Юлия Ефимова - Игра на эшафоте

— Ребёнок умер, — Рик сглотнул, сдерживая слёзы. — Она тоже, наверное, умерла… И они все её бросили…

— Дим, не стой столбом! — Самайя чувствовала, что вот-вот зайдётся в истерике. — Спаси её!

Дим подошёл к постели, без колебаний взял руку королевы, потом наклонился и послушал ей сердце.

— Она скоро умирёт, — сделал он вывод. — Терять много крови.

— Не дай ей умереть, Дим, умоляю! Рик, скажи ему, — Самайя обратилась к Рику за поддержкой, впервые назвав его по имени.

— Дим, ради меня, ради неё, сделай что-нибудь. Она не должна умереть! — Самайя трясла Дима, который явно был не слишком доволен. Он хмуро смотрел на королеву бесстрастными глазами, прищурив их так, что они почти скрылись под веками.

Наконец Дим пожал плечами и пристроился на кровати, вытаскивая бутыль с какой-то настойкой и нож. Он откинул окровавленный подол платья и положил руки на живот Катрейны. Рик оторопел от такой наглости, но не вмешивался, наблюдая за Димом и время от времени выполняя его распоряжения. Никто так и не пришёл до тех пор, пока Дим не сказал, что королева вне опасности.

Катрейна под наблюдением Кьярана приходила в себя после родов несколько недель. После случившегося Самайя почти не покидала королеву в течение дня. Не раз в бреду или во сне королева упоминала мужчину, которого когда-то тайно любила. Она называла его Рэй, шептала его имя чаще, чем имя мужа. Катрейна даже пересказала письмо с признанием в любви: однажды она написала его, так и не отправив. Айварих заходил пару раз, ухудшив состояние жены придирками и обвинениями. Катрейна после его ухода плакала, начинала задыхаться, а Самайя старалась найти слова, чтобы помочь бедной женщине отвлечься от трагедии. Дим давал советы издали. По его настоятельной просьбе ни Рик, ни Самайя никому не сказали, что он спас жизнь королевы.

Как-то, выходя из дворца, Самайя увидела Ноэля, который быстро подошёл к ней и отвёл в сторону. Отец Рика хотел знать, каково состояние Её Величества, и попросил передать королеве письмо. Самайя согласилась и на следующий день принесла два письма Катрейны. Ноэль снял перчатки, развернул одно из них и прочёл его тут же, на зимнем ветру и морозе. Насколько она заметила, письмо начиналось со слов «Милый друг, не знаю, сколько ещё мне отпущено».

Самайя видела, как дрожат листки бумаги в его руках, как он щурит глаза, словно ничего не видит. Дочитав, Ноэль повертел в руках второе письмо, сунул его за пазуху и, взяв руки Самайи в свои, поцеловал их холодными губами со словами благодарности. Она замерла, пытаясь понять, почему больше всего ей хочется, чтобы он не уходил. Ноэль был будто из иного мира, не связанного с дворцом. Она хотела сбежать отсюда вместе с ним как можно дальше. Проезжавший мимо в экипаже барон Георг Ворнхолм пристально на них посмотрел. Самайя неохотно отняла руку. Пора возвращаться.

С бароном Ворнхолмом Самайя познакомилась лучше других знатных придворных, потому что он часто справлялся о здоровье королевы. Кроме него только Ривенхеды присылали слуг узнать, как дела у Её Величества, Теодор Ривенхед не раз её посещал — от этих визитов королеве становилось хуже.

Ривенхеды настаивали, чтобы за королевой ухаживали члены их семьи и слуги. Айварих отклонил их просьбу, и Самайя почти поселилась в комнатах королевы.

Однажды она застала Её Величество за какой-то картиной. Катрейна дала ей знак подойти. На небольшом холсте без рамы был изображён мужчина в малиновом камзоле с тёмными полосками, с золотой рубиновой цепью на плечах. Несмотря на спокойный взгляд, руки и сжатый рот выдавали напряжение. Художник словно объединил в изображении разные состояния одного человека. Катрейна сказала, что художник начал рисовать портрет, когда Райгард стал королём, и закончил после смерти его жены. Значит, это и есть отец Дайруса, король Райгард Второй? Такие же, как у сына, тёмные глаза, длинный крючковатый нос. Чёрные волосы под бархатным беретом ровно пострижены до уровня подбородка и завиты снизу, а не спускаются на плечи, как у Дайруса. Он ли убил Байнара? Самайя не решилась спросить об этом у королевы, но была уверена, что та ответила бы «нет». Интересно, Дайрус видел портрет отца?

Катрейна словно угадала мысли девушки:

— Это единственный портрет Райгарда. Помимо него большой портрет висел в Тёмной галерее. Он исчез — думаю, мой муж… — она замолчала.

Самайя тоже молчала, разглядывая портрет. На нём не было тех необычных белого и красного цветов, которые она заметила на портретах Айвариха, Юны и Эйварда.

— Кто его рисовал, Ваше Величество? — спросила она.

— Алик Двар, — ответила королева. — Художник из Барундии. Брат выгнал другого…

— Дорина Килмаха?

— Да, его.

— Но он превосходный художник, — удивилась Самайя. — Чем он не угодил вашему брату?

— Райгард говорил, что в его работах слишком много дьявольского, почти колдовского, мастерства. Я помню, как Эйвард после смерти Байнара подолгу не сводил глаз со своего портрета. Он уверял, что рядом с ним боль от потери сына утихает, притупляется. Наверное, так он и утратил рассудок. Райгард говорил, что он отправил бы этого художника на костёр, если бы в нашей стране было принято сжигать иноверцев и колдунов.

— Но разве раньше не жгли? — осторожно спросила Самайя.

— Нет, такого у нас не бывало. Всё началось позже, когда к нам приехало слишком много людей из южных стран, и ереси стало больше. Это всё торговля, моя милая. Его Величеству нравится использовать Нейский канал для торговли, он уже не разделяет, а соединяет нашу страну с другими, — Катрейна замолчала, прислушиваясь к шороху за дверью.

Самайя подумала, что портрет стоило бы передать Дайрусу. И опять Катрейна угадала, о чём она думает:

— Я берегу этот портрет. Боюсь, многие из желания угодить мужу предпочтут его уничтожить. Я знаю, ты любила моего племянника, — Самайя вздрогнула и уставилась на королеву, та слегка улыбнулась девушке: — Я не виню тебя ни в чём. Пусть я не увижу его самого, так хотя бы ты рядом, — она скатала холст и направилась к окну.

— Я держу его вот в этом месте, — Катрейна показала на маленькую нишу у окна — небольшой тайник, почти незаметный за шторами. Катрейна отодвинула дверцу тайника, положив картину внутрь.

— Если я умру, хотя бы ты будешь знать, где хранится последнее изображение Райгарда. Отдай его Дайрусу, если сможешь, — попросила королева. — Пообещай не отдавать никому, кто говорит о моём брате плохо!

— Обещаю, Ваше Величество, — Самайя не знала, получится ли выполнить волю королевы.

Она хранила много тайн, выданных королевой в бреду во время болезни. Она знала, что Ноэль любил Анну, племянницу Катрейны, что Рик — её сын. Катрейна в бреду часто умоляла Ноэля простить её за то, что она с ним сделала. Самайя сопоставила это с тем, что уже знала: Ноэля Райгард изгнал из Сканналии до рождения Рика, потом он вернулся и увёз маленького Дайруса в Барундию. Спустя два года он вернулся домой и забрал Рика у Катрейны. Получается, это королева назвала Рика в честь Райгарда Второго. Внезапно Самайя поняла, что знает ещё один секрет королевы — Рэй, которого во сне или бреду не раз поминала Катрейна, был её брат Райгард. Она любила короля Сканналии отнюдь не как брата, а ей пришлось стать женой его убийцы.