Марина Ефиминюк - Неидеальная Чарли Тэйр [litres]

Вокруг нас стремительно сгустились тени, через полог едва-едва проступал огонек свечи. Теперь можно было не стесняться соседей по столу – очевидно, мы стали невидимыми для остального зала.

– Закрой глаза, принцесса, – прошептал Ноэль, подаваясь вперед.

Я подчинилась без колебаний и вздрогнула, когда наши губы встретились. Судорожно вздохнула, и его язык мгновенно проник в мой приоткрытый рот. Чувственная, дурманящая ласка выбила из головы абсолютно все мысли. Из живота поднялась горячая тягучая волна, вызывающая немедленное желание избавиться от одежды, по крайней мере хотя бы от ее части. Той, что не давала прижаться к мужскому телу и ощутить обнаженную горячую кожу.

Поцелуй закончился, но меня по-прежнему охватывали чувственная волна и опасные желания. Мысли находились в хаосе, кровь бурлила, сердце колотилось…

– Чарли? – позвал Ноэль.

С трудом я сосредоточилась на его лице. Свет медленно возвращался, и было видно, что светло-карие глаза потемнели от желания.

– Не снимай полог, – пробормотала я и первая подалась навстречу его волшебным губам, умеющим выделывать те самые потрясающие штуки во время поцелуев, описанные в откровенных романах…

Когда мы вернулись в пансион, почти все окна в особняке погасли. Только на третьем этаже, в апартаментах мадам Прудо, горел свет. За воротами Ноэля дожидался извозчик, но попрощаться не было сил. Мы стояли на крыльце под уличным фонарем, дышали морозным воздухом и никак не могли расстаться.

– Тебе надо идти, – с сожалением вздохнула я, понимая, что карета вечно ждать не будет. – До встречи.

– Увидимся в следующем году. – Он мягко погладил мою щеку холодными пальцами и с видимым сожалением убрал руку в карман. Похоже, подальше от греха. Целоваться на пороге женского пансиона было дурацкой идеей, несмотря на то что лично мне она несказанно нравилась.

Когда он спустился со ступенек, я решилась:

– Ноэль!

Он обернулся.

– У тебя есть планы в новогоднюю ночь? – От собственной смелости у меня закружилась голова. – Мы могли бы…

– Извини, Чарли. Нас пригласил ректор. – Он покачал головой. – Я хотел бы отказаться, но действительно не могу.

– Не бери в голову! – Я фальшиво улыбнулась и решительно запретила себе испытывать разочарование. – Встретимся после праздников!

Он было направился к карете, но вдруг развернулся и быстро поднялся по ступенькам. Сжав мой подбородок пальцами, Ноэль нагнул голову и быстро поцеловал меня приоткрытыми губами. Странно, как я в один миг не расплавилась и не растеклась у него под ногами лужей. Видимо, не позволил трескучий мороз.

– Благополучной смены времен, Чарли.

– И тебя с Новым годом, Ноэль.

В холл я заходила полупьяная от счастья. Хорошо, что на лестнице никто не встретился, точно приняли бы за сумасшедшую. В темноте спальни на секретере светилась шкатулка. Я зажгла верхний свет и, на ходу скинув куртку, нервно пересекла комнату. Внутри почтового артефакта действительно лежало долгожданное письмо от отца, скрепленное его личной печатью.

Непослушными пальцами я вскрыла и развернула послание. На белой мелованной бумаге ровным столбиком отец перечислил абсолютно все принадлежащее мне имущество и даже то, что четыре года назад досталось в наследство от покойной бабушки Тэйр. Ниже шла приписка самым нейтральным тоном, на какой был способен папа в сложившейся ситуации:

«Половина твоего приданого останется за Чейсами. Выбери, от чего ты готова отказаться».

Вообще, если жених с невестой не расходились полюбовно, то отступные были обычным делом, и в королевском своде законов имелась отдельная статья на этот счет. Просто я никогда не интересовалась, какое именно соглашение подписали родители с Энтоном Чейсом. В то время меня больше всего волновало то, как быстро, безотказно и качественно влюбить в себя Алекса, а не то, сколько придется заплатить семье жениха, когда он меня окончательно достанет.

Едва не сев мимо, я поймала задом стул, выхватила из стопки чистый лист и, стараясь писать относительно ровно, задала не слишком своевременный вопрос:

«Другими словами, за сомнительную честь потрепать себе нервы, будучи невестой Александра Чейса, я вынуждена отдать бабушкино поместье? Зачем Чейсам мое поместье? У них свое в Ос-Арэте неплохое!»

В гневе я швырнула записку в шкатулку и шибанула крышкой так, что от грохота зазвенело в ушах. Артефакт послушно проглотил послание и доставил его в Эл-Бланс. Учитывая, что сейчас у отца была середина ночи, я не рассчитывала на ответ, тем более на свой риторический вопрос, но папа неожиданно его прислал.

«Если тебя это успокоит, вы с Александром в равном положении. Дай мне знать, какое примешь решение».

– Чудесно! – процедила я, сминая листик в кулаке.

Всю ночь крутилась и вертелась в кровати, забывалась неспокойным сном, но потом опять просыпалась. Выпила бы волшебную настойку пустырника, но всю проглотила перед экзаменом и ни капли не оставила на тот случай, если вдруг начну закипать от ярости, как забытый на горячем очаге чайник.

По средам с утра, когда нормальные люди еще спали, у Алекса проходили тренировки по боевой магии. Он участвовал в академических турнирах и традиционно выходил в них победителем.

Толком не подремав, я поднялась с кровати, неторопливо собралась: нанесла на лицо специальный крем, мигом замаскировавший следы бессонной ночи, заколола распущенные волосы и надела простое на вид, но неприлично дорогое платье. Перекусив в кухне с брюзжащей кухаркой, уехала в академию в то время, когда почти опустевший к праздникам пансион и не думал просыпаться.

Расчет оказался верным: Алекс действительно нашелся в одном из тренировочных залов восточного крыла. Я вышла на балкон, опоясывающий огромное гулкое помещение по периметру. Обычно во время тренировок, особенно вечерних, у высокой балюстрады толпился народ, в основном восторженные поклонницы, но перед праздниками студенты разъехались. Было непривычно тихо.

Шел перерыв. Ученические шесты были возвращены на стенные стойки. В воздухе ощущался свежий, словно грозовой запах. На время поединка арена сама собой затягивалась прозрачным и непроницаемым для заклятий пологом, но широкие перила, отполированные локтями до гладкости, все равно чувствительно кусались магическими разрядами. Страшно представить, какое напряжение витало во время спаррингов, пусть и тренировочных.

Парни, одетые в черную спортивную форму, а некоторые и вообще только в ее нижнюю половину, переговаривались вполголоса, однако их разговоры доносились до балкона лишь невнятным эхом. Не то чтобы меня интересовали бледные чахлые торсы сокурсников Чейса-младшего или их разговоры.