Грейс Дрейвен - Сияние [litres]

– Извини, что разбудила.

Краем глаза она заметила, что он чуть хмурится. От Бришена не ускользнуло, что она ведет себя странно. Он приподнялся и потянулся к ней, но передумал. Повисло тяжелое молчание. Бришен выругался на баст-каи, рывком натянул на себя одеяло и сел. Легко коснувшись ее подбородка, он заставил Ильдико поднять лицо. Ярко-желтое сияние его глаз потускнело, улыбка исчезла.

– Прости меня. Вчера было слишком жарко. Я привык спать нагим. Собирался встать раньше тебя и одеться. – Он отпустил ее и сделал знак отвернуться. – Дай мне минуту.

Он встал с постели, но Ильдико схватила его за руку. В его голосе слышалось смущение, разочарование. Он решил, что ей неприятно видеть его без одежды. Но ведь это не так! Ильдико покраснела, но решила отбросить смущение.

– Не глупи. Это мне впору стесняться. Я таращилась на тебя, как на призового жеребца. – Он округлил глаза, и она усмехнулась. – Не делай такое лицо. Я человек, но не слепая. Я научилась ценить красоту каи и не стану извиняться за то, что восхищаюсь собственным мужем, – добавила она, вскинув голову.

В ответ на ее улыбку Бришен тоже улыбнулся, показывая острые зубы. Он подсунул под спину подушки и снова взял ее за руку. В этот раз Ильдико не отстранилась.

– А я уж решил, что женился на застенчивой девственнице, – пошутил он.

Ильдико фыркнула и оттянула ворот ночной сорочки, чтобы показать, как жарко покраснела шея.

– Ты отчасти прав. Мне сейчас неловко. – Она отпустила рубашку и твердо посмотрела ему в глаза. – Но я не девственница.

Для дворянина гаури, желающего обзавестись наследником, девственность жены имела первостепенное значение. Двоюродные сестры Ильдико жили, как в тюрьме, под неусыпным надзором целой армии гувернанток и личной охраны, словно их добродетель была высечена из драгоценного камня, а не являла собой обыкновенную плоть. Всякий, кого королевская семья считала недостойным, рисковал лишиться жизни за один лишь взгляд на принцесс. Ильдико ценилась намного ниже, и тетка стерегла ее далеко не так ревностно. Бришен никогда ни о чем не спрашивал, и Ильдико рассчитывала, что ему просто не интересен этот вопрос, а не из-за того, что он считает ее невинной. Бришен скрестил руки на груди и поиграл бровями.

– История из прошлого. Хорошо же ты хранишь секреты. Расскажи. Кто научил тебя удовольствиям плоти?

Ильдико сжала его пальцы, радуясь, что Бришену просто любопытно. Может, для каи пустая добродетель не так важна, как для гаури.

– Любовник, – ответила она. – Всего один, и мне не понравилось.

Бришен перестал улыбаться, но ничего не сказал.

– Было неплохо, – пожав плечами, добавила она, – но определенно не стоило того, чтобы заблаговременно пить лорусовый отвар.

Вспомнив про отвар, она содрогнулась всем телом.

– Он тебя принуждал? – угрожающе спросил Бришен. В его глазах вспыхнули белые искры. Ильдико аккуратно освободила руку, чтобы он нечаянно не сломал ей пальцы.

– Нет, конечно. Он хороший парень, восьмой сын в небогатой дворянской семье. Мы плохо понимали, что делали. Получилось неловко и грязно, и после третьего раза мы решили прекратить.

Бришен пытался сдержать смех.

– Почему ты не попробовала с другим? Опытный любовник многому бы тебя научил. Удовольствия плоти потому так и называют, Ильдико. Секс – гораздо больше, чем неуклюжая возня под одеялом.

– Все равно, по мне – ничего особенного, – беззаботно отмахнулась она. – Отвар, который не дает мужскому семени укорениться, на вкус так отвратителен, что у меня от одного воспоминания сжимается желудок. Думаю, нет на свете удовольствия, которое стоит того, чтобы пить эту дрянь.

Бришен рассмеялся, сверкнув в полумраке белыми острыми зубами. Он потянулся и намотал ее косу на руку.

– Какая же ты прагматичная, моя Ильдико.

– Считаю это достоинством, а не недостатком. Многим порой не помешала бы толика здравого смысла.

Бришен потянул ее за волосы.

– Я не насмехаюсь. Прагматизм – часть твоего шарма.

Его глаза снова засияли ярче, как когда он только проснулся. Ильдико не видела, как его взгляд меняет направление, лишь подмечала едва заметное подергивание в уголках глаз, но все равно ей показалось, что этот взгляд скользит по ее волосам, плечам, шее и голым рукам.

Всю ее кожу охватило легкое покалывание, переходящее в жар. Ильдико судорожно вздохнула, когда Бришен придвинулся и потерся носом о чувствительное место на виске. Его дыхание щекотало ей ухо.

– И не только прагматизм, – прошептал он, и по ее спине побежали мурашки. Его губы прошлись по краю ее уха до самой мочки. Ильдико замерла, точно околдованная. Она прерывисто дышала, разрываясь между наслаждением от его легких касаний и страхом, что он нечаянно ее укусит.

Бришен будто уловил ее настроение и медленно отстранился. Плечи его окаменели, лицо стало непроницаемым. Он отпустил ее волосы, перекинув косу Ильдико ей за плечо, отодвинулся еще дальше и словно замкнулся. Ильдико вцепилась ему в руку, не желая отпускать.

– Мне очень нравится, когда ты меня трогаешь, Бришен.

Он немного расслабился, хитро взглянул на нее и опустил руку на обнаженную кожу чуть ниже ключицы. Рука поднималась и опускалась в такт ее частому дыханию.

– Верю, но вижу, что ты боишься.

– У тебя такие острые зубы, – поморщившись, объяснила Ильдико.

– Острые, но я осторожен, жена. Если по какой-нибудь невообразимой причине я тебя пораню, можешь укусить меня в ответ.

Шутка помогла. Ильдико усмехнулась.

– Бришен, – сказала она, широко улыбаясь, – такими зубами, как у меня, сильно не покусаешь.

Он погладил ее ключицу шершавыми подушечками пальцев, едва касаясь кожи черными ногтями.

– Тебя, наверное, никогда не кусала лошадь.

Странное сравнение, но возразить было нечего. Ильдико коснулась волос, лежащих на его плече, и пропустила их сквозь пальцы. Бришен положил голову ей на колени и закрыл глаза. Она бы сидела так не один час, если бы им обоим не требовалось переделать сотню дел. Она нечаянно дернула прядь.

– Извини. Тут немного запутались.

– Можешь меня расчесать, когда встанем.

Умно, подумала она.

– Расчешу, если расскажешь про свой первый раз. Надеюсь, твой оказался лучше моего.

Она ощутила кожей бедра, что Бришен улыбнулся. Он молчал, и она снова потянула его за волосы.

– Я же поделилась. Твоя очередь.

– Не хочешь вместо этого послушать, как няня однажды поймала меня за попыткой написать струей мочи мое имя на стенах детской?

– Не хочу, – ответила она, закатывая глаза. – Ты и так только что об этом рассказал.

Тихий смех пощекотал ей ногу. Бришен повернулся к ней лицом. Его голова приятно давила на живот. Он взял ее руку и опустил себе на лоб. Ильдико поняла намек и снова стала гладить.