любишь?

И снова ей захотелось залепить ему пощечину.

– Я никогда его не любила, – солгала Савин.

– Даже как брата?

На этот раз Савин едва не врезала ему кулаком. Она даже уже сжала пальцы, но заставила себя их разжать. Все равно удовлетворение не продлилось бы долго. К тому же она могла позволить ему сердиться – в конце концов, у нее-то все конечности были при себе.

Ее колено скользнуло вдоль его ноги.

– Что я могу сделать… чтобы ты мне поверил?

И она поставила второе колено на кушетку, так что оказалась на нем сверху.

Правой рукой она задрала сорочку, а левую протянула вниз, чувствуя на одном голом плече ночной холод, на другом – тепло от очага. Она не смотрела ему в глаза: не была уверена, что ей понравится то, что она в них увидит. Было время, и не так уж давно, когда Лео утверждал, что любит ее, и сама она, если постараться, почти могла убедить себя, что тоже его любит. Но нужно уметь брать лучшее от того, что у тебя есть.