Марина Ефиминюк - Неидеальная Чарли Тэйр [litres]

– Я все утро ждал, когда ты найдешь меня, но понял, что придется самому искать тебя.

– Просто мне нечего тебе сказать, Ноэль, – тихо отозвалась я, догадываясь, что мы уже привлекли к себе внимание всей аудитории.

– Сильно сомневаюсь.

Совершенно спокойно, как будто ничего особенного не происходило и не было вокруг зрителей, он сжал мой локоть и заставил подняться из-за парты. Мы двинулись в сторону выхода. Я не сопротивлялась, свободно шагала рядом – не ругаться же перед толпой досужих сплетников. Едва мы вышли, как волна изумленных шепотков, несшаяся нам в спину, переродилась в шквал голосов.

Коридор тоже, мягко говоря, не очень пустовал, и за короткий проход мы умудрились засветиться перед таким количеством человек, что наверняка не позже чем через десять минут Алекс узнает, как его бывшую невесту куда-то волок северный варвар. Удивлюсь, если в рассказах я пойду своими ногами, а не поеду перекинутая через крепкое плечо, как мешок с бататом.

Ноэль толкнул дверь в соседний кабинет, где без дела сидели несколько студентов, и тихо скомандовал:

– Пошли все вон.

Народ послушался приказа беспрекословно: проворно собрал вещи и шустренько, без лишнего шума покинул помещение. Когда за последним парнем, бросившим на меня по-настоящему сочувственный взгляд, закрылась дверь, северянин требовательно произнес:

– Рассказывай!

– Понятия не имею, что тебе сказать.

Но ведь не соврала! Прошло несколько дней с тех пор, как Ирэна Чейс подсунула те проклятые газеты, а я до сих пор не придумала, как сказать парню, от которого пульс начинал биться на сто ударов быстрее, что принцессам губительно заводить плохие знакомства.

– Что-то произошло за те несколько часов между моим возвращением в Ос-Арэт и твоим отъездом к подруге, – твердо произнес он. – Что именно? Говори, Чарли.

Ничего особенного, я просто узнала, что ты вроде кое-кого прикончил. Это правда?

– Произошло все, и так быстро, что я взяла перерыв.

– Что ты имеешь в виду? – переспросил он.

Я посмотрела в его нахмуренное лицо и неожиданно поймала себя на странной мысли, что впервые вижу Ноэля днем. Мы всегда встречались по вечерам, озаренные магическим освещением или утопленные в зимнем полумраке, но ни разу не смотрели глаза в глаза в беспощадном дневном свете.

Сейчас можно было разглядеть мелкие несовершенства: тонкий шрам на скуле, оспинку возле уголка нижней губы, пробившуюся к обеду темную щетину на подбородке, складочки в уголках губ и возле глаз. Недостатки делали его земным, живым и настоящим, а не сказочным героем, неспособным причинить вред другому человеку.

– На балу ты сказал, что не следил за мной, но я видела свой портрет, Ноэль. Ты рисовал меня спящей.

Он заметно напрягся, но вымолвил спокойно, тщательно следя за интонациями в голосе:

– Я все еще не рисую.

– Как тебе верить?! Ты избегаешь разговоров о себе, на прямые вопросы даешь туманные ответы и ничего не рассказываешь. Непрошибаемая стена! Если подумать, я ничего о тебе не знаю, кроме того, что ты прекрасно владеешь магией и отлично целуешься.

– Портрет нарисовал Эйнар ради шутки. Стоило сразу спросить об этом рисунке, а не накручивать себя, – спокойно пояснил Ноэль, хотя прекрасно понимал, что дело вовсе не в портрете. Но о важном и большом говорить всегда было сложнее.

– Зачем он вообще рисовал меня?

– Что, если моя история, Чарли, началась раньше твоей?

– Когда? В тот вечер на празднике, когда мы окончательно поссорились с Алексом?

– В тот день, когда я приехал в Ос-Арэт. – Ноэль внимательно следил за моей реакцией. – Слышала когда-нибудь о феномене избирательного внимания? Везде, где бы я ни оказался, видел только тебя. Одну тебя. И мне это нравилось. Что ты еще хочешь знать?

– Все! – выдохнула я. – Кто ты? Что у тебя за семья? Что случилось до приезда в Шай-Эр? Я хочу знать о твоем прошлом!

Слово «прошлое» пронеслось между нами, как птица-кликуша, предрекающая беды, и возникла тяжелая, давящая на нервы тишина. Северянин медленно менялся в лице, в светло-карих глазах таяло тепло, взгляд заметно холодел.

– В этом дело, да? – сардонически усмехнувшись, внезапно перешел на диалект. – Принцесса узнала, что у меня есть прошлое, и оно ей не понравилось.

– Верно! Мне совершенно не понравились газетные статьи, которые я увидела! – начиная злиться, огрызнулась я на шай-эрском языке. – Никто не верит газетчикам, однако…

– Ты хотела услышать, правдивы ли они? – вкрадчиво проговорил Ноэль. – Да, все правда. Человек погиб. И мне понятно твое нежелание иметь с этим скандалом что-то общее.

– Дело не в желаниях! У меня больше нет права на ошибку! Я его истратила, когда в семнадцать лет решила, что достаточно взрослая, чтобы выйти замуж за Александра Чейса. Сейчас мне почти двадцать, и я не хочу, чтобы меня считали вещью или ступенью в хорошую жизнь, а главное, продолжали вредить!

– Считаешь, что я способен тебе навредить? – с негодованием переспросил он. – Ты, кажется, перепутала меня со своим женихом, Шарлотта Тэйр. Кто я? Человек, которому не плевать на тебя.

– Вокруг масса людей, которым на меня не плевать.

– Не ври себе, принцесса, – сухо прокомментировал он, расчетливо ударив меня в болевую точку, и я действительно едва не задохнулась от обиды.

Ноэль почти вышел из кабинета. Даже успел открыть дверь в пустеющий коридор.

– Постой, Ноэль! – сорвалась и окликнула я, заставив его обернуться. – Мы все еще можем попытаться остаться друзьями.

Он невесело усмехнулся и произнес на диалекте:

– Без обид, но я не настолько благороден, чтобы быть тебе другом.

Боже мой, какие уж обиды, господин «сама честность»? Мы говорили на разных языках в прямом и в переносном смысле этих слов.

За ним закрылась дверь. Ошеломленная, я уселась за стол возле окна и до окончания занятия рассматривала, как на улице нарастала снежная круговерть. Кажется, природа тоже очень хотела заплакать.

Я поступила верно, когда вовремя остановилась, не успев увязнуть в сложной любовной истории. Именно такие – верные – решения принимают хорошие дочери и здравомыслящие леди. Но сердце отказывалось слышать сигналы разума и рвалось из груди. Они оказались в полном разладе: глупое сердце и прагматичный разум!

В середине недели, в очередной ветреный снежный день, ворота в пансион мадам Прудо оказались заблокированы по-столичному модным экипажем, запряженным белоснежной парой лошадей. В гостиной напротив зажженного камина меня поджидала Ирэна с чашечкой кофе в руках.

– Госпожа Чейс? – удивилась я, увидев мачеху Алекса на аккуратно вычищенном диване мадам Прудо.

– Надеюсь, ты не против, что я заглянула в гости? – улыбнулась она одними губами. – Ваша кухарка варит чудесный кофе.