Екатерина Верхова - На лезвии любви [litres]

– Могла бы и раньше рассказать, я бы вообще не вмешивалась в ваши отношения! – неестественно растягивая гласные, выдала Нира. – Охренеть, однако! Неррс! Сам Неррс! Он ведь кажется таким… кхм… ответственным. А влюбиться в студентку – это очень даже безответственно, между прочим.

– Ну тебя, – насупилась я.

– Да я ж не говорю, что плохо, – хихикнула Нира. – К тому же он не такой уж и старый. А вы?..

– Нира! – возмутилась я. И потом совсем по-дурацки хмыкнула. – Ничего такого не было.

Мы сидели прямо на полу. Между нами, словно ораторское знамя, стояла бутылка, опустевшая на треть. Вино и правда оказалось коварным, выпили мы совсем немного, но обе уже не отличались особой трезвостью.

– А мы с Фирсом… Ну, это… Оно само как-то вышло, – тихо произнесла подруга, заливаясь румянцем то ли от выпитого, то ли от смущения.

– И как? – с любопытством поинтересовалась я. Даже вперед подалась.

Еще час назад мы с Нирой условились, что все, что будет произнесено в этой комнате, останется исключительно между нами и ни в коем разе не будет подвергнуто осуждению.

– Я… я не знаю. Вроде хорошо, но в то же время как-то странно. Ну, то есть мне понравилось.

Нира ударилась в смутные метафорические описания самого процесса, вынести из которых какие-то полезные практические советы было почти невозможно. Потом мы перешли к совсем девчачьим темам, на одной из которых я окончательно поплыла. Мир вдруг стал казаться таким легким, словно я могла вдохнуть его за один раз.

С этой дурацкой мыслью я и погрузилась в темноту без воспоминаний.

Болело все тело. Голова, руки, ноги, даже веки! И вместо того чтобы открыть глаза, я смогла только издать невнятный протяжный звук, нечто среднее между «а-а-а», «у-у-у» и «ы-ы-ы».

С соседней постели раздался ответный вопль.

– Лучше бы нас Неррс отчитал, – все же смогла выдавить я. – Еще до второго стакана.

– Поддерживаю, – болезненно протянула Нира. – Даже не хочу знать, сколько пар мы проспали.

Пары… Точно. Я с трудом заставила себя открыть глаза. На прикроватной тумбе меня уже поджидал вестник. И, судя по характерным, уже знакомым вензелям, от ректора. Читать, что же там, не хотелось до боли во всем теле – буквально! Но более рациональная часть сознания вынудила узнать, что светит за очередную глупость в моем персональном Списке Глупостей имени Эрналии Краун Браунс.

«Спасибо за такое искреннее и честное письмо, Эрни!

С нетерпением жду, когда наступит этот твой „день, когда я тебе все расскажу“.

P.S. Буду искренне верить, что пятна на бумаге – виноградный сок. И алкоголем от этих пятен разит по какой-то невероятной случайности, которой ты сможешь дать разумное объяснение в „день, когда я тебе все расскажу.

Дарен“.

P.P.S. Можешь не спешить на занятия. Я дал всей вашей дружной компании отгул на сегодня из-за полученных травм. Уверен, свою царапину на шее ты обработала.

P.P.P.S. В конверте – зелье от головной боли. Активируй формулу.

P.P.P.P.S. На случай, если ты не в том состоянии, чтобы активировать формулу, приложи к конверту кольцо.

С теплом и заботой о твоем похмелье».

Прежде чем до меня дошел весь ужас произошедшего, я подумала о том, каким ехидством пропитаны все эти многочисленные «P.S.». И только потом выдала шокированное:

– Я ВЧЕРА ПИСАЛА ПИСЬМО?!

Тут же поморщилась. Голову прострелило острой болью.

– Что ж ты так вопишь?! – зашипела на меня Нира. После чего уже спокойнее добавила: – Ну… э-э-э… вроде…

Мы замолчали. В повисшей тишине были слышны только посапывания Басика. Кот вальяжно разлегся на стуле. О том, почему у него на хвосте три розовых банта и какими формулами мы их прицепили, что он не смог стянуть, я старалась не думать.

– И я вроде тоже… – почти шепотом выдала соседка по комнате. – Эрна, у меня, кажется, плохие новости. Вчера мы написали много писем.

Прежде чем ужаснуться этой чудовищной фразе, я подумала о том, что хороших новостей не предвидится в любом случае.

– Много?..

– Ну, я написала письма Фирсу, отцу и… о боги…

Я решила не спрашивать. Сама признается. Так и вышло:

– …и в галерею «Современность».

– Им-то что?!

– Сообщила о том, что никогда не буду выставлять у них свои работы, потому что они неудачники, – зловещим шепотом закончила Нира.

– Это я тебя надоумила? – осторожно поинтересовалась я.

– Судя по обрывкам моих воспоминаний, да. – Нира вдруг хихикнула. – Но знаешь, я не осталась в долгу. Ты написала письмо бабушке, сообщив, что ее тирания негативно воздействует на развитие внутри тебя человечности.

– Так и написала?..

– Эту формулировку я просто не смогла забыть!

Ка-та-стро-фа! Тотальная. В комнате ненадолго повисла тишина.

– Тебя добить? – поинтересовалась Нира.

– Если осталось чем.

– Еще ты написала письмо Дарену.

– Про это уже догадалась.

– И Ричарду.

– Ох-х…

– И Морэну Неррсу. Что-то про то, что не любишь, когда тебя используют.

– Могла бы и догадаться…

– …и судье Россу.

– Что?!

Последнее меня шибануло настолько, что я даже вскочила с постели.

– Я просто проверяла твою реакцию, – рассмеялась Нира. – Реакция есть, отбой. Судье ты не писала. Но у тебя и без того мощный список.

Я рухнула обратно на подушку. Размышляя, стоит выпить зелье, присланное Дареном, или же заставить себя помучиться после стольких допущенных ошибок? С одной стороны, помучиться – оно честнее по отношению к самой себе. С другой – если уж я решила попытаться жить менее ответственной жизнью, то стоит забить на физическое отражение мук совести.

– Ты помнишь, что я писала? – спросила я, набравшись храбрости.

Странно, что, несмотря на такой внушительный список вчерашних вестников, ответил мне только Дарен.

– Частично, – аккуратно ответила Нира. И не менее осторожно добавила: – С Морэном Неррсом и графиней Роунвесской уже понятно, а ректору и Ричарду ты писала под финал. Финал я помню смутно. Очень смутно. И не думаю, что моих знаний хватит, чтобы тебя хоть как-то утешить.

– У-у-у, – застонала я, прикрывая голову подушкой.

С удовольствием осталась бы в этой самой постели до конца жизни.

– А еще мы успеваем на обед, – флегматично произнесла Нира.

Она явно ничего постыдного вчера в свои письма не добавляла! Я же не была в этом настолько уверена. И даже сомневалась, что хочу знать, какие там были тексты. А при слове «обед» меня вообще замутило.

– И нам бы стоило на него сходить.

– Думаешь, правда стоит?

– Уверена. Если по пути в нас не будут тыкать пальцами, значит, больше мы не натворили никакой фигни.

– А если будут?

– Сделаем вид, что так и было задумано. И не станем задавать лишних вопросов. Меньше знаешь – крепче спишь.