Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 4 [СИ]

– Может, что-то ее гнетет? – спросил и Хиротарос. – Глезторос, я тоже хочу стать тебе сватом, но я не могу больше глядеть на мытарства сына. Он не знает уже, как подступиться, а я не знаю, что ему подсказать. Вон, у Зиберлоса тоже подрастает дочь – и она от Сародероса глаз оторвать не может.

– Все уши о нем прожужжала, – мрачно сказал Зиберлос. – Наши дети взрослеют, братья. Решайте там поскорее.

– Может, и гнетет, – подпер голову кулаком Глезторос, опрокидывая кувшин браги. – Давно замечаю. Словно скала в потоке магмы – она не говорит, но что-то ее беспокоит…

– Может, положила глаз на кого-то, кроме муспеллов? – с беспокойством спросил Лаградатес. – Я как-то видел ее с одним йотуном… не разобрал, с которым именно.

– С йотуном? – нахмурился Таштарагис. – Такое нельзя. Это кощунство. Ты поспрашивай там у своих, узнай, кто это был.

– Да ничего особенного, болтали просто, – пожал плечами Лаградатес. – Что мне – из-за разговора всех шерстить? Мы вот с вами все тоже тут сидим и болтаем.

– Кхм… – приподнялся из-за стола Астамигис. – Раз уж речь зашла о таких делах… Таштарагис… Я давно хотел тебя спросить…

Таштарагис поперхнулся брагой и сделал вид, что никак не может прокашляться. Дормадос шарахнул его по спине кулачищем и громогласно заржал.

– Да… спасибо, брат… – покивал Таштарагис. – А что-то мы тут засиделись, кажется?.. Я думаю, мне стоит на свежий воздух, продышаться.

– Хорошая мысль, я с тобой, – тоже встал Астамигис. – Не хочу при всех.

Таштарагис угрюмо отвернулся. Астамигис то ли не понял намека, то ли, что более вероятно, понял, но решил в этот раз не отступать. Получить твердый ответ: да или нет.

И Таштарагис принял свою судьбу, выйдя с Астамигисом на крыльцо.

– Мне непросто говорить об этом прямо, – сказал Астамигис, крутя пряжку на своем поясе. – Таштарагис, я… я уже несколько лет… уже несколько лет люблю… в моем сердце заледенел образ твоей дочери!

Таштарагис слушал его вполуха. Он и так прекрасно понимал, о чем Астамигис скажет. Патриарх инеистых великанов пытался подобрать слова, которые не сделают Астамигиса его врагом.

Астамигис – великан опасный и непредсказуемый. Он часто делает прежде, чем подумает.

Хримтурсы все разные. Одни вдумчивы и спокойны, похожи на морозный солнечный день. А другие – словно рассвирепевший буран, так и ищут, кого хлестнуть своей яростью. Одни – сияющие шапки на вершинах гор, другие – лавина, льющаяся с их отрогов.

А есть такие, как Гласитарида или ее мать. Они как снежное покрывало, укутывающее землю. Тихий вечерний снегопад в свете факелов.

И Таштарагису откровенно не хотелось связывать судьбу своей дочери, своего нежного цветочка, с яростно-неукротимым Астамигисом.

– Я выслушал тебя, – перебил генерал хримтурсов его сбивчивые откровения. – И я тебя понял. Но я не стану выдавать мою дочь без ее согласия. Ее мнение – единственное, что важно. И единственное, что я могу для тебя сделать – передать твои слова Гласитариде.

– Передай, обязательно передай, – кивнул Астамигис. – Или… может, мне самому к ней подойти?..

– Не надо, – торопливо сказал Таштарагис. – Ты все-таки из первородных, ее может такое смутить. Я сам ей скажу – и пусть она спокойно подумает.

Таштарагис не хотел, чтобы Астамигис пытался ухаживать за Гласитаридой сам. Если ему откажет она – он затаит злобу на нее. Пусть уж лучше злится на него.

Ему-то Астамигис ничего не сделает. Таштарагис победит любого… любого!..

Возможно, Астамигис понял его мысли. Он сумрачно посмотрел на Таштарагиса, и их ледяные взгляды ненадолго сцепились. Потом Астамигис неохотно кивнул и отошел. Отправился в свой дом, где уже больше десяти лет не появлялось новых детей.

А пока суровые отцы обсуждали их судьбу, Асвантида с Гласитаридой совершенствовались, чтобы быть достойными внимания божества. Пока Асвантида упражнялась в могучей огненной магии и кузнечном ремесле, Гласитарида ткала великолепные одеяния и занималась тонким снежным колдовством.

О том, что они в некотором роде соперницы, девушки по-прежнему не подозревали. Иногда встречались и чуточку делились своими переживаниями, но обе – недомолвками, как если б речь шла об обычных парнях. Лишь один раз Асвантида неосторожно сказала:

– Я не знаю, что делать, ведь он… не из наших…

– Не из муспеллов? – переспросила Гласитарида.

– Да… не из муспеллов…

Гласитарида ей посочувствовала. Межрасовая любовь запретна, но именно потому она многих волнует. В основном молодых.

И в каком-то смысле… Гласитарида вдруг подумала, что у нее та же проблема. В ее случае все еще хуже и непонятнее.

Что она вообще чувствует к этому богу? Она даже не знает его имени. По-настоящему она видела его всего один раз. Обменялась всего несколькими фразами – а потом он лишь посылал ей знамения и вещие сны.

Но каким-то образом лишь сильнее запечатлелся в ее сердце. Стал неким идеальным образом, недосягаемой мечтой. Желавшая поначалу его знаний и волшебства, со временем Гласитарида стала желать их источника. Прикипела душой и телом.

И, кажется, один раз он к ней являлся. В ночи, в полусне. Гласитарида сама точно не знала, было ли это видение или он действительно приходил.

Она запомнила его слова. Он сказал, что не может быть с ней в истинном облике, во всем своем естестве. Она бессмертная, она из хтоников, но даже она не выдержит такого близкого контакта.

– Признаться, Асвантида… у меня та же беда, – рискнула раскрыться Гласитарида. – И мой отец, он… ладно… боюсь, он убьет меня.

Асвантида ей посочувствовала. У хримтурсов нравы строже всех. Они не сходятся до брака и больше прислушиваются к мнению родителей. Муспеллы, людогоры и йотуны как-то попроще к этому относятся.

Особенно людогоры. Эти при случае лезут ко всем. Их вождь так добродушен и весел нравом, что они ничуть его не боятся.

На кого подруга положила глаз, ни Асвантида, ни Гласитарида спрашивать не стали. Каждая понимала, что если спросит – придется и самой рассказать. А этого ни та, ни другая не хотели.

И однако даже та малость, которой они поделились, их сблизила. Вскорости они снова стали часто проводить время вместе. Ходили друг к другу в гости, болтали о пустяках, сплетничали о всяком, делились своими работами.

Они не замечали, что их отцов и матерей эта дружба все сильнее тревожит. Миран Дио пока еще совсем маленькая деревня. Родители не могли не заметить, что Асвантида и Гласитарида абсолютно не интересуются женихами, не отвечают на ухаживания, не принимают даров… зато все время уединяются где-то вдвоем и обмениваются подарками.

И если поначалу в этом не было ничего особенного, то спустя несколько лет стало откровенно странным. Никто, конечно, не подозревал, что Асвантиду и Гласитариду периодически навещает божество.