Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 4 [СИ]

И то уже… иссякать начал древний титан. Всякому существу свой предел положен. Воздух дрожит вокруг Космодана и Аэтернуса, сама реальность комкается. Никто не смеет приблизиться – даже другие боги. Невообразимые энергии полыхают здесь, и сама Кромка угрожает лопнуть, выплеснуть в Сальван бездну Хаоса, разрушить окружающие миры.

Быть может, даже и порадовало бы это титанов. Не нужен им Хаос, но и не бегут они от него. Но богам такого не желалось – и потому оставили битву Цидзуй, Херем и Просперина. Обратились к тому, что по ту сторону Упорядоченного, к Хаосу. Принялись стабилизировать реальность, сшивать Кромку здесь и в соседних мирах. Не стало им дела до пролития крови.

Цельность мироздания – вот что важнее всего. В этом предназначение богов, а не в пустых сварах.

Вовремя они этим занялись. Перемог наконец Космодан Аэтернуса. Разбил его алмазные доспехи, проломил абсолютную защиту. Вырвался, ударил всей немыслимой мощью, грянул той же молнией, что убила Агапета… и рухнул Аэтернус. Повалился почти замертво – обожженный и опаленный.

Ан выжил. Выносливый из выносливых, крепкий из крепких – пережил Аэтернус то, что убило его отца. Рухнул колосс, рухнул Неразрушимый – но остался жив. Свалился с Грухтахена в Блаженный Океан, пролетел сквозь чистую воду, пролетел сквозь нижнее полушарие Сальвана… и сквозь Кромку пролетел тоже.

Сбросил его с небес Космодан, вышвырнул обратно на Камень… и снова захлестнуло континенты цунами.

Теперь окончательно обречены стали титаны. Многое они разрушили и многих повергли – но не удалось им одолеть Сальван, не удалось взять верх над богами. Не хватило всей их титановой силы на такое. Из пятидесяти тысяч титанов уцелело едва пятнадцать, да и то многие ранены, едва на ногах держатся.

Но продолжали они сражаться. Продолжали рваться в бой, не видя давно никакой надежды.

Титаны не сдаются. Даже когда дело проиграно, когда нет больше никаких шансов – титаны не отступят. Они разобьют лбы о стену, они полягут все до единого – но поражения не признают.

Титана можно убить, но нельзя остановить.

Лучше всех это знал Медеор. Единственный из титанов, он не только не участвовал в сражении, но и пытался его остановить. Убеждал, увещевал, взывал к здравомыслию. Но не слушали его сородичи – не слушали и сальванцы. Продолжали убивать друг друга, продолжали обрывать жизненные нити – и каждый такой обрыв отзывался болью в груди Медеора.

Он предотвращал каждую гибель, которую успевал. Словно белоснежный сгусток света, он переносился туда и сюда, оказывался везде, где получалось, и если билось еще сердце, если слышалось еще дыхание, если просто сидела еще душа в теле – возвращал Медеор к жизни. Его титанова сила не годится, чтобы крушить горы и сражаться с чудовищами, но много ли проку в том, чтобы крушить горы и сражаться с чудовищами?

Не видел в этом проку Медеор.

Увы, не всегда ему удавалось. Сложно исцелить духа… ранить тоже очень сложно, но если уж сумел кто – то исцелить еще сложнее. Они ведь в большинстве своем… ну, духи. Воплощенные, просветленные, обретшие новые тела и жизни… но все равно духи. Трудно вред им причинить, трудно ранить, особенно трудно убить, а если кто и погиб – то обычно лишь чтобы вновь воскреснуть в сальванских чертогах.

Но и их существование возможно прекращать, возможно отправлять на перерождение – и лучше всех такое могут другие бессмертные. Удары титанов разрушали все оболочки, крушили бессмертное начало, наносили такие же раны, что наносит адамант… разве что не окончательные. Исцелимые, заживающие.

И живых становилось все меньше. Все больше становилось мертвых. Погибали все новые друзья Медеора, погибла и жена его, Зветламена Справедливая. Торжествовал на своем костяном троне Савроморт.

Единственный бог, с которым Медеор охотно бы сразился.

Но не было его здесь. Были иные боги – Космодан, Марекс, Солара… и Энзирис. Бог войны поднял меч, что разрушает города, – и указал на последнего из сильнейших титанов. Рузульвет, чей жребий – нести освобождение, вскинул секиру, что разобьет любую цепь.

Словно молния сверкнула между ними! Молния последнего удара, молния-предвестник! Гнев богов, гнев титанов – столько ненависти пылало, что мир угрожал рассыпаться!

Сейчас убьет Рузульвета Энзирис, сейчас убьет Энзириса Рузульвет!

Их разделяли добрых двести вспашек – огромное расстояние, пешком и в три дня не пройдешь. Не заметили его Энзирис и Рузульвет, за считаные секунды промчались.

Между ними парили целых три облаца – с чертогом, с садом, с монументом. Не заметили их Энзирис и Рузульвет, разметали в клочья.

И когда столкнулись они, когда встретились меч и секира… о, две кометы с меньшей силой сталкиваются! Энергия хлынула волнами, кольцом… дикая, безумная энергия!..

Но как воин Рузульвет мало уступал Энзирису – и ударил так же точно, так же мощно. Лезвие с лезвием сошлись, клинок с клинком сомкнулся… и раскололись оба!

Вдребезги разлетелся меч бога войны. Брызнули во все стороны осколки, посекли кого-то из ургонов, из небесных ткачей-йокуров – но не до смерти.

А и секира великого титана разлетелась… но не на сотни осколочков, а только на два. Улетел один прочь, вдаль, исчез в безбрежных воздусях. Второй же… молнией просвистел второй, и словно злая воля Энзириса его направила.

Вошел он в горло Медеора, перерезал артерию… и рухнул титан.

Брызнул фонтан ихора.

Застыли все, кто это видел. Застыл Рузульвет, вне себя от ужаса, застыл и Энзирис, глядя изумленно. Ровно на одну секунду замерло побоище, тишина гробовая воцарилась.

На одну секунду. Потом снова пошло бы все своим чередом. За эти три дня погибли десятки тысяч бессмертных – что значит смерть еще одного? Пусть это один из изначальных титанов, пусть пал он не в страшном бою с одним из богов, а по нелепой случайности… что с того?

Но закончилась эта секунда – и открыл глаза Медеор. Еще не опал фонтан ихора из горла его – как иссяк. Засветился изнутри титан – и снова замерло побоище. Застыло, закоченело.

Весь Сальван замер, внимая этому чуду – рождению бога.

Медеор непроизвольно масштабировался. Вырос до колоссальных размеров, сокнул вежды – и тишина изошла от него, спокойствие. Молчали другие боги, молчали другие титаны. Остановилась война по воле новорожденного.

Шли мгновения – и менялся Медеор. Переосмысливал себя, переосознавал. Заново воспринимал, заново ощущал. Был он титаном – стал богом.

Остался ли титаном при этом?

Богорождение – самое удивительное, что есть во вселенной. И суть сего действа в чем-то сродни демонизации, о которой мы многое уже слышали, многое уже знаем. Но демонизация проще, приземленней. Демонизация не так уж и много меняет – она просто… стирает рамки. Избавляет от внутренних ограничений. От морали и совести.