Наталья Корнева - Ювелир. Тень Серафима [СИ]

— Не думай, что ты первый смертный, попавший в эту ловушку, — мягко произнес заклинатель, хотя слова его были сомнительным утешением. — Помимо воли ты был вовлечен в Игру, но в ней ты всего лишь пешка. Смирись со своей судьбой. В твою ауру вплетена золотая драконья нить, и с каждым вдохом она врастает всё крепче, образуя энергетическую связь. Сколько времени дал ящер, прежде чем ты полностью окажешься в его власти? Я вижу, как оно истекает. Ты уловлен в сети. Совсем скоро дух твой не сможет разорвать эти путы, даже после смерти. Убивать или удерживать отмеченного драконом я не стану. Сознательное вмешательство в Игры бессмертных чревато несчастливым сплетением нитей времени и судьбы. Я отпущу тебя, не причинив никакого вреда, не нарушив причинно-следственных связей реальности. Как если бы ты пришел чуть позже и не застал меня.

Себастьян с удивлением слушал речь правителя, который неожиданно сменил резкий тон на благожелательный. Надо же — аристократ снизошел до разговора с низшим. В этом кроется какой-то подвох.

— Благодарю, лорд-защитник. Но ведь я могу еще успеть разгадать чертову загадку? — осторожно уточнил сильф.

— Попробуй, — пожал плечами ведьмак, с сомнением оглядывая пленника. — Но мало кому это удается. Будь готов к тому, что потерпишь поражение. Бороться с драконами тяжело: они хитры, могущественны и безжалостны. Они не упускают свою добычу. Не знаю, что имел в виду твой ящер, но лучше поищи это в другом месте, пока еще есть время. Поверь, здесь нет ничего твоего, что ты хотел бы вернуть себе.

Себастьян и сам так думал. В старой мельнице не оказалось ничего примечательного, кроме лорда, с которым дракон, вероятно, специально стравил его.

— Если всё же вздумаешь вернуться, умрешь. Стражам приказано убивать всякого, кто войдет сюда, независимо от его мотивов. Им драконьи Игры уже не страшны… полагаю, сам знаешь почему.

С этими словами энергетическое поле правителя вдруг свернулось блестящими змеиными кольцами и вновь разгладилось, оставив после себя лишь расходящееся голубоватое мерцание. Подобно кругам на воде, оно быстро пропало, не сохранив никаких следов или даже напоминания о только что стоявшем здесь человеке.

Лорд Эдвард вошел в созданный «Когтями Ворона» пространственным коридор и покинул девятую сторожевую башню, оставив решение на совести своего пленника.

Серафиму было предоставлено право выбора, и он еще не догадывался, насколько этот выбор страшен.

Последние слова заклинателя заставили Себастьяна нахмуриться и немедленно уделить своё внимание прочим персонам, находящимся в здании мельницы. Прежде было как-то не до них…

Но как там сказал правитель — «стражи»?

Может ли это быть тем, о чем он думает? Те самые стражи, что стерегут полные сокровищ пещеры драконов, прислуживают правителю Ледума? Нет, совершенно невозможно! Должно быть, лорд всё же имел в виду своих нормальных, человеческих охранников?

Один-единственный взгляд дал ответ на все эти вопросы, — но породил одновременно с тем великое множество новых, ужасных, которые просто не укладывались в голове.

Первое время сильф наотрез отказывался верить своим глазам. Но мгновенья струились, как вода, а гнусный морок всё не желал рассеиваться.

Ошибки быть не может — это она.

Ювелир смотрел в лицо своему многолетнему кошмару. И, как оказалось, был к этому совсем не готов. Полоса несчастий, начавшаяся в жизни с того дня, как наемник взялся за проклятущий заказ, не собиралась прекращаться.

Но… как?..

— Моник?.. — Себастьян с трудом выдавил заветное имя, всё еще не понимая до конца, что происходит. — Моник! Ты ли это, ответь?

Оба стража никак не отреагировали на его слова. Один из них был хорошо сложенным мужчиной неопределенного возраста, с темными глазами и начинающими седеть волосами. Впрочем, судя по всему, поседеть до конца у него уже вряд ли получится.

Вторая — молодая женщина. Строгие черты её лица давали представление о внутренней силе и спокойствии. Волосы оттенка яркой меди тяжелой лентой опускались до пояса, собранные высоко на затылке и схваченные в нескольких местах плетеными кожаными шнурами. Она абсолютно, ни на йоту не изменилась за прошедшие десять лет! Только глаза были чужими — пустые, равнодушные глаза, каких не бывает у живых людей.

И самый главный, отличительный признак, который давно уже приметил Себастьян: в глазах стражей не было зрачков. Это полностью лишало взгляд выражения и мешало проследить за его направлением. Похожие на жутких кукол, стражи словно бы всё время бессмысленно таращились прямо перед собой, хотя на самом деле пустой взор их охватывал многое.

Говорят, глаза — это зеркало души. Определенно, у стражей больше не оставалось душ.

— Это ведь ты… Моник.

С великой болью и отвращением смотрел ювелир в безучастное лицо женщины, погибшей по его вине, в холодную, мертвую зелень глаз, прежде бывших такими родными. В душе царило смятение. Возможно ли, чтобы такая ужасная судьба постигла его и Моник? Неужели мало того, что их любовь оказалась разрушена? Неужели вынужден он заново переживать эту страшную потерю?

Столько лет Себастьян безутешно оплакивал её, Моник, своего убитого ангела… а она оказалась жива. Вернее, заживо погребена в теле стража! Разве заслуживает хоть кто-то такой участи…

Какая несправедливость! Какие жестокие испытания выпали на их долю! Так значит, дракон не убил тогда возлюбленную, а обратил в стража… точнее, убил и обратил? Подробности уже не имели значения. Как бы то ни было, его Моник больше не существовало.

Когда-то ювелир познал любовь и печаль, а теперь познал и отчаяние.

Стоящая перед ним женщина не узнавала его. Она подчинена дракону и не имеет воли. Она — страж. Несомненно, она обнажит против него меч и хладнокровно лишит жизни, если он сию же минуту не уберется прочь.

Чувствуя небывалую горечь, Себастьян развернулся и без лишних слов поплелся обратно к выходу. Что он мог поделать? Помочь Моник невозможно, ничто нельзя изменить. Ноги едва слушались ювелира, когда он ступил на порог.

Стражи молчаливо, но неотступно следовали за ним.

В дверях Себастьян надолго застыл, разглядывая сияющие в рассветных лучах цветы сливы. Они были всё так же прекрасны, так же свежи, будто ничего и не произошло. Цветущее дерево казалось воплощением умиротворения и красоты, в противовес царящему в душе хаосу.

Единственным желанием сейчас было сесть на засыпанных цветами ступенях и созерцать. Спокойно наблюдать парящие, плывущие в воздухе невесомые лепестки, похожие на белый дым. Наполняться гармонией и блаженной пустотой, когда созерцающий и созерцаемое сливаются и становятся единым. Когда все посторонние, тревожащие мысли оставлены где-то за пределами разума и тела.