Джо Аберкромби - Мудрость толпы [litres]

Она взяла его руку, повела вдоль своего тела, вверх по груди. Она взяла его лицо в свои руки, принялась целовать, двигая бедрами вдоль его живота. Все было не так, как прежде, – но разве когда-то бывало иначе? Она протянула руку назад, нашла его член, принялась тереться о него, ища нужное место…

Крик из соседней комнаты прозвучал резко и настойчиво – на этот раз это была Арди. Мгновением позже к ней присоединился и Гарод – тоньше, жалобнее, слабее. Савин закрыла глаза и обмякла на кушетке.

– Черт…

Она бы не поверила, если бы ей сказали это в момент, когда это происходило, но Рикке должна была признать: ей нравилось, когда на нее наезжали. У нее была куча практики, и это всегда выявляло в ней лучшие, упрямые черты. Рикке-Заноза – все любили эту девчонку. Быстрые мозги, острый язычок; даже когда все шансы против нее, это играет ей на руку.

И наоборот, у нее всегда начинались проблемы, когда люди принимались просить, пресмыкаться перед ней, умолять; это всегда делало ее слабой и нервозной. Склизкая Рикке – кому она вообще нужна?.. Проблема только в том, что, сидя на Скарлинговом троне, она гораздо чаще сталкивалась с упрашиваниями, чем с наездами.

– Прошу тебя! – Фермер дошел до того, что аж упал на колени, артист хренов, крутя в руках шапку. – Я полностью в твоей власти!

В том-то и проблема. Она могла отослать его домой, насыпав ему с собой коробку серебра. Или могла отослать домой его голову, а остальное оставить себе. Все в ее руках.

Она сощурила единственный глаз, который мог что-нибудь видеть, в надежде, что ему удастся проникнуть сквозь кожу фермера и увидеть правду. Что он – бедный честный бедолага с больной женой и двенадцатью голодными ребятишками. Или что он алчный лжец, у которого под грязной рубашкой скрывается шелковая сорочка, а в амбаре закопаны горшки с золотом.

Однако Долгий Взгляд отказывался раскрываться, и в любом случае ответом, скорее всего, было бы «ни то, ни другое, но нечто посередине», как это всегда бывает с ответами. Времена были тяжелые, и она, конечно, могла выжать из него еще немного, но это было бы больно. Больно ему и больно ей. Ему, конечно, было бы больнее – но его-то выжмут только один раз, сегодня! Между тем как перед замком Скарлинга стояла целая очередь таких вот крутильщиков шапок, готовых упасть на колени при первом удобном случае. Если она проявит мягкость к одному, ей придется быть мягкой со всеми. А мягкость может принести приятные чувства один раз, но в конечном счете от нее только хуже. Причем всем.

– Хм-м, – протянула она. – Хм-м-м…

И все это время за ней следили из клетки водянистые глаза Стура мать-его Сумрака, этого прирожденного тирана, словно говоря: «А вот меня бы никто не мог упрекнуть в чрезмерном милосердии».

Отец Рикке наловчился быть вождем настолько легким, что люди даже не замечали, что их ведут. Слушал больше, чем говорил. Люди кивали на каждое его слово, словно никогда не слышали ничего мудрее, даже если он всего-навсего извинялся, что должен отойти поссать. Сидел на своей скамье, накинув на плечи старую овчину и подперев подбородок кулаком… Она тоже пыталась сидеть в такой позе, но на Скарлинговом троне это не работало: в итоге она начинала елозить, и людям могло показаться, что это место не по ней. Ее отец с годами заслужил всеобщее уважение. Но у Рикке не было многих лет в запасе. К тому же порой ей казалось, что там, где люди прощают ошибки мужчине, женщине их еще долго припоминают впоследствии.

Если бы Изерн была здесь, она бы сказала ей, что нужно сделать свое сердце каменным. Закопать свои сомнения и завалить валуном. Что струйка крови сейчас может предотвратить целый потоп позже. Что жестокость – качество, весьма возлюбленное луной. Но Изерн здесь не было. Рикке поймала себя на том, что теребит кольцо, продетое в носу, и заставила себя убрать руку. Вместо этого она принялась ковырять подлокотник Скарлингова трона, что было не лучше.

– А ты что думаешь, Корлет?

Девочка моргнула.

– Я?

– Ты здесь единственная Корлет, которую я знаю.

Девчонка уставилась на фермера, потом перевела взгляд на Рикке.

– Я бы сказала, что жатва была трудная. А зима выдалась еще тяжелее.

– Верно. Зима выдалась тяжелой для всех. – Рикке уныло обмякла на троне. – Хорошо. Ты можешь сейчас заплатить половину. Но остальное отдашь со следующего урожая, ты меня понял?

В устах ее отца это прозвучало бы терпеливым и взвешенным решением. У нее это прозвучало как жиденький компромисс. Она видела это на их лицах. Черствый скреб покрытую пушком лысину. Другие воины в зале вздыхали, словно кузнечные мехи. Ну вот, теперь каждый фермер на Севере будет пытаться любыми способами вызвать ее сострадание.

– Отдашь все до последнего зернышка! – завопила она в спину поспешно удаляющемуся фермеру, что прозвучало еще более жалко, чем прежде.

В тот же момент в зал протолкался еще один парень – воин из Уфриса. Раньше он был одним из карлов Красной Шляпы.

– У меня новости! – крикнул он.

Судя по его лицу, в них не было ничего хорошего. Вообще, хорошие новости начинали казаться чем-то таким, о чем она слышала, но никогда не видела вживую, наподобие драконов или пустынь.

– Давай вываливай, не держи в себе, – проворчала она.

– Про Гвоздя! Он явился с четырьмя сотнями карлов. Взял Бадлхей, что на речке. Убил троих человек и сказал, что деревня теперь его. И сказал, что Уфрис тоже будет его.

– Ах эта гребаная предательская дырка в заднице! – завопила Рикке, вскакивая со Скарлингова трона. – Думает, что может ударить нас в спину, пока мы завязаны с Кальдером! Да я на нем кровавый крест вырежу!

Черствый глянул на нее с еще большей озабоченностью, чем обычно.

– Если мы пошлем людей против Гвоздя, у нас останется едва достаточно, чтобы удерживать Карлеон, не говоря уже о том, чтобы защищать стены, если придет Кальдер.

Трясучка потер подбородок.

– Здешний народ до сих пор не уверен насчет тебя…

– Думаешь, Черный Кальдер им понравится больше? – огрызнулась Рикке.

– Черный Кальдер никому не нравится. Но их беспокоит, что будет, если он победит.

Молчание.

– А они думают, что он победит, – уточнила Рикке.

Черствый развел руками:

– Изерн-и-Фейл ушла, Гвоздь обратился против нас…

Вот вам, пожалуйста: люди говорят, что хотят справедливых правителей, а в результате всегда выясняется, что им больше по душе, когда всем заправляет какой-нибудь ублюдок. Наверное, так для них привычнее.

Рикке спрыгнула с помоста, чтобы быть ближе к двум своим старым Названным.

– И что же? Мы отдадим трон Скарлинга? После всех усилий, которые вложили в то, чтобы его занять?

Черствый пожал плечами.