Саша Ино - Нежность. Том 2

— Хорошо, вот тебе решение! — Драго ожил, — Иди и убей его! Твоего уровня вполне хватит. Тау уже не тот… Лебедь ослаблен как никогда. Убей его!

— И не подумаю! — заорал Ив, — Не стану я плясать под твою дудку! Шиш тебе!

Барон лихо сунул под нос Драго фигу.

— Ты обещал помочь, — невозмутимо ответил тот.

— А я уже! Считать научись! — от наглости Ив запнулся.

— Ты ничего не сделал…

— И не сделаю! Умерь аппетиты, тиран недобитый!

— Сейчас же! — приказал Драго. В его руке вновь вспыхнул огненный молот.

Ив понуро отступил.

— Видел бы ты себя со стороны! — с укором кинул он, — Но я не хочу так глупо умирать. Хоть и проклинаю день, когда тебя встретил, но себя я ценю больше, чем Тау… Поэтому будь по-твоему!

Не находя более причин задерживаться подле ненавистного колдуна, Ив покинул покои. Драго устало упал на постель, раскидывая в стороны руки.

— Люби меня Ив, просто люби, — проговорил он сквозь горький смех, — Люби, как это делал Юнгс. Он ничего не просил… но ты не сможешь, ведь ты не он. Второго Юнгса не существует, он был только один, мой барон…

Драго прикрыл глаза и снова рассмеялся, срываясь на тонкие истеричные ноты.

— Кругом одни предатели, — рассудил он.

Едва уловимо его кожи коснулась тень. Она обняла Драго, нежно поглаживала по лицу и волосам, слегка касаясь лба, будто бы в поцелуи.

— Как хорошо… — прошептал парень, жмуря глаза, — Как хорошо! Мама… Так меня гладила мама… Мамочка, почему ты оставила меня…

Тень еще крепче прижала Драго к себе. Он разочарованно распахнул глаза.

— Нойка, — тихо протянул он, — А я и забыл о тебе! Все это время ты ведь была здесь!

Щелкнув пальцами, Драго разрушил сеть «маски» и она разлетелась пепельной стружкой по узорчатому ковру с красной шелковой бахромой. Нойка стала видимой, она лежала сверху на Драго и действительно нежно поглаживала его.

— Папочка, Нойка никогда не придаст, — протянула девушка, с любовью смотря на создателя.

— Знаю…

— Тебе не нужен Ив. Я люблю тебя…

— Ты не можешь, — Драго в непонятном остервенении откинул девушку и сам вскочил с кровати, заметавшись по комнате не в состоянии найти себе место, — Ты кусок глины, ты не человек! Я создал тебя и заставил любить. Такова твоя магическая программа. Твоя любовь искусственна!

— Не говори так! — Нойка бросилась к Драго.

Он не позволил ей приблизиться. Стиснув зубы, поднял руку и без колебаний ударил девушку кулаком в лицо. Нойка вскрикнула, отлетая назад. Она приземлилась на пол и прикрыла руками рот. На полу валялись два сломанных зуба. Увидев их осколки, Нойка от испуга заревела, так задушевно, как могут только дети. Драго кинулся к ней и прижал к груди.

— Ты все еще меня любишь? — тихо прошептал он, поднимая к себе заплаканное лицо Нойки. Их глаза встретились.

— Да… — самозабвенно пробормотала девушка, отплевывая кровь, хлещущую из рассеченной губы.

— Тогда убей Дея Крочи, это мое новое задание для тебя…

— Пора? — осведомилась Нойка.

— Да. Самое время.

— Хорошо, ради тебя я готова на все. Нойка была плохой и папочка злился. Я исправлюсь, убью твоего врага. И мы уедим в горы. Жить только вдвоем…

— Конечно, уедим! Неужели, ты думала, я мог передумать? — Драго улыбнулся, — А как только убьешь Дея, я сделаю тебе новые зубы в подарок.

— Правда?

— Клянусь. Слеплю из лучших жемчужин!

— И я вновь буду прекрасной? — Нойка переняла улыбку и теперь вовсю светила беззубым ртом.

— Ты всегда прекрасна! Самая прекрасная девочка на свете.

— Папочка, а как я убью Дея? — Нойка насупилась.

— Сейчас, сейчас, милая, — Драго поднялся и задвигался как сомнамбула, отрешенно от мира, — Приготовлю амулет с заклятием. Ты одна понимаешь, как важно уничтожить приспешников Тау. И его самого… Чтобы памяти не осталось… Не заслужил!

— А сумки с последней рукописью передай главному лоточнику! Их пора пускать в продажу! — крикнул Хизу мальчишке, которого нанял в помощники сразу по приезду в Эфы.

Вообще архатейский перебежчик неплохо обосновался во вражеском лагере. Собранные сбережения открыли вход в двери любых салонов и домов знатных господ, а обилие диковинных магических безделушек для продажи, так скрупулезно систематизированных в каталог, позволили ему мастерски создать образ заграничного купца, который не печется ни о чем кроме прибыли. Но на самом деле всего за несколько дней Хизу развернул бурную деятельность по поддержке оппозиции. Оказалось в Эфах полно иммигрантов из Архатея, которые буквально мечтают излить на власти свой гнев за неустроенность в жизни. Они словно лягушки в болоте мгновенно оживились, стоило только чужестранцу пересечь границу Эф. Благодаря небывалому ажиотажу у Хизу не возникло ни малейших проблем с антуражем и свитой. Слух о нем стремительно разлетелся по всей округе и принес столь желаемую славу.

При поддержке диаспоры и полукриминальных шишек Хизу принялся распространять «Пророчества» и достаточно в этом деле преуспел. Эфы захлестнула мятежная литература. О нем заговорили во всеуслышание. Сигизмунд еще не успел принять мера, а народ не понимал, как реагировать. Случалось, кто-то критиковал, другие испуганно открещивались, но находились и те, кто был настолько шокирован, что мгновенно принимали все описанное за чистую монету. В обществе нарастало беспокойство, а Хизу довольно потирал руки. Наконец, его мечта о славе осуществлялась. Он собирал ее по крупицам и преуспел. Теперь о его детище знало все Объединенное Королевство, а не только Архатей или пресвященный слой общества Плантагенета.

— Я добился своего, — проговорил Хизу, расположившийся за небольшим письменным столом, приготовленным для создания нового шедевра.

Он уставился на лист, но с прискорбием отметил, что работа над очередным продолжением никак не клеилась. В опасности и непостоянстве архатейской жизни, когда на счету была каждая минута, когда в каждую секунду за ним могли прийти, ворваться и арестовать, гораздо лучше творилось. Здесь никто не мешал, никто не торопил и не угрожал тюрьмой, а слова не хотели плести очередную обличительную историю. Приходилось нехотя вытаскивать из себя идеи, как лекарь клещами тянет прогнивший, но глубокий корень. Хизу безумно уставал рождать творения в столь мучительных потугах, его одолевала лень на пару с пресыщением собственным творчеством.

Отстранившись от стола, Хизу напряженно потер глаза и отложил перо. Пустой белый лист свитка наводил грусть, отпечатываясь в сознании немым укором. Но что-то без конца мешало сосредоточиться. И это что-то исходило из вне.

Хизу повернул голову к распахнутому окну и прислушался. С внутреннего двора доносилась непонятная возня. Мужчина быстро поднялся и принялся сворачивать свою работу, запихивая свитки с копиями «Пророчеств» в тайник на стеллаже за книгами. Быть всегда начеку — старая привычка, выработанная Хизу еще в самом начале оппозиционной деятельности, которая не раз спасала опального дворянина. Ведь на постоянное участие Драго рассчитывать не приходилось, он сражался с собственными ветряными мельницами и редко отзывался на призывы о помощи. Хизу до сих пор с содроганием вспоминал, как ему пришлось провести несколько безумных дней в сырой и грязной камере, рассчитанной на бродяг, а никак не на выходцев из высшего сословия. И он каждый день ожидал смерти, вынужденный страдать из-за медлительности компаньона, который только и мог, что хвалить свой ум и мало для кого ясный план мщения.