Д Штольц - Яд и Меч

Между неживыми домами с выбитыми окнами, выломанными дверьми и следами пожаров волочились рабы, в господских одеждах не по размеру. Их тела пахли страшным букетом из вина, грязи, пота, страха и ненависти, а осоловелые глаза искали в горах мертвецов что-нибудь ценное. По тихим вечерним улицам гулял прохладный ветер. Город Саддамет был мертв. Как мертвы были и опустошенные гневом рабы, которые, подобно гримам, бесцельно бродили меж трупов в ожидании магов и злых господ с Тролетьера.

«Вот как воспользовалось свободой большинство» — горестно отметил про себя Юлиан, различая выглядывающие блеклые тени из-за углов. Месть рабов, безжалостная и свирепая, обрушилась на всех жителей Саддамета без разбора, будь то честный портной или зажиточный плантатор. И вот теперь, когда врагов унизили, раздели и убили, невольники не знали, что делать дальше. Может некоторые и покинули Саддамет в поисках новой жизни, но большинство же осталось здесь, мародерствуя и пользуясь господскими благами.

Главная аллея с обугленными и поваленными деревьями извивалась, петляла между смердящих могил, некогда бывших домами. Путники прошли под красивой аркой из крашеного дерева, ступив во внутренний город, Хозяйский город. Здесь стояли крепкие и богатые поместья с ухоженными садами. В центре города, на площади, возвышался трехэтажный храм Природных Дюжей, сейчас разграбленный и пустой, со следами пожара. Его стрельчатые арки покрылись копотью, а на ступенях лежала груда извергающих вонь бывших господ Саддамета.

— Золото, они предлагали золото, представляете! — засмеялся счастливо Лойс, вспоминая тот кровавый день. — Молили отпустить их семьи, пощадить детей. Но почему наших детей никто и никогда не щадил, а? Почему эти собаки их отбирают, когда они подрастают, и везут, юных, на рынок, чтобы продать какому-нибудь похотливому скоту за звонкую монету?

Около здания Плениума колыхались одиннадцать подвешенных за горло тел. Вероятно, один плений успел сбежать, либо же покоился в общей могиле у храма. Плениев, по традиции, всегда была дюжина.

— А вот эти тоже прибыли из твоего Ноэля, — Лойс, неумело управляя фыркающей лошадью, показал острием меча на вздернутых под навесом таверны «Посонка Авины» трех мужчин, в светло-бирюзовых одеждах жителей Цветочных земель. — Утром подвесили, я лично петлю накидывал. Они так громко просили Рингви о пощаде, что надорвали глотки.

Ответа не последовало. Отряд остановился у соседнего с храмом Дюжей здания, чуть ниже, но шире и богаче, с вычурной мраморной лестницей, окаймленной тяжелыми вазами с желтыми опунциями. Из темного проема Плениума доносились смехи и громкие выкрики.

— Слезайте, господа нерабовладельцы! — насмешливо возвестил Лойс и неуклюже спустился с лошади, отобранной у одного из плениев. — Рингви ждет вас, а потом вас жду я. — и захохотал.

— А куда потом трупы, Лойс? — вмешался мрачный Дормун, до сих пор не спуская глаз с руки аристократа, под перчаткой которой прятался дорогой перстень. — В общую кучу же, да?

— Потом делай, что хочешь с телами, хоть насилуй, Дормун. Но кареглазку не трожь, она из наших.

Темноволосый раб коротко кивнул и встал ближе к Юлиану, чтобы после убийства первым участвовать в дележе его добра. Вицеллий вдруг скользнул рукой под пелерину, что не укрылось от наблюдательных глаз графа. Спрыгнув на землю, Юлиан подал Фийе руку, и девушка тихонько вылезла из седла — ее рука была холодна, как лед, а в глазах царил страх. Северянин, стараясь сдержать дрожь, улыбнулся, как можно бодрее, чтобы не пугать девушку своим страхом еще сильнее.

— Кайя, что же ты теперь будешь делать? — обратился к притихшей рядом с другими мужчинами рабыне Вицеллий.

Девушка вытянула лицо, похлопала глазами и задумалась. Казалось, что она еще не терзалась мыслями о будущем и жила лишь настоящим, но уже через пару секунд айорка взяла себя в руки и гордо задрала нос.

— Я посмотрю сначала, как Вас… — Кайя исправилась, и продолжила хриплым от злорадного возбуждения голосом. — Как тебя, чертов хрен, подвесят на стене! Плюну на твое старое тело, которое ты смел класть на меня. А потом уйду и буду свободной! У меня нет рабского клейма, и я буду счастлива!

— А на что же ты будешь жить, Кайя? — поинтересовался совершенно спокойным голосом веномансер. — Ведь до сегодняшнего дня одевал тебя, дарил украшения и кормил я.

Кайя подернула плечами — она не знала.

— Какая тебе уже разница, козел старый?

— Ну что ж, раз уж пришел, как ты говоришь, мой час, то уже никакой, — с легкой насмешкой в голосе сказал Вицеллий Гор’Ахаг. — Но я бы на твоем месте забрал у меня, твоего бывшего господина, все золото. Оно ведь тебе понадобится, Кайя? Или ты отдашь его прочим рабам, чтобы те распотрошили то, что твое по праву, а?

С этими словами Вицеллий вновь скользнул под плащ, достал сморщенной рукой плотный кожаный кошель и потряс им в воздухе по дуге, с ядовитой ухмылкой наблюдая за бегающим вслед за кошельком туда-сюда взглядом Кайи.

Алчность в молодых карих глазах разгоралась все ярче и ярче. Девушка видела прикованные к мешочку с монетами взоры других невольников, и, наконец, не выдержав, спустилась с лошади. Осторожно ступая, она подходила все ближе и ближе. Потом резко выкинула вперед руку, держась подальше от старика, и жадно вырвала кошель. Прижала к своей груди, и вернулась к кобыле, а испуганными глазами огляделась по сторонам — уж не покусится ли кто на такое сокровище. Но все пока держались в стороне. Пока. Два нага что-то тихо прошипели друг другу на своем, змеином, языке.

Юлиан потянул чутким носом воздух. Он узнал запах, который источал кошель. Как можно незаметнее для окружающих Вицеллий Гор’Ахаг протер ладони платком, убрав яд, и выкинул его. Со стороны могло показаться, будто привередливый чистоплюй просто счищает грязь.

Под нацеленными на отряд копьями Юлиан, Вицеллий и Фийя, оставив коней снаружи, прошли сквозь распахнутые высокие двери Плениума внутрь. Оттуда доносились громогласные раскаты смеха. Боязливая Кайя, которая не хотела потерять кобылу, вцепилась той в поводья и пошла следом за всеми, на всякий случай держась ближе к Лойсу. Тот глядел на нее покровительственно и предвкушающе.

Там, в центральном зале, сейчас заваленным золотом, шелками и украшениями, сидели на скамье несколько коренастых мужчин и пили. На столах были расставлены яства, вино в бронзовых кувшинах, а на широких золоченых тарелках лежали цитрусы. Каменные куполообразные своды Плениума украшали многочисленные ленточки, кошельки, ракушки, можжевеловые веточки, резные женские фигурки, монетки и прочие символы Дюжей.

Один из пьющих обернулся и встал, услышав цокот, вытер сильные руки о хлопковое полотенце и тыльной стороной ладони очистил губы. Лошадь звонко ступала по мраморной мозаике, которая была выложена на полу главного зала в виде двенадцати символов, сплетенных между собой сложным узором.