Екатерина Боброва - Шанталь, или Корона против

Я решительно убрала дневник под подушку и принялась за шитье.

Эх, мне бы сейчас интересный роман, чтобы отвлечься. На худой конец, болтушку Ризанну в компаньонки, вот кто заговорит любого, даже изнывающего от любопытства разбойника.

Ну, какое бесстыдство! Дневник снова лежал передо мной на кровати. Точно сам сын бездны его подсовывал.

Я крепко зажмурилась, чтобы не видеть черной кожи, не ощущать, как рука ложится на теплую обложку.

А кто узнает? Здесь только я и дневник.

Приоткрыла один глаз, потом второй. И что тут у нас? Первая страница, грозное предупреждение. Да-да, я в курсе, что вы идете за мной, мой внезапный «жених». Но хотела бы я посмотреть, как вы попадете на судно по воде.

Вторая страница. Адреса, фамилии, заметки о встречах и вызовах в департамент. С ума сойти, я держу в руках дневник палача империи. Аж мурашки по коже!

Еще пара страниц таких же заметок, понятных только хозяину дневника, а вот потом.

Стоп-стоп. Что за бред? Буквы, сплошняком, по горизонтали и вертикали, словно набранная сумасшедшим газета. Слова, рядом символы. Опять таблицы. И так почти до конца. Какой-то шифр. Нет, не то, но близко.

Я откинулась на подушку, кусая губы. В голове было пусто, кроме единственного: код.

Никакой это не шифр, это код к шифру. Без разницы, к какому ведомству он относится и что именно им шифруют, главное, это действительно государственный секрет. Лучше бы были имена любовниц, честное слово.

Избавиться, как собиралась, от дневника теперь не получится. Совести не хватит. Пусть я и не восторге от политики нынешнего императора, но я — роландка. Это моя страна, и я не стану выкидывать её секреты на фраканскую помойку.

Придется думать о том, как подбросить дневник в посольство. Там разберутся, а мне срочно уезжать вглубь страны. Теперь понятно, зачем «жених» поставил печать защиты на дневник, но мне от этого не легче.

Я решительно захлопнула дневник, убрала на самое дно саквояжа, прикрыв вещами, потом подумала и нашла подходящий по размеру платок. Исключим случайность — пусть дневник побудет на мне, поношу его, как самое драгоценное, под грудью.

Ровно через трое суток мы, порядком измотанные качкой, которая нас преследовала последнюю ночь, с облегчением увидели берег. Через час наш пароход бросил швартовые в порту Фракании. Бледно-зеленые пассажиры толпились на палубе, стремясь поскорее ощутить под ногами твердую землю. Меня все еще мутило, духота каюты вызывала приступ паники, и не только ее. Я обожала море, но, как и многие, соприкоснувшись со штормом, предпочитала обожать сине-зеленую громаду воды с берега.

Поискала глазами свою соседку, помахала ей рукой. Эти дни мы встречались лишь поздним вечером да ранним утром. Тяжело быть няней пятилетнего шалопая, у которого шило в одном месте, а родители настолько заняты собой, что ребенка воспринимают как обузу. Няня в таком семействе — точно мать-одиночка без родственников. Ребенка можно оставить лишь тогда, когда он спит. Они так и стояли на палубе: няня с ребенком, а в паре метров от них семейная пара: модно одетая красивая женщина и чуть полноватый мужчина с красным лицом.

Я отвернулась от них. Меня ждала Харца и много-много проблем.

Прекрасный город севера Фракании лежал, широко раскинувшись в пойме Желтой реки. Сразу за городской чертой начинались золотистые пляжи, щедро усыпанные белыми виллами знати, но сам город жил портом. Здесь сходили на берег богачи, авантюристы, бедняки и простые смертные, жаждущие поймать кусочек удачи южного солнца. После революции свобода вдохновляла не только поэтов. Десятки обществ открывались и закрывались, оставляя обманутых граждан ни с чем. Здесь можно было разбогатеть за один день и так же быстро все потерять. Дядя рассказывал, как одно общество продавало всем желающим земли на других планетах и находились сумасшедшие, покупавшие себе тысячу акров где-нибудь за миллион световых лет от родной планеты. Безумство правит миром! Но сейчас мне, преступившей закон, находящейся в бегах, нужен был хаос этого города, потому что я собиралась нарушить закон еще раз.

Я сошла с трапа — ну здравствуй, Фракания, — и замерла, оглушенная буйством портовой жизни. Тысячи запахов сбивали с ног. Одуряюще пахло специями, жареным мясом и чем-то сладко цветущим, остро воняли гниющие водоросли. В воздухе волнами носился запах свежей рыбы, человеческого пота, немытых тел и навоза.

Перед глазами гудела, толкалась, куда-то стремилась, ругалась, плакала разноцветная и цветнокожая толпа. Блестели от пота чернокожие здоровяки грузчики, щеголяли в ярких халатах длиннобородые мужи, а от вида некоторых женских нарядов мне стало нехорошо.

Пронзительно орали ишаки, им вторили мяукающие вопли чаек, над крышами беззвучно скользили ласточки. Под ногами хлюпали гнилые фрукты, шуршали обрывки бумаг, скрипела солома и опилки.

Вместе с потоком пассажиров я устремилась к выходу. Хотелось одного — выбраться, желательно целой и невредимой. Упрятанные драгоценности кололись сквозь тонкую сорочку, живот сдавливал дневник. Я ощущала себя шпионкой, идущей на задание.

Соберись! Тебе еще мага искать.

Перед зданием портовой службы очередь шла мимо лавочек. Кто-то уже сидел на них, обмахиваясь веером. Если весной здесь так жарко, что будет летом?

Я медленно двигалась следом за шумным семейством: четыре дочки болтали непрерывно, мама стоически отвечала, отец, приняв важный вид, был занят документами и багажом. Шаг за шагом мы продвигались к выходу, пока мой взгляд не зацепился за оставленную на скамейке газету. Это был «Посольский вестник», выпускаемый Роланской империей и, видимо, оставленный кем-то из встречающих.

Крупный, возмутительно жирный заголовок наверху открытой страницы сразу бросался в глаза.

«Помолвка члена императорской семьи».

Любопытно, кто там женится? Я три дня вне родины, а уже интересуюсь светской хроникой. Это ностальгия, не иначе.

«Вернейший и достойнейший слуга его величества, представитель знатной и богатой семьи, награжден… представлен… имеет чин…»

Что же, еще одного перспективного жениха моя мама может вычеркнуть из списка.

И кто же у нас такой умный, да красивый?

«ВанДаренберг».

Что? Я медленно перечитала фамилию жениха. Не выдержала, сделала шаг до скамейки. Ноги не держали, и я без сил повалилась на сидение. Дрожащими руками взяла газету, поднесла к глазам и, ужасаясь, прочитала:

«Леон ВанДаренберг и Шанталь ВанКовенберх объявляют помолвку. Пожелаем молодым долгой и счастливой жизни».

— Смотрите, вроде наша.

Высокий темноволосый мужчина, с аккуратной бородкой и характерной внешностью сына юга, внимательно разглядывал людей, двигавшихся к пункту проверки документов.