Юлия Ефимова - Игра на эшафоте

Сайрон, стоя у кареты, чётко сказал:

— Что касается моей племянницы, то Ваше Высочество вряд ли с ней знакомы. Вероятно, вы с кем-то её спутали.

— Спутал? — Крис недоуменно осматривал Маю. Рик напрягся. Он знал, как Крис любит обращаться с женщинами. — Это твоя племянница, говоришь?

— Именно так, Ваше Высочество, имею честь представить вам Самайю Бадл! Ваш отец был невероятно щедр и предложил ей стать фрейлиной королевы.

Крис что-то прикинул про себя, пристально посмотрел на Маю, играя желваками, и кивнул:

— Приветствую вас, Самайя! Встретимся во дворце! — Он махнул товарищам. Отряд, обогнув карету, помчался дальше на север.

Рик вздохнул с облегчением и расслабился. Фил тихонько хихикнул и бросил едва слышно: «Поджилки затряслись».

— Ты о чём? — Рик обернулся к Филу.

— А вы не слыхали? Ну, была ж года полтора назад история с одной девчонкой, дочкой помещика. Крис поимел её, когда гостил у её отца, причём девка-то, заметьте, была невестой одного из Мэйдингоров и плевать хотела на принца. Ну, короче, девка покончила с собой, помещик вместе с женихом наняли свору псов, начали мутить воду в округе, объявили награду за голову Криса, как вам это? Только через полгода удалось вырезать мятежников. Ну, Георга Мэйдингора казнили, конечно, но король заявил сыну, что если он хоть пальцем тронет девушку из дворянской семьи, то отправится вслед за Мэйдингором, а для наглядности всыпал ему хорошенько. С тех пор сынок если и щупает кого из ваших, то потихоньку, ну или балуется со служанками да крестьянками, зато стоит где вспыхнуть — он тут как тут!

Рик вспомнил, как король рассказывал про казнь какого-то Мэйдингора, которому никак не могли отрубить голову. Наверное, это он и был. А ещё Рик понял, почему Крис так рвался в Малгард, — мятежников, их жён и детей можно не щадить. Рик пожалел, что спросил: теперь он всегда будет думать о той девушке, когда увидит Криса. Рик оглянулся на Маю и снова поклялся про себя охранять и защищать её во дворце. Сайрон тяжёлым взглядом проводил отряд Криса и залез в карету. Она покатила дальше.

— Скажи, Сайрон, с чего ты взял, что это — твоя племянница? Ты хочешь, чтобы я её фрейлиной сделал? Так недавно она тут полы мыла, бог знает что ещё делала, и теперь к ней как к равной должны относиться? Знаешь, мне нужны доказательства. Мало ли кто хочет тебя надуть. У тебя есть основания её словам верить?

Сайрон Бадл и Самайя стояли в большом тронном зале дворца, куда по приглашению короля прибыли для представления. Айварих сидел на троне — высоком посеребрённом кресле с подлокотниками, ступенькой для ног и округлой спинкой, увенчанной золотым соколом, — и его слова разносились эхом по залу. Самайя порадовалась, что народу почти нет — только Энгус Краск, Уолтер Фроммель, Холлард Ривенхед, Георг Ворнхолм, Оскар Мирн и Рик, одетый в форму королевской стражи. Крис тоже отсутствовал, хотя Самайя думала, что именно он сообщил королю о переменах в её положении. Собственно, официально дядя представит племянницу ко двору после этой встречи, на которой король должен решить: достойна девушка его милости или нет.

— Я не верю ничьим словам, Ваше Величество, ибо не слова сказали мне правду, — поклонился Сайрон. — О том, что она моя кровь, дочь моего двоюродного брата, мне сказали мои собственные глаза. Как только — и если — вы позволите, я готов лично показать вам доказательство, — он ещё раз поклонился.

— Любопытно, — усмехнулся Айварих. — Что же такое твои глаза тебе сказали?

— Вы позволите, Ваше Величество, принести сюда одну вещь?

Айварих кивнул. Через несколько минут дверь распахнулась, слуги внесли нечто большое, укрытое покрывалом. Самайя знала, что дядя заранее отправил портрет дочери в Нортхед, но не думала, что он понадобится королю. Вот почему дядя заставил её надеть то самое платье и повязку на волосы, что на портрете носила его дочь! Сайрон поставил племянницу рядом с портретом, так, чтобы король отлично видел обеих девушек, и откинул покрывало. Айварих прищурился, пытаясь в полумраке зала разглядеть, что изображено на портрете, потом встал с трона, подошёл к картине. Он так долго изучал работу художника, что Самайя занервничала. Потом Айварих отступил от картины и перевёл взгляд на Самайю, так же пристально уставившись на неё. Девушка боялась дышать: опустив глаза, она старалась держаться отстранённо. Айварих приблизился, его сильные пальцы приподняли её подбородок. Лицо Самайи оказалось так близко к лицу короля, что она ощущала его резкий запах. Она прикрыла глаза, задержала дыхание.

— Отличная работа! Я много портретов видел, это — один из лучших! — послышался голос короля: оставив Самайю в покое, он вернулся к портрету. — Что скажешь, Георг? — обратился он к Ворнхолму, который рассматривал портрет, не проявляя никаких чувств.

— Превосходно написано, — равнодушно ответил барон. — Очень необычные цвета…

— Это портрет твоей дочери? — Айварих, не дослушав, повернулся к Бадлу.

— Да, Ваше Величество, мой знакомый художник Дорин Килмах написал его два года назад. Кроме того, я сохранил платья и наряды дочери, теперь их носит моя племянница. Стоило мне увидеть Маю, у меня не осталось сомнений. Однако если Ваше Величество пожелает, мы уедем.

— Но ты же хотел её фрейлиной сделать.

— Я мечтаю об этом, Ваше Величество, моя благодарность не знала бы границ, но на всё ваша воля, — Сайрон Бадл поклонился снова.

— Должен признать, твой довод убедителен, — нахмурился король. — Что скажете, господа? — обратился он к членам Королевского Совета.

— Как имя вашего отца? — обратился к Самайе Уолтер Фроммель.

— Луций Бадл, ваша милость, — смущённо ответила Самайя. Сайрон убедил её молчать о том, что она не помнит имени отца и матери, заставил выучить имена всех членов его семьи.

— А вашего деда?

— Его звали На… Найвил, — Самайя запнулась, с трудом выдавив имя.

Дядя что-то продолжал говорить — Самайя не слышала: она пыталась поймать знакомое чувство, посещавшее её вместе с воспоминаниями. Вопрос об имени деда вызвал отклик, откуда-то появилось другое имя — она его едва не произнесла. Назер — так звали… Но если её деда звали Назер, то кто тогда Найвил, отец Луция? Самайя запуталась, пытаясь понять, откуда взялось новое имя. Или это дед по матери? Самайя напрягала память, но сосредоточиться ей мешал разговор дяди и короля.

Тем временем дядя, похоже, договорился с Айварихом обо всём, включая официальную церемонию представления ко двору. К тому времени, когда Самайя снова начала вслушиваться в их диалог, они говорили о другом портрете. Айвариху так понравилась работа, что он захотел сделать заказ на свой портрет. Сайрон пообещал, что Килмах прибудет во дворец завтра же; оплату за его работу дядя брал на себя. Довольный Айварих, явно под впечатлением от картины, сказал, что художнику подготовят комнату для работы, и добавил, что ждёт Сайрона с его племянницей вечером на торжественном приёме.