Юлия Ефимова - Игра на эшафоте

К середине весны королева начала принимать посетителей — в основном, Ривенхедов. Рик тоже время от времени бывал у неё, стараясь её развлечь. К сожалению, поводов для радости у королевы почти не оставалось. Айварих всё больше увлекался Торией Иглсуд; поговаривали, что он уже требует у пантеарха разрешения на развод. Михаэль Иглсуд иногда вёл себя так, словно стал родственником короля, что злило Криса: он жаждал увидеть новую жену не больше, чем нового наследника.

Все во дворце считали, что король сделает наследником одного из старших сыновей, однако эктарианская церковь не признавала брака Айвариха с шагурийской принцессой-зарианкой — оба сына в глазах церкви были всё равно что незаконнорожденными. Отказ Гиемона выдать Марцию за Алексарха ясно показал, как относятся к принцам в других странах. В Сканналии церковью правили Ривенхеды — Рик плохо представлял себе, чтобы они предали Катрейну.

Встречи Рика с Маей почти прекратились: она редко покидала покои королевы. Дим тоже перестал заниматься с ним, но Рик всё равно тренировался, чтобы отвлечься от проблем. Поначалу он занимался в одиночку, потом с ним напросился новичок, на которого даже Рик смотрел свысока. Незаметно собралась целая компания из стражников, желавших размять кости. Благодаря Диму Рик даже среди более опытных бойцов выделялся ловкостью и умением держать оружие, в рукопашной его победить почти никто не мог. Конечно, были и зависть, и издёвки, и поражения — Рик не обращал на них внимания. Как-то получилось, что среди стражников возникло две группы: Михаэля и Рика. Старшее поколение держалось обособленно. Собственно, об этом Рик по большей части говорил с королевой: как он победил Свистуна в рукопашной, а тот потом помочился на его постель; как к юному Яну Горну приехала мать, попыталась утащить его домой за шкирку, и они вдесятером его отбивали, помирая со смеху; как глава королевских стражников барон Лантон Орланд поручил Рику отвезти письмо короля к барону Валеру Мэйдингору в Рургард, и Рик едва не замёрз в горах, где его откопали из-под снега горцы. О том, что они заодно согрели его крепкой наливкой и подарили красотку в постель, он не упомянул, как и о том, что потом ему пришлось помахать мечом в наскоро устроенном турнире. Рик с удовольствием вышиб дух из Власа Мэйдингора, который гостил дома после возвращения Криса из Барундии. Рик сделал это с каким-то извращённым удовольствием. Влас прижал его потом к стене и пообещал отомстить. Рик послал его подальше — он не девочка какая-нибудь! Барон Валер Мэйдингор, неведомо как узнавший об этом, хлопнул Рика по плечу и сказал, что тот всегда желанный гость у них дома.

Вернувшись в Нортхед, Рик часто вспоминал холодные горы и их радушных хозяев, с содроганием думая о том, как можно годами жить в таких условиях. Неудивительно, что у них такие дикие нравы — какая девушка захочет по своей воле ехать туда?

Однажды Рик застал у Катрейны Алексарха. Принц обрадовался и долго рассказывал о недавней поездке в Нугард:

— Отец наказал мне закрыть барундийские торговые компании на Нейском перешейке. Король Гиемон направил отцу несколько посольств, но отец хочет, чтобы барундийцев сменили наши купцы. Шагурия теперь надеется получить преференции в торговле — это усилит влияние еретиков!

Катрейна слушала рассеянно, едва вставляя замечания и вопросы. Она окрепла после болезни, хотя страх перед будущим скрыть не могла. Позже Алексарх увёл Рика к себе, чтобы расспросить поподробнее о том, что случилось в его отсутствие.

— На юге еретики набирают силу, — возвращаясь к волновавшей его теме, сообщил Алексарх. — Их книги и идеи силой не остановить. А как Рургард? — обратился он к Рику.

При скантах Рургард был небольшим укреплённым поселением в Серебряных горах Сканналии; постепенно это название перенесли на все горные области Северо-Востока. Рургард долго боролся за независимость с баронами равнин и распространением эктарианства — лишь сто лет назад удалось заключить мир с воинственными кланами. С тех пор Рургард, как и вольнолюбивый богатый Нугард, пользовался особым статусом. Эктарианство там переплеталось с более древними традициями, никто не собирался ничего менять. Рик так и сказал Алексу.

Когда они с Риком вышли из комнаты, Алексарх спросил:

— Ты слышал про Торию Иглсуд?

— А что?

— Отец намерен на ней жениться, — зло сказал Алексарх. — Сегодня он сообщил мне, что будет добиваться отмены брака с Катрейной. Бедная женщина! — он покачал головой. — Она столько перенесла за эти годы, неужели он её так унизит? — Лицо Алексарха скривилось. — Она относилась ко мне как к сыну, я всегда её любил. Надеюсь, церковь не пойдёт на такой скандал! Иначе страшно представить, что нас ждёт…

Надежды Алексарха сбылись: летом от пантеарха пришёл отказ расторгнуть брак Айвариха с Катрейной. Рик впервые увидел короля в бешенстве. Айварих поругался с Оскаром Мирном, одобрившим это решение, и теперь чаще обращался к Уолтеру Фроммелю, проклиная церковные правила и собственное бессилие перед ними. Фроммель уверил короля, что выход есть, после чего они оба куда-то отправились.

Рик ждал, что произойдёт нечто страшное, но первой ласточкой перемен стала обычная книга, изданная в типографии Дорина Килмаха. Даже не столько книга, сколько сборник рисунков Килмаха с краткими подписями Сильвестра-Монаха под ними — всего около сорока. Неграмотный люд веселился, глядя на карикатуры, изобличавшие жадных, развратных монахов, лицемерных настоятелей и монастыри, чьи богатства никак не соответствовали обетам нестяжательства. Изображая пороки церкви, Килмах был гениален, точен и безжалостен, а потому невероятно популярен. Помимо этого типография выпустила несколько ехидных книг с не менее ехидными названиями: «Отцы-вымогатели», «Удобства в жизни монахов», «Суп из святоши», «Вериги религии», «Триктрак распутных братьев».

Книги и рисунки ходили по рукам. Все, кто умел читать, с удовольствием пересказывали сюжеты книг на рынках и площадях, иной раз добавляя пару изощрённых ругательств от себя. Мастерство художника вкупе с умением Сильвестра подбирать слова сделали своё дело: многие ждали, когда от слов король перейдёт к делу. Сбор церковного налога отныне сопровождался подробным перечислением того, сколько должны получить монастыри, сколько пойдёт пантеарху в Латею. Типография выпустила книгу, в которой предлагалось сравнить, чем же поклонение иконам и статуям отличалось от поклонения идолам, свойственное язычникам. Рисунки Килмаха наглядно демонстрировали одну и ту же женщину то в образе языческой богини плодородия и домашнего очага Моруны, то в образе Миры, матери Сына Божьего Зарии, предлагая читателям отыскать разницу и объявляя обожествление картин и статуй идолопоклонством.