Екатерина Боброва - Шанталь, или Корона против

— Да, было бы неплохо, — продолжила я играть в глухую и, что уж там говорить, глупую хозяйку, — на кресле саквояж. Приготовь, пожалуйста, юбку с блузкой. Сегодня жарко, надену их.

Ракель с невозмутимым лицом подошла к раскрытому саквояжу, который с утра мне принес дэр Розталь. Мужчина чувствовал себя виноватым за обман и при каждой нашей встрече рассыпался в тысяче извинений. Я столько же раз заверяла, что ни в чем его не виню.

Девушка достала одежду и молча удалилась.

Захотелось догнать, спросить: правильно ли она меня поняла? Одежду надо выгладить и все. Никакой самодеятельности.

— На крайний случай у меня есть еще одно платье, — утешительно пробормотала я, поминая дядю с его инициативой.

К моему нескрываемому облегчению, Ракель с заданием справилась. И через полчаса я выглядела как приличная дарьета. Так же молча девушка помогла с нарядом, потом взялась за щетку. Я с сомнением посмотрела на нее, но мысленно махнула рукой — чему быть, того не миновать. Меня причесывает уличная, гм, незнакомка. Что может быть логичнее после моих злоключений! В рекомендациях дяди я с некоторых пор сильно сомневалась, после публичного дома, ага. Да и что мужчина понимает в прическе, которую не доверишь абы каким рукам!

Волосы сильно стянули на затылке, туго скручивая пряди. Кажется, мне заплетают банальную косу, но я ошиблась.

Мы обе молчали. Я смотрела в зеркало. Ракель в окно.

Неожиданно. Странное плетение, словно десяток кос связали вместе, плотно оплетало голову — ни единого волоска не выбивалось из прически. Открытая шея стала тоньше, подбородок изящнее. Я покрутила головой и решила, что нравится. Непривычно, но мне идет. А моя новая служанка не безнадежна. Только её молчание нервирует — от него веет какой-то неправильностью. Да и нельзя так себя вести с хозяйкой, которая изнывает от любопытства. В лоб о дяде не спросишь, придется наводящими подбираться.

Но поговорить нам не дали. Сначала был отвратительный обед из пригорелого мяса и полусырой картошки. Ракель дядя посадил вместе со всеми за стол. Леон скривил высокородную физиономию, но промолчал. Покладистость жениха настораживала, как и атмосфера за столом. Такое ощущение, что под потолком клубилась грозовая туча, и все ждали, когда грянет гром.

Бах! Я вздрогнула, и не я одна.

— Простите.

Кажется, мы лишились чая.

Слуга подбирал осколки с пола.

— У нас был морс, — внес предложение Леон. Я воспрянула духом, но тут жених внес уточнение: — Клубничный.

Пришлось извиниться и уйти из-за стола раньше.

А еще через час мы покидали этот странный дом.

— Шанти, — на пороге меня поймал за рукав Леон. Я остановилась, жених наклонился к моему уху и тихо проговорил: — Настоятельно прошу, что бы не случилось, не лезь вперед, хорошо?

— Предостережение связано с заказом на нас? — так же тихо уточнила. Собравшийся пройти вперед жених замер, качнулся назад и крепко прижал к себе. Жаркий шепот ожег щеку:

— Без глупостей, Шанти, это приказ. Поняла?!

Его губы коснулись моих — быстро, мимолетно, с обещанием продолжения. Я осталась стоять на пороге, смотря, как он выходит со двора, перебрасывается словами с дядей. Человек, который меня поцеловал. Мужчина. Поцеловал.

Нет-нет, во всем виноват фраканский воздух. Это он заставляет невидимую струну дрожать во мне. Пусть хоть сто раз поцелует, не поддамся.

— Не спи, успеешь еще нацеловаться.

Меня обогнула Ракель и, изящно покручивая бедрами — клянусь, даже строгая темно-синяя юбка смотрелась на ней неприлично, — двинулась к карете, которая только что въехала во двор.

Это… Эта… Как она вообще смеет со мной разговаривать, точно я её младшая сестра! Ну, дядя… Сделал подарочек. Как чувствовала, что молчаливость служанки — напускное, и под ней прячутся хамство и невоспитанность! Решено, откажусь. Поднимемся на борт, и я поставлю дядю в известность, что если ему нужна эта девица, пусть сам возится с ней.

А вот и мой дражайший родственник.

— Шанталь, ты почему еще не в карете?

— Дядя, я хотела попросить…

Недовольный взгляд, тяжелый вздох, точно это я ему подсунула непонятную девицу, а не наоборот.

— Ты же сам учил меня стрелять. Говорил, я — прекрасный стрелок. Так почему сейчас не выдал оружие? Я не глухая и не слепая, вижу, у нас неприятности. Моя помощь не помешает.

Дядя с видом мученика закатил глаза, пробормотав, что дома я казалась такой послушной и умной девочкой, а сейчас меня словно подменили.

— Шанти, — он обнял меня за плечи, увлекая к карете, — да, у нас неприятности, и те дяди, которые тебя похитили, хотят снова тебя видеть. Но бояться нечего. Нас четверо, мы вооружены и обучены драться. Ты же прекрасно умеешь бить по мишеням, но не по людям. Так что прости, дорогая племянница, но уворачиваться еще и от твоих пуль, мне не хочется.

— Я не…

— Все, Шанти, нет времени на уговоры. Оружие я не дам и точка. А если хочешь помочь — подержи это у себя, — и дядя протянул знакомую сумку. Мне и заглядывать не нужно было, чтобы удостовериться — гадость, маскирующаяся под дневник, все еще там.

На козлах сидел молодой фраканец, и я совсем не удивилась тому, что его лицо мне знакомо. Села в карету, положив сумку с дневником рядом с собой. Ракель заняла место напротив. Я с завистью покосилась — вот кому нет дела до заказов, бандитов и вооруженных приготовлений. Сама безмятежность. Девушка расправила юбку, закинула ногу на ногу — ужасные манеры — откинулась на спинку сидения и прикрыла глаза.

Карета тронулась, выезжая со двора. Напряжение нарастало, и я сжала кулаки, прикусывая губу. Неизвестность — самое страшное, что есть на свете. В моем воображении сотня бандитов ждала нас на каждой крыше. Зачем я им понадобилась — непонятно. Неужели кто-то верит, что коды в дневнике настоящие? Или они хотят понять, что убило тех людей в подвале? Так последняя глупость спрашивать об этом у меня!

— Ты действительно умеешь стрелять?

Я оторвалась от разглядывания улиц и попыток обнаружить те самые, обещанные дядей, неприятности.

— Вы умеете стрелять, — чопорно поправила, искренне считая, что даже под дулом пистолета нельзя забывать, что ты благородная дарьета.

В черных глазах Ракель искрой мелькнула насмешка и тут же погасла, но мне этого хватило, чтобы с неприятным чувством осознать: в карете нет хозяйки и служанки, а если кто по глупости считает иначе — это его личные проблемы.

Конечно, она не сочла нужным исправиться или извиниться, самолично решив обращаться ко мне на «ты». И я, чувствуя себя бесхребетной, ответила:

— Да, умею.

Ракель, склонив голову, внимательно рассматривала меня, что-то мысленно прикидывая. Во взгляде ее черных глаз нельзя было прочитать, что именно она думает, и это слегка нервировало. Слегка, потому как необнаруженные пока бандиты нервировали больше.