Лаура Кардеа - Осколки серебра и льда [litres]

Карлин чуть повышает свой холодный голос:

– Испытание пройдено.

Я усмехаюсь. Больше половины испытаний позади. Но потом эйфория утихает, и на меня обрушивается дикая слабость. Тело уступает. Протягиваю руку к Сиф, а перед глазами у меня мелькают черные точки. И в следующее мгновение я падаю на землю, но удар ощущается как тупое эхо. Дальше – только темнота.

Чувствую, как по лбу хлещет ледяная вода. Я тону! Судорожно ловлю ртом воздух, взмахиваю руками, пытаясь всплыть, и с трудом распахиваю глаза. Нет, я не под водой. Я лежу на земле рядом с колодцем и вижу над собой обеспокоенные лица Элирии и Сиф. Я стону, потому что все болит, а они склонились слишком близко.

– Что случилось?

– Сиф тебя исцелила после того, как ты… – начинает было Элирия, но Сиф прерывает ее криком:

– Надо было тебе послушать меня и не соглашаться на этот дьявольский ритуал! Теперь, прежде чем двигаться дальше, тебе нужно отдохнуть!

– Пожалуйста, давай без нотаций. – Я ощупываю свое тело. Больно и приходится очень сильно напрягаться, но бывало и хуже. – А времени на отдых у меня нет.

– Дальше будет испытание Орана. Ссадины и царапины я еще могу исцелить, но для всего остального тебе нужен отдых.

– Оран. Хрупкий с виду братец, но аура у него убийственная.

Сиф бросает на меня быстрый взгляд:

– Не только аура. Он сам кровожадный убийца. Худший из всей семерки.

– Ты весь ритуал говоришь, что я умру, что я не справлюсь, но пока испытания были довольно простые.

От гнева на щеках Сиф выступают красные пятна, но тут вмешивается Элирия:

– Сиф права. Его надо остерегаться.

– То же самое вы говорили о принцессе Карлин, – вот это было обидно.

– Карлин – это одно. Но что бы ни задумал Оран, он использует против тебя твои же слабости.

Я пытаюсь подняться, но безуспешно. Сердито стискиваю зубы. Фейри веками не отваживались на участие в этих испытаниях! А я отважилась. И справилась.

– И в чем же мои слабости?

– Ты человек, а участвуешь в ритуале, который рассчитан на бессмертных фейри. Ты переоцениваешь свои силы и недооцениваешь испытания. Думаешь, что ты героиня, что это все ради твоего народа, но ты просто в отчаянии. Ты бьешься головой в стену, даже если в двух шагах дальше есть дверь. – Элирия вздыхает и скрещивает руки. – Мне продолжать? Я могу так до бесконечности.

Меня бросает в жар.

– Значит, такой ты меня видишь?

Сиф открывает рот, чтобы смягчить слова Элирии, но та не унимается:

– Потому что ты именно такая и есть. И если не хочешь, чтобы это тебя погубило, – она дает мне фляжку с каким-то зельем, – выпей это и послушай Сиф, это важно.

Она вскакивает и спешит в сторону остальных фейри, которые медленно идут к выходу, но потом замирает в нерешительности.

– Она это не со зла, – оправдывает Элирию Сиф. – Иначе не дала бы тебе лекарство.

Вырываю руку и при этом злюсь сама на себя за то, что обижаюсь, как маленький ребенок.

– Значит, ты с ней согласна?

Сиф не отвечает, пауза затягивается, и мое ожесточение вспыхивает с удвоенной силой. Сиф тем временем медленно открывает флягу.

– Я считаю, – начинает она, – что все наши плохие качества лишь одна сторона медали. Элирия может быть резкой, но она всегда говорит правду. Принц очень холоден, но при этом всегда принимает рациональные решения. А я покорна и услужлива, но всем сердцем тебе преданна, потому что ты этого заслуживаешь. Потому что я вижу обе стороны твоей медали.

Я молча беру флакон и одним глотком выпиваю зелье. Горьковатый вкус ромашки и орехового масла усыпляет меня. Я хочу извиниться за эту вспышку гнева, поблагодарить ее за поддержку, но губы едва шевелятся и веки медленно смыкаются.

– Разбуди меня через три часа, хорошо? Или чуть раньше, – бормочу я.

– Это ведь ты создала снег, а не Верис, – голос Сиф звучит далеко-далеко. Она хочет звучать строго, но мой сонный разум улавливает необычную мягкость в ее голосе. – И это уже не первый раз, когда ты помогаешь ей. Почему ты ее защищаешь?

Элирия молчит, только шелестит шелковым платьем, и я чуть приоткрываю глаза. Куртизанка стоит к Сиф спиной, поправляя волосы. Затем она поворачивается, и в глазах ее нет привычной надменности, теперь, когда она думает, что за ней никто не наблюдает.

– Потому что я знаю, каково это – быть неудачницей.

– Получается, ты действительно сделала это ради Верис. От чистого сердца. И не собираешься требовать ничего взамен?

Элирия смеется.

– Вообще-то, – она заговорщически подмигивает и касается щеки Сиф, – я сделала это ради тебя, маленькая мышка.

Закрываю глаза и поддаюсь усталости, потому что мне не следует подслушивать такие разговоры. Но засыпая, я чувствую, как в животе у меня разливается приятное тепло.

Как только Сиф будит меня, мы все вместе выходим из Тайного сада и идем через Снежную пустыню. Впереди, конечно же, королева и ее дети. Руки и ноги у меня все еще болят, несмотря на лекарство Элирии и сон. Но при виде вечерних сумерек я почти забываю о боли. Луна уже высоко стоит в небе, зажигаются первые звезды, которые здесь, внизу, кажутся ледяными кристаллами. Мы почти бежим, торопясь успеть до захода солнца. Но на самом деле сейчас не слишком темно, потому что все, что днем было белым, теперь переливается интенсивными синими, серебряными и аметистовыми тонами. А по небу тянется туманный след из звездных нитей изысканнее самой прекрасной диадемы.

Любуясь красотой вокруг, я не сразу обращаю внимание на оживленное бормотание фейри и на то, как Сиф начинает причитать:

– О, нет. Нет, нет, нет.

Элирия, которая вышагивает по сугробам элегантнее всех, хотя на ней платье, совершенно неподходящее для путешествия, фыркает:

– Сколько раз ты уже сказала «нет»? По-моему, тянет на рекорд!

Сиф спешит ко мне.

– Это волчий лес, – зловеще шепчет она, а я лишь пожимаю плечами.

– В Ауруме тоже такие есть. Родители строго запрещают своим детям ходить туда, но на самом деле волки никогда ни на кого не нападают. Их никто почти и не видел.

– Этот лес другой, – говорит Сиф.

– Держу пари, что нет, – возражаю я, хотя слова Элирии не выходят у меня из головы. Возможно, я действительно склонна переоценивать свои силы. И недооценивать испытания. Но что делать, так меня воспитали. Я всю жизнь готовилась к тому, чтобы пожертвовать собой ради величайшей благородной цели. Цель превыше безопасности. Теперь уже не время отступать.

В лесу некоторые фейри достают светящиеся ледяные шарики, но большинство из них, видимо, предпочитают темноту, и чем дальше мы углубляемся в лес, тем более странно вибрирует воздух. Слишком поздно я понимаю почему. Они боятся. В горле сразу пересыхает, так что язык прилипает к небу, как кусок черствого хлеба. Мы останавливаемся перед грудой массивных камней, едва выделяющихся на фоне темного леса. Только когда все фейри останавливаются и поднимают в воздух свои светящиеся шарики, я понимаю, что перед нами руины. Мраморные колонны, разбитые, как будто какое-то божество сломало их. Стены и потолок обвалились и лежат здесь, должно быть, уже много тысяч лет.