Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 4 [СИ]

Да и кто бы мог такое предположить?

Сародерос в конце концов устал штурмовать неприступную стену и сошелся с другой молодой великаншей. Омбогденос и Ластердурос тоже нашли невест. И только Астамигис по-прежнему поедал глазами Гласитариду, а на Асвантиду смотрел со все большей неприязнью.

Что же до Космодана, то он никак не мог принять решение. Он до последнего малодушно надеялся, что одна из девушек сама его забудет и предпочтет мирское счастье с каким-нибудь великаном. Тогда бы он со спокойным сердцем сосредоточился на второй.

Но они обе оказались упорны. Обе верно ждали его в уединении.

И к обеим он приходил.

Какое-то время его это более чем устраивало. Но потом он стал тяготиться секретами и недомолвками. Все сильнее ему хотелось выбрать одну и проститься со второй.

Но он никак не мог выбрать.

А ведь у него были и другие дела. Их все больше становилось с каждым годом. Он присоединился к пантеону Сальвана, все чаще участвовал в актах творения и восстановления разрушенных миров. Кое-где у него зародились культы – а будучи совсем юным богом, он активно участвовал в их бытии.

То и дело Космодан возвращался в тот мир, ту звездную систему, что сотворил для Асвантиды. Та уже остыла от первозданного Хаоса, приняла окончательную форму. Космодан не задавался целью создать сразу же мир живой, населенный, поэтому и реальность не излилась ни во что непредвиденное. Воплотилась в обычные комки вещества, летящие в бесконечной пустоте.

И на одной из планет уже началась жизнь. Пришла со случайной микрокротовиной, явилась панспермически в виде колонии одноклеточных.

Космодан наблюдал за ее развитием с трепетом и ликованием. Тут не было пока других богов и духов, не было вообще разумных зрителей, поэтому он позволял себе иногда ускорять время. Проматывал миллионы лет за считаные дни – и иногда чуть-чуть подправлял ход событий.

Он мог просто принести флору и фауну из других миров. Так часто делают. Мог и сотворить новую жизнь, вылепить ее, как пожелается. Так тоже часто делают.

Но самостоятельный эволюционный процесс – это самое интересное. Нет ничего увлекательней, чем следить за ним со стороны.

К тому же так зарождаются новые жизнеспособные виды. И картина бытия обогащается свежими красками.

Космодан подумывал воссоздать здесь собственный вид, двал’уна. Но по здравому размышлению решил, что не стоит делать это здесь. Эта система – подарок Асвантиде. А для тех, кто станет его образом и подобием, он создаст новый мир, новую планету. Один, сам.

Когда-нибудь потом.

Помимо Асвантиды и Гласитариды у Космодана бывали и другие женщины. Он кипел жизнью, он спешил добрать то, чего недополучил в первые десятилетия, когда тосковал среди пепелища. У него уже стала складываться репутация божества озорного, любвеобильного. Настоящего воплощения мужской силы.

Но это все было так, шалости, мимолетные интрижки. А вот Асвантида и Гласитарида запали ему в сердце, причем обе. Не их тела, не их прекрасные лица, но их души, их личности. Он сам же помог им раскрыться, сам выточил два шедевра – но сделать своим мог только один.

И Космодан мучился, метался между ними.

Иногда он даже размышлял, не поступить ли ему, как Херему. У сальванского бога времени три жены из младших богинь. Претерита, Куррента и Футура – Прошлое, Настоящее и Будущее.

Но для этого придется прежде всего признаться Асвантиде и Гласитариде. А Космодан опасался в этом случае потерять обеих.

Они обе горды. Обе могущественны. И если узнают, что уже много лет являются соперницами, это скорее всего разрушит и их любовь к Космодану, и их дружбу. Сердца обеих будут разбиты.

Космодан сидел иногда на орбите Камня, глядел вниз и тяготился муками совести. Корил себя за тот безрассудный порыв, что запутал этот клубок.

Из любви и отчасти чувства вины Космодан постоянно одаривал обеих девушек. Не зримыми материальными благами, но своей благодатью. Их красота с каждым годом расцветала все сильнее, приобретала почти мистическую глубину. Их колдовские способности превосходили всех великанов второго поколения и даже многих первородных. В делах им сопутствовала непременная удача. Даже дикие животные испытывали к девушкам какое-то бессознательное доверие.

Обе давно жили отдельно от родителей, но поодиночке. Обе поселились в доброй сотне вспашек от Миран Дио, что вполне устраивало Космодана… но довольно близко друг от друга, что его совсем не устраивало.

Они ведь уже стали великими колдуньями. Сколько еще пройдет времени, прежде чем одна из них почувствует его присутствие в доме другой? Космодан скрывался в тенях, превращался в животных, посещал возлюбленных во сне… но даже ему все трудней было блюсти тайну.

И в любой момент одна из них могла просто открыться другой.

Отцы, которые так переживали когда-то за дочерей, со временем смирились. Подозрения насчет этих двоих никуда не делись, но никому не хотелось ворошить подобное. Тем более, что прошло уже много лет, у всех появились новые дети, по Камню ходило уже третье поколение, помимо Миран Дио появились новые деревеньки, и даже Таштарагис в конце концов махнул на старшую дочь рукой. Пусть живет, как хочет, лишь бы не позорила родителей.

Минул двадцатый год с тех пор, как встретил Космодан двух прекрасных великанш. Стояла посреди цветущей долины ледяная башня Гласитариды, извергала пламя огненная гора-кузня Асвантиды. Сегодня она дымила особенно рьяно, и особенно громко стучал исполинский молот.

– Вот я, госпожа моя, – раздался ласковый голос. – Примешь ли, позволишь ли остаться на ночь?

Сгустившийся посреди кузни бог вызвал у Асвантиды улыбку – и не было на свете теплей той улыбки. Космодан не навещал ее целых семь дней, она соскучилась и томилась.

И однако великанша не сдвинулась с места, не прекратила работу. Она завершала свой шедевр, свое лучшее творение.

Асвантида стала скорее ювелиром, чем кузнецом. Иногда с ее наковальни сходили и скобяные изделия – дверные ручки, решетки каминов, замки с ключами. Иногда она делала ножи, топоры, посуду. Но больше всего ей нравилось работать с золотом, с украшениями. Даже дверные ручки у нее выходили прекрасными, в виде цветов или бабочек. А уж ее наручи, пояса, диадемы, ожерелья и серьги выходили такими, что дивился всяк, кто их видел.

И сегодня Асвантида заканчивала ковать кольцо с алмазом. Тот самый перстень, который начала еще двадцать лет назад. Двадцать лет понадобилось ей, чтобы овладеть всеми тайнами ремесла, чтобы создать изделие, которым не стыдно будет украсить палец бога.

И когда она взяла раскаленный золотой ободок голыми руками, когда протянула его с надеждой Космодану… его глаза заблестели. Он взял ладонь Асвантиды в свою и позволил надеть перстень на безымянный палец.