Стивен Эриксон - Пыль грез. Том 1 [litres]

Проходы между шатрами завалены мусором. Скотина тощая и неухоженная. Повсюду горечь и безнадега. Юные воины каждую ночь напиваются д’рхасиланским пивом, а утром сбиваются в кучки вокруг тлеющих костров, приходя в себя после белладонны, к которой так пристрастились. Даже когда по всему племени прокатился клич, что гадра идут войной на лживых захватчиков родных земель баргастов, настроение в лагере осталось подавленным.

Большое путешествие через океан, по проклятым путям, где друг на друга давили потерянные годы, было ошибкой. Жестокой, ужасной ошибкой.

Заравоу знал, что Военный вождь Тлен когда-то был союзником малазанцев. Будь у Змееловов больше влияния в совете, он бы добился, чтобы Тлена низложили – а еще лучше, освежевали заживо. Перерезали горло отпрыскам. Жену изнасиловали и отрубили ей носки ног. Обезноженная, она станет существом бесправнее последней шавки, которое обязано всегда и везде поднимать зад перед мужчиной. И даже этого будет мало.

Сегодня Заравоу пришлось наносить маску смерти самостоятельно: жена где-то запропастилась, ее не было ни в одной из пяти сотен юрт лагеря Змееловов. Поэтому воин сидел, склонившись над костром, чтобы от восходящего жара краска быстрее засохла, и как раз тогда увидел, как жена вперевалку, будто пьяная, идет козьей тропой вдоль северного холма. Нет, не пьяная: такая же походка когда-то была у нее наутро после бурных ночей, словно, раздвигая ноги, она вся высвобождалась.

А следом, чуть выше по тропе, Заравоу увидел Бендена Ледага – тощего улыбчивого юношу, при виде которого у воина неизменно возникало желание выбить тому все зубы. Весь он был высокий, долговязый и нескладный, с большими, что твои деревянные лопатки для нанесения узоров на горшки, ладонями.

И вдруг Заравоу понял, чем эти руки занимались совсем недавно, а также разгадал секрет насмешливой улыбки, которая появлялась на лице Бендена при каждой их встрече.

Значит, жена уже не просто жалуется на мужа другим вдовам. Она решила опозорить его.

Что ж, позор падет на нее.

Сегодня Заравоу бросит вызов Бендену. Разрубит ублюдка на части, а жена пусть смотрит и знает – пусть все знают, – что и ей не избежать наказания. Двумя милосердными взмахами тесака он отсечет ей носки ног, а потом силой возьмет. А потом пустит по кругу между друзьями. Они заполнят ей рот, пространство между бедрами и между ягодицами. Ей одной смогут овладеть сразу трое…

Он шумно задышал носом, а внизу живота затвердело.

Нет, это будет потом. Заравоу достал тесак и поводил большим пальцем по кромке. Клинок жаждал крови. Что ж, Бенден ему все равно никогда не нравился.

Он выпрямился, повел могучими плечами, поправляя короткую накидку из шкуры бхедерина, прислонил тесак к правой ноге и стал облачаться в кольчужные перчатки.

Краем глаза он заметил на нижнем уступе холма жену – она тоже его увидела и замерла, наблюдая. Она все поняла. Услышав ее крик, Заравоу подхватил тесак и направился к холму. Разум его помутился от гнева; ну уж нет, этой похотливой сучке несдобровать…

Но жена кричала не Бендену. Она смотрела в сторону лагеря, и даже с такого расстояния Заравоу видел ужас у нее на лице.

За спиной раздавались все новые тревожные вскрики.

Заравоу повернулся.

Половину неба закрывали грозовые тучи. Он даже не видел, как они подошли. Более того, был готов поклясться…

Под тучами, словно стволы исполинских деревьев, вытянулись непроницаемо-серые столпы пыли, не меньше дюжины. Выстроившись в ряд, они надвигались прямо на лагерь.

Заравоу застыл на месте, во рту пересохло.

Основания столпов начали развеиваться, открывая взгляду…

Есть титулы, которыми не зазорно гордиться, и Секара, жена вождя Столмена, которую все знали как Секару Злобную, своим титулом очень гордилась. Всякий ведал: тронь ее – обожжешься; ее пот – кислота, а дыхание – сера. Куда бы они ни шла, перед ней расступались; когда на нее светило солнце, кто-то всегда загораживал ее тенью. Жесткие хрящи, которые царапали десны, для нее разжевывали, краску, которой она рисовала мужнин «лик расправы», мололи из лучших красителей. И все это благодаря злобности.

Мать хорошо обучила Секару. Чтобы жить правильно – сиречь с пользой для себя, что только и имеет смысл, – нужно уметь безжалостно манипулировать другими. Для этого требуется острый ум и проницательный взгляд, вылавливающий любую слабость и болевую точку, на которую можно надавить, а также рука, которая не побоится причинить боль и наказать за обиду – настоящую или же вымышленную.

Секара выглядела и держалась так, что каждый в племени Гадра знал: она – бойцовый пес, ревностно охраняющий свою территорию, смертоносный, как гадюка в постели. Это и есть власть.

Власть, принадлежащая ее мужу, была менее изощренной, а оттого и вполовину не столь эффективной. Она не строилась на безмолвных угрозах и смертельных предостережениях. В руках Секары вождь был податлив, как ребенок. Так повелось с самого начала, и это не изменится.

Одеяние только подчеркивало царственность ее натуры. Секара облачалась в дары самых талантливых прях и ткачих, резчиков по кости и рогу, ювелиров и кожевенников в племени. Эти дары ей подносили, чтобы заслужить благосклонность или отвести зависть. Когда у тебя есть власть, зависть перестает быть недостатком – она становится опасным оружием. Секара отлично умела с ним обращаться, а потому считалась одной из богатейших среди Белолицых.

Она шла с горделивой осанкой и высоко поднятой головой, напоминая всем, что титул королевы баргастов принадлежал ей, а вовсе не сучке Хетан, которая даже не собиралась его принимать. Презренная дура. Нет, королевой должна быть Секара – по праву рождения и изощренной жестокости. Не будь ее супруг жалким олухом, они давно бы вырвали власть из рук этого чудовища Тлена и его ненасытной шлюхи.

Секара шла по каменистой тропе, следом, поднимая пыль, тащилась накидка из шкур. Вдоль холма, отбрасывая тени, стояли Х-образные кресты. Секара не смотрела на свисающие с них освежеванные куски мяса, когда-то бывшие акриннайскими, д’рхасиланскими и сафинандскими торговцами, их бестолковыми охранниками, жирными женами и пухлыми детишками. Зачем? Просто чинно прохаживаясь мимо и глядя перед собой, Секара подтверждала свою власть и ответственность за мучительную смерть этих чужаков.

Она – Секара Злобная.

Скоро она проделает то же самое с Тленом, Хетан и их испорченными сосунками. Все для этого уже готово, союзники только и ждут приказа.

При воспоминании о муже по ее лону разлилось сладкое томление. Как он работал ртом и языком, демонстрируя покорность! Да, она заставила его встать на колени и ничего не дала взамен. На внутренней стороне бедер остались следы белой краски, и Секара как бы невзначай продемонстрировала их прислужницам, одевавшим ее. Теперь женщинам снова будет о чем судачить, хихикать и презрительно хмыкать. Сама она ушла, пока муж спешно восстанавливал себе раскраску.