Марина Ефиминюк - Неидеальная Чарли Тэйр [litres]

Последовала долгая пауза.

– Вполне, – наконец сухо вымолвил Алекс.

Прозвучали быстрые шаги. Хлопнула дверь. Секундой позже Чейс-младший взвыл, словно раненый зверь, и что-то разбил с оглушительным грохотом. Подозреваю, что пострадал графин с отцовским редким алкоголем или вообще вся хрустальная посуда из винного тайника. Я вполне разделяла его настроение и мысленно тоже колотила стекла в этом поместье своей любимой кочергой.

Алекс вышел вслед за отцом. В библиотеке стало очень тихо. Я по-прежнему цеплялась за сюртук Ноэля и не смела посмотреть ему в глаза.

– Нам надо возвращаться, – проговорила вдруг севшим голосом.

– Ты будешь в порядке? – тихо спросил он.

– Не сомневайся! Не съедят же они меня, – нервно рассмеялась в ответ.

Чтобы не вызывать подозрений, к гостям мы вышли по очереди. Сначала Ноэль, а я дождалась, когда магия вернет платью и прическе первозданный вид. Все-таки покупать наряд в полном комплекте иногда очень удобно – никто не догадается, что жалкие минуты назад я была зажата между парнем и шкафом.

– Где ты была? – встретила меня Ирэна. – Ректор с супругой уезжают.

Оказалось, что ректорская чета не просто засобиралась в Ос-Арэт, а решила прихватить всех подопечных. Когда я вышла в холл, Ноэль уже успел одеться. Попрощаться нам не удалось, разве что обменяться быстрыми взглядами.

На следующее утро, как и ожидалось, погода над поместьем испортилась. Природа всегда переболевала магическое вмешательство, а стихия, выйдя из летаргического сна, непременно мстила людям. Тяжелое небо было таким низким, что казалось, будто окрестности затянуло серым плотным дымом. За окном уже начинали кружить мелкие снежинки, но редкий снег через пару часов грозил перерасти в лютый буран.

Торопливо, надеясь успеть до разгула стихии, я побросала в саквояж привезенные с собой мелочи, распорядилась, чтобы горничные собрали мои вещи, поселившиеся в гардеробной за последние два года, и отправили вместе со сказочно-красивым новогодним платьем в пансион мадам Прудо.

– Госпожа Шарлотта, – заглянула в спальню личная служанка Ирэны, – хозяйка зовет вас к себе в покои.

Бывшая балетная прима искренне верила, что ранние подъемы заставляют женщину быстро стареть, и даже в обычные дни просыпалась не раньше полудня, а значит, она намеревалась сказать нечто важное. Не исключаю, что важное только с ее точки зрения, но откровенно проигнорировать приглашение на завтрак я не решилась из осторожности. Как правило, люди хранят секреты до тех пор, пока их не взбесят.

Прихватив подаренное ожерелье, я отправилась с утренним визитом. Ирэна встретила меня в черном кружевном пеньюаре, сидя на двухместном диванчике перед кофейным столиком. Без магических притирок, освежающих цвет лица и скрывающих глубокие носогубные складки, она выглядела на десять лет старше, чем на приеме.

– С Новым годом, – вместо приветствия произнесла я, усаживаясь в придвинутое к столику кресло. Химера, обратившаяся белым хорьком с голубым бантом на шее, свернулась бубликом на диване по соседству с хозяйкой и постоянно вела ухом.

– И тебя, дорогая. – Ирэна болезненно поморщилась и слабой рукой сделала знак горничной в чепце.

Девушка проворно разлила по чашкам кофе и тихо выскользнула из покоев. Едва мы остались вдвоем, Ирэна вытащила из-под бархатной подушки маленькую золотую фляжку и щедро плеснула в утренний бодрящий напиток алкоголь. В воздухе, пахнущем густым тяжелым благовонием, повеяло коньяком.

– Пусть это останется нашим маленьким секретом? – улыбнулась она, закручивая крышку.

Я дернула плечом, соглашаясь, и подвинула плоский футляр с колье:

– Здесь украшение, которое купил господин Энтон. Учитывая обстоятельства, будет неправильно принять подарок.

– Колье заказала я.

– У вас превосходный вкус, – сухо заметила я.

– Господи, на секунду мне показалось, что в комнате появилась Лилия! Даже воздух похолодел. – Она улыбнулась. – Откровенно сказать, я хотела купить тебе женскую фляжку, но решила, что пока рановато. Подарю на свадьбу.

Убить взглядом было невозможно, и Ирэна являлась живым тому подтверждением. Я метала в ее сторону мысленные молнии, а она, с наслаждением прикрыв глаза, отхлебнула разбавленный алкоголем кофе и с глубоким вздохом откинулась на спинку дивана.

Еще пару глотков мы провели в напряженном молчании. Наконец она отставила чашку, сложила руки на груди и, с любопытством глядя на меня большими блестящими глазами, спокойно произнесла:

– Ты же сама понимаешь, что он никогда тебя не отпустит. Если Энтон в кого-то вцепится, то держит до последнего. Я знаю, о чем говорю.

– Даже он не способен заставить меня выйти замуж за своего сына, – сухо ответила я, чувствуя, как внутри пружиной заворачивается негодование.

– Что ж, попытайся сбежать. Надеюсь, тебя не постигнет разочарование, – усмехнулась она. – Наслаждаешься этим парнем из Норсента?

Я почувствовала, как меняюсь в лице.

– С ума сойти! Что я вижу? Шарлотта Тэйр не сумела скрыть эмоций! Видимо, он сильно задевает тебя, так? – Она одарила меня насмешливой улыбкой, словно действительно ожидала, что я опущусь до разговоров о мужчинах с мачехой бывшего жениха. – Не стесняйся, дело-то житейское. Девушкам в двадцать лет свойственно увлекаться плохими парнями.

Внутренне я закипала, но говорила так, словно роняла колотые кусочки льда:

– Он не из плохих парней.

– Уж кто-кто, а ты, Шарлотта, должна знать, что нам не всегда нравятся хорошие люди.

Ирэна выдвинула из-под крышки столика узкий ящик, который, как правило, использовали под столовые приборы или салфетки, и выудила узкий металлический тубус с запирающим знаком на плоской крышке. Очертаниями символ походил на паука, а переводился с первородного просто как «закрыться».

– Вообще-то, Энтон просил отдать подарок еще вчера, но я решила, что хотя бы у кого-то в нашем унылом доме должен быть праздник, и посадила вас с северянином вместе. Возьми.

– Что это? – сухо спросила я.

– То, о чем тебе вряд ли расскажут его друзья.

Понимая, что внутри тубуса не найду ничего приятного, я не торопилась его забирать.

– Разве ты не хочешь узнать, ради кого решила перевернуть свою жизнь? – усмехнулась Ирэна, продолжая протягивать мне «подарок» Чейса-старшего.

Неожиданно даже для себя я подалась вперед и выхватила металлическую трубочку. Невольно я покрутила ее в руках, взвесила на ладони. Почему-то казалось, что тяжесть тубуса должна быть пропорциональной тяжести гнусности, хранящейся внутри, но он был практически невесомым.

Оставаться в покоях дальше, рискуя оказаться запертой в поместье из-за метели, не было никакого смысла – мачеха Алекса сказала и сделала все, что хотела.