Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 4 [СИ]

Вскоре их ход совсем остановился. Гласитарида думала не о божестве, а просто… о сущем. Смотрела на заснеженные поля и леса, на увенчанные белыми шапками горы, на заледеневшую реку. Слушала безмолвие. Сливалась с тишиной. Чувствовала, как спит и набирается сил природа.

Все лучше она понимала зиму. Инеистые великаны от рождения хладнокровны, но они все-таки живые существа, а не снеговики. Но Гласитарида, продолжая сидеть неподвижно, становилась все холоднее, все больше источала стужу.

Покидая деревню, она не собиралась задерживаться надолго. Но так уж вышло, что закончился день, за ним другой, там и третий – а Гласитарида все сидела под деревом.

Великаны, конечно, существа самостоятельные. Многие уже жили обособленно, редко навещая Миран Дио. Но Гласитарида не предупредила, куда пойдет, и по истечении нескольких дней ее отец забеспокоился. Вслушавшись в завывание ветров и шелест поземки, Таштарагис пошел по ее следам – и тоже явился к Мировому Древу.

Но он не стал тревожить Гласитариду. Увидев, что она делает, первородный хримтурс лишь улыбнулся в бороду. Его родительское сердце обрадовалось тому, что дочь ищет мудрости.

Волосы Гласитариды уже побелели. Кожа из голубоватой стала мраморной. Черты лица заострились, стали строгими. Она сидела недвижимо, все больше походя на высеченную изо льда статую – и от нее самой бежала поземка, а воздух будто кристаллизовался.

Дерево же над ней цвело зимними цветами. Заледеневшая после краткой оттепели корка сверкала в солнечном свете и отбрасывала на великаншу зайчики.

И полюбовавшись дочерью, успокоенный Таштарагис вернулся домой. Сидя за столом в этот вечер, он сказал супруге:

– А Гласитарида-то совсем выросла. Надо ей жениха искать.

Своим детям он желал только самых лучших женихов и невест. Но у него был не такой уж большой выбор.

На четырех патриархах лежала большая ответственность. Великанов пока еще слишком мало, поэтому все браки предварительно обсуждались и одобрялись. Нельзя было допускать кровосмешения, но нельзя было и заключать союзы между разными народами. Первозданные не желали, чтобы четыре великанских породы слились в одну, поэтому строго-настрого это запретили.

Так что мужем Гласитариды станет один из хримтурсов. Кто-то из пяти остальных семей. Но из одиноких юношей по возрасту ей подходят только двое, Омбогденос и Ластердурос.

Первый – колдун невиданной силы. Уступает лишь первородным, да и тем ненамного. Да и остальными талантами не обделен. Нравом угрюм, но не зол, не жесток.

Ластердурос же хороший пастух и слышит животных. Из молодых великанов у него самое большое и здоровое стадо. Он добр и весел нравом и не обделен целительскими навыками. Пожалуй, потомство от него будет не такое сильное, как от Омбогденоса, зато Гласитариду он будет обожать.

И есть еще третий. Астамигис. Тот самый первородный, что десять лет назад остался без жены. И Гласитаридой он очень интересуется – при каждом случае спрашивает, как у нее дела, как она подрастает. То и дело упоминает, какая она у Таштарагиса красавица и как повезет кому-то однажды.

Таштарагис прекрасно понимал намеки. И понимал, что траур Астамигиса закончен, а жизнь продолжается. И дети от первородного будут почти так же сильны, как второе поколение.

Но Астамигис вызывал у Таштарагиса опасения. Из всех хримтурсов он наиболее подвержен слепой ярости. Иногда впадал в хтоническое буйство, потворствовал внутреннему Хаосу. Таштарагис даже подозревал, что жена его погибла не случайно, а в одном из этих припадков.

Свидетелей не было. Это случилось далеко отсюда. На Камне много и других хтоников, Лисвальду мог убить Огненный Бык или Паук-Осьминог. Могла она и стать жертвой стихии – рухнувшей с небес скалы или расколовшейся земли. Это тоже нередко случается, Камень очень молод.

И все же гостинцы от Астамигиса Таштарагис принимал неохотно, ничего не обещая взамен. От слишком ценных и вовсе отказывался, чтобы не стать обязанным.

Таштарагису хотелось породниться с другим первородным, но хотелось ему и счастья для своей дочери. Справедливый и понимающий патриарх, особенно он заботился о своей семье, о своих детях. И сейчас гадал, что для Гласитариды будет лучше – муж огромной мощи, что всегда сможет уберечь ее и защитить, или же добрый супруг, который всегда будет надежной опорой ей и ее детям.

– Так странно сейчас слышать что-то хорошее о Таштарагисе, – удивленно сказал Дегатти. – Я понимаю, что он не всегда был таким, как сейчас, но… звучит странно.

– Это было почти сорок тысяч лет назад, – сказал Янгфанхофен. – За такой срок пересыхают моря и появляются горные хребты – что говорить о живых существах?

Обдумав все как следует, Таштарагис решил для начала спросить, что думает об этом сама Гласитарида. Может, у нее уже есть кто на примете? В конце концов, это не Таштарагису проводить потом вечность с Омбогденосом, Ластердуросом или Астамигисом… нет, только не Астамигисом.

Лучше бы Гласитариде не выбирать Астамигиса.

Асвантиду тоже пытались сосватать. Ее отец почему-то решил, что раз дочка выстроила кузницу, то готова к семейной жизни и совместному труду с будущим супругом. А украшения кует не только чтобы отточить мастерство, но и в качестве будущего приданого. Вон у нее уже сколько скопилось сокровищ.

Глезторос полюбовался наручами, что подарила ему дочь. Изысканная работа. Чистое золото, с гравировкой в виде хищных птиц на фоне грозового неба. По металлу бегают искры, не причиняя беспокойства хозяину, но если свести наручи вместе – выдаст молнию, что поджарит и Паука-Осьминога.

Такие и боги не побрезговали бы носить!

Да, хорошая будет хозяйка в дом Сародеросу. Глезторосу всегда хотелось породниться с Хиротаросом, патриархом муспеллов. К Асвантиде сватались и другие юноши, но их Глезторос не считал достойными партиями.

Сародерос ведь не только происхождением хорош. Он не только старший сын вождя, но и великий кузнец, великий воин. А мощь и сила духа его так велики, что его боятся даже хтонические чудовища. Он ездит на Огненном Быке, он победил однажды Великого Змея! Заполучил несколько шрамов, но победил!

Из чешуи того колосса Сародерос сделал для Асвантиды сапоги и пояс. Расстарался, измерил заранее ее следы в земле, чтобы узнать размер.

Ну и чего еще ей надо?

Но Асвантида по-прежнему была равнодушна к своему долгу перед великаньим родом. И Глезтороса это не на шутку огорчало.

– Я не понимаю, что за дочь у меня, – угрюмо говорил он на пиру первородных мужей. – Я ее такой не воспитывал. Меня пугает ее высокомерие – куда оно заведет ее по жизни?

– ТЫ С НЕЙ ГОВОРИЛ? – спросил своим раскалывающим небеса басом Дормадос. – МОЖЕТ, У НЕЕ ЕСТЬ КТО ДРУГОЙ НА ПРИМЕТЕ?