Грейс Дрейвен - Сияние [litres]

Она ударила по правой ладони кулаком.

Бришен развернул ее к себе и успокаивающе провел руками по шелковистым рукавам ее рубашки.

– Она предсказуема и еще не сделала ничего такого, чего бы я от нее не ожидал.

Глаза Ильдико заблестели от слез, и она заморгала.

– Она подписала тебе смертный приговор. Расселась на своем троне, как огромная паучиха, и разрешила им убить тебя!

– Не забывай, жена. Я не представляю никакой ценности.

Ильдико бросилась к нему и крепко обняла за талию. Мягкие груди прижались к его торсу.

– Ты бесценен для меня, – сказала она ему в тунику и подняла голову, прищурив полные от слез глаза. – Жаль, что я не могу снова убить их, Бришен. И еще больше мне жаль, что не могу убить королеву.

Он зарылся пятерней в ее волосы, прежде чем наклонился и поцеловал в лоб.

– Я люблю тебя, моя кровожадная ведьма.

Ильдико хмыкнула и слабо улыбнулась.

– Это хорошо, потому что за ужином тебя ждет пытка. Я думала, твоя матушка задержится еще на одну ночь и уговорила повара приготовить картошку.

Бришен запрокинул голову и расхохотался. Он поднял Ильдико на руки и закружил.

Стоило ему остановиться, Ильдико вырвалась из его объятий, пошатываясь от легкого головокружения.

– У меня тоже есть для тебя подарок, – заявила она. – И это не частичка плоти.

Она достала бархатный мешочек из сундука у изножья кровати и протянула ему.

– Его доставил ювелир из Халматуса, пока ты выздоравливал. Я не вспомнила об этом, пока мы с Синуэ не стали проверять шкафы в поисках скорпидов.

Бришен развязал шнурок и высыпал содержимое мешочка на ладонь. У него перехватило дыхание при виде кабошона по размерам вполовину меньше того, что подарила Ильдико мать. Вырезанный из цитрина, он сиял подобно глазам каи в полночь. В глубине камня пульсировала искра более глубокого оранжевого цвета. Воспоминание. Ильдико удалось найти драгоценный камень памяти.

Бришен посмотрел на супругу.

– Как он попал к ювелиру?

Ильдико пожала плечами.

– Он сказал, они редки.

Если этот камень хранит то, о чем он подумал, то Бришен собирался снова посетить Халматус, и визит будет далеко не дружеский.

– Ильдико, заклинание, способное раскрыть потенциал камня, опасно и непредсказуемо. Ты же не… – Она кивнула, подтверждая его страх. – Я убью этого ювелира.

Ильдико обижено засопела.

– Для меня магия не представляла опасности. Безумие воспоминаний затрагивает лишь каи, а я – человек. Мы с ювелиром не особо верили, что заклинание сработает. Думаю, он не меньше меня удивился, когда все получилось.

Ее пальчики неуверенно и робко скользнули по его пальцам, камню. Странные глаза жены умоляли принять подарок.

– У людей нет огня жизни, который можно отнести в Эльмек, если я умру раньше тебя. Этот камень хранит одно из моих воспоминаний. Пусть этот бледный свет будет для тебя вместо огня.

Она его сила и слабость, а сейчас едва не поставила на колени. Бришен заключил ее в объятия, сжимая в руке кулон. Он целовал щеки, виски, мокрые от слез уголки глаз Ильдико. Дойдя до губ, Бришен остановился.

– Ты не бледный свет, а сияние, рядом с которым я никогда не ослепну.

– Люби меня, – прошептала она ему в губы.

– Вечно.

В покоях, расположенных глубоко под общественными залами дворца, королева Секмис вырезала сердце из мертвого тела своего последнего любовника и бросила в оловянный таз.

Кровь все еще лениво стекала из перерезанных артерий, наполовину погружая сердце в багровую лужицу. Секмис опустила пальцы в чашу и начертила таинственные символы на трупе, распростертом на пропитанной кровью кровати. Она произносила слова не на баст-каи и не на всеобщем, а на наречии, которое резало язык с каждым произнесенным слогом. Металлический соленый вкус заполнил рот, и чтобы не захлебнуться, Секмис сплевывала между фразами.

Изуродованное тело каи дернулось и начало извиваться, а легкие в разрезанной грудине сделали невозможное и наполнились воздухом.

Подействовало! Заклинание сработало! После стольких лет, стольких попыток! Наконец-то!

Секмис рассмеялась точно дитя, радостно и звонко, но одновременно, ее смех отдавал демоническим безумием.

Она больше не будет королевой угасающей расы, а станет править всеми землями и народами: каи и людьми. Тысячелетия. Бессмертная, никогда не стареющая, всемогущая. Королева Мрака, а не слабая Сумеречная.

Призванная ею сила спала дольше, чем воспоминания древнейших огней жизни в Эльмеке. Для ее пробуждения потребовалось заклинание, погубившее множество магов. Оно требовало крови, страха, памяти и невинности. Секмис сочла, что обрела последний ингредиент, произведя на свет дочь – дитя, рожденное, а не созданное, неполноценное и отторженное чревом.

Королева зарычала, рисуя еще больше кровавых символов на извивающемся трупе. Она так и не узнала, кто украл выбранную жертву, хотя подозревала.

Бришен был веселым, общительным ребенком. Он делал то, что велено, никогда не бунтовал и не выказывал никаких амбиций в стремлении занять место брата. Секмис замечала его характер, но также быстро забывала. Только когда сын повзрослел, она уловила намеки на скрытую силу, неумолимую волю и холодную, как у рептилии, ненависть, вспыхивающую в его глазах всякий раз, когда они встречались взглядами.

Узнав о неожиданной смерти новорожденной сестры, он лишь пожал плечами и возобновил шуточную потасовку с Анхусет в коридорах дворца. Когда Секмис взбесилась, узнав о краже, Бришен посмотрел на мать широко распахнутыми от страха глазенками, а во время панихиды по сестре не смог сдержать зевка.

И все же Секмис всегда что-то сбивало с толку. Ее младший сын оказался гораздо разноплановее и сложнее, чем она полагала, и уж тем более – гибче и умнее наследника. Бришен охотно женился на омерзительной гаурской девчонке и безропотно поселил ту в Саггаре. Не стал ругаться с Секмис по поводу скорпида в покоях жены, а предпочел собрать вещи и уехать. При этом он умудрился перехитрить королеву, сначала получив у Джедора разрешение покинуть двор.

Тихий, хорошо спланированный бунт с манипуляциями и невозмутимой манерой поведения. Его выдавал лишь отблеск отвращения, сквозивший во взгляде. Когда беладинский гонец прибыл с требованиями переговоров об освобождении херцега и вручил ей в качестве доказательства вырванный глаз, королева увидела это чувство, запечатленное в поблекшей желтизне зрачка.

Пытка не сломила его. Она лично в этом убедилась. Покрытый шрамами, полуслепой Бришен по-прежнему твердой рукой управлял Саггарой, пользуясь уважением и безграничной преданностью вверенных его заботе каи. Секмис не солгала, сказав, что из него получился бы великолепный супруг. Но только, если бы они разделили власть, а Секмис покончила с этим.