Д Штольц - Преемственность

С каждым шагом Уильям становился все бледнее и бледнее, а от мысли о том, что ему придется кого-то убить, у него затряслись руки. Он пытался скрыть дрожь, но не вышло.

— Не переживай, стоять и смотреть я не буду. Я пока пообщаюсь с комендантом, он в курсе, что мы придём, и уже должен был подготовить таз с водой. Я тебе дам час времени, чтобы наесться. Ну и на душевные муки тоже времени должно хватить, — весело усмехнулся граф.

Вампиры спускались все ниже и ниже. Из щелей в стенах начала просачиваться вода.

— Разве мы уже спустились ниже реки Брасо? — удивился Уильям и вдохнул сырой и влажный воздух.

— Нет, это подземные воды. Тюрьму иногда подтапливает.

Наконец ступени кончились, и Старейшины оказались в подвальном помещении. В нос ударили запахи затхлости, потных и немытых тел. Уильям и Филипп прошли по узким каменным коридорам, мимо несколько темниц, где сидели и лежали в кандалах грязные люди, пока, наконец, не уперлись в еще одну металлическую дверь. Стражник, охранявший проход, пах иначе, и от его присутствия клыки не ломило.

«Он вампир!» — понял Уильям.

Поклонившись графу, охранник отворил дверь, взял из рук Уильяма сменную одежду и запустил двух посетителей внутрь. Следующее отделение тюрьмы имело совершенно противоположный предыдущему облик: камеры были отделены друг от друга не решетками, а имели вид комнат с крепкими дверьми. От стен исходило странное зеленоватое свечение, очень знакомое Уильяму, но он не мог вспомнить, где его видел.

— Это вытяжка из мацурок. Дает свечение на пару месяцев, потом приходится наносить новый слой. — Филипп словно прочел мысли удивленного гостя.

Наконец, граф остановился около дальней двери, достал из висящего на стене напротив двери ящика бумагу, развернул ее, прочел, одобрительно хмыкнул и положил обратно. Потом поднял засов и открыл дверь. В камере сидели трое мужчин, по сравнению с узниками из прошлого отделения, очень чистых и богато одетых. Камера не имела окон, но три стены светились вытяжкой из мацурок. Ноги узников сковывали кандалы, руки оставались свободны. Каждый мужчина был прикован к своей стене.

— Эти трое — сыновья одного обеспеченного купца, осуждены на смертную казнь за изнасилование и убийство двенадцатилетней девочки. Они истязали её всю ночь, поочередно насилуя, а затем под утро, слегка протрезвевшие, испугались и добили ее едва живую ударом стула по голове. Тело разделили мясницким ножом, собрали в мешок и попытались скинуть в реку Брасо за городом, однако стража поймала их с поличным. Я думаю, что их история достаточно веская для того, чтобы ты со спокойной совестью сделал то, что должен.

Граф пропустил Уильяма вперед, тот с ужасом глянул на замерших пленников.

Вид смертельно бледного Старейшины с дрожащими руками, который смотрел на своих жертв таким взглядом, словно перед ним сидит сам Райгар, позабавил Филиппа. Граф, не в силах сдержать улыбку, по-отечески похлопал по плечу испуганного молодого вампира и вышел из камеры, закрыв ее на засов.

Этот звук отозвался гулким эхом в голове Уильяма.

Хоть графу и было бы любопытно взглянуть, как голод взыграет над страхом перед убийством, но он решил не смущать Уильяма — тому и так приходилось нелегко. Филипп, отходя от камеры, вслушивался — ничего не происходило. Он замедлил шаг. Похоже, что Уильям до сих пор стоит, перепуганный, посреди темницы. «Забавный, конечно, парень», — подумал Филипп. Старейшина, который был рожден из такого миролюбивого человека — что может быть смешнее? Старина Гиффард доставил своим наследием хлопот и графу Тастемара, и бедняге Уильяму.

Уильям же сглотнул слюну и встретился взглядом с удивленными людьми.

— Ты посмотри, какой бледный и перепуганный… Неужто нам еще одну девочку подослали? — засмеялся один из мужчин.

— Ты кто такой и чего тебе нужно? — спросил второй, приподнявшись с лежанки.

— Может, молодой комиссар, который должен нас опросить и освободить по приказу отца? Он же обещал, что вытащит нас отсюда, братья, — сказал третий, самый молодой из всех. Ему едва исполнилось пятнадцать.

— Да ты посмотри на него, он, похоже, боится нас, — расхохотался еще громче самый старший из всех.

Уильям сделал неловкий шаг вперед, запахи проникли в его сознание, зубы невыносимо золомили, а горло запершило. Вампир закрыл глаза и вдохнул полной грудью, отчего разум затуманился. Он слышал биения трех сердец, руки его тряслись, а зубы нешуточно болели. Уильям открыл глаза, и трое мужчин одновременно вскрикнули, увидев в полутьме черные глаза незнакомца. Тут же тот, кого они приняли за комиссара, сильно изменился внешне: черты лица обострились, вены вокруг глаз потемнели, пальцы и ногти удлинились. Вампир стоял и качался, отдавшись власти запахов.

— Что за… — вскрикнул самый старший и подскочил, — что ты за хрень такая…

Уильям посмотрел на узника немигающим взглядом, в глубине глотки послышалось рычание. Испуганные братья, гремя кандалами, принялись вопить о помощи. До Филиппа, направлявшегося к комнате коменданта, донеслись крики, и он усмехнулся.

Крики братьев только возбудили Уильяма, и он, шатаясь, подошел к самому старшему. Тот попытался кинуться вперед с кулаками, но вампир ловко перехватил руку, сжал, послышался хруст, и узник закричал дурным голосом. Старейшина подтянул его к себе, несмотря на отчаянное сопротивление, и вцепился ему в горло, схватив руками плечи и шею.

Пленник в отчаянии пытался оттолкнуть от себя демона, но тот не чувствовал этих бесполезных и слабых для него толчков. Он начал втягивать кровь, помогая себе языком. Получалось у него это поначалу неумело, большая часть крови бежала мимо рта по подбородку и на пол, пока там не накопилась большая лужа. Узник захрипел, двое других истошно завопили и забились в угол.

Уильям присел на колени и, держа тело, пил. О Ямес, какая же была большая разница между той едва теплой кровью в кувшине и этой, сладкой и ароматной, практически горячей, которая лилась в рот вампиру подобно божественному напитку. Вампир закрыл глаза, блаженно отдался этому чувству упоения.

Неожиданно ему снова почудились странные картины, на этот раз настолько четкие и ясные, где он был свидетелем того, что на них произошло. Он словно сам напоил маленькую девочку алкоголем, а потом стащил с нее платьице и с хохотом залез на ее хрупкое тело. Уильям с ужасом оторвался от мертвого мужчины, огляделся по сторонам, вернувшись в реальность. Его замутило, он встал, шатаясь, подбежал к углу и вырвал частью только что выпитой крови. Перед глазами все еще стояло перепуганное лицо девочки.

Голод снова напомнил о себе, и не в силах сопротивляться соблазну, он вернулся и снова впился в горло и пил, пока не осушил тело до последней капли. Перед ним проносились моменты из жизни мертвого мужчины, которого, как оказалось, звали Эдгором. Уильям с отвращением наблюдал за жизнью этого наглого беспринципного человека, который считал, что деньги отца позволяют ему делать все, что заблагорассудится.